Неточные совпадения
— В человеке, кроме души, — объяснил он, — существует еще агент, называемый «Архей» — сила жизни, и вот вы этой жизненной силой и продолжаете жить, пока к вам не возвратится душа… На это
есть очень прямое указание в нашей русской поговорке: «души она — положим, мать,
сестра, жена, невеста — не слышит по нем»… Значит, вся ее душа
с ним, а между тем эта мать или жена живет физическою жизнию, — то
есть этим Археем.
Сусанна сходила за
сестрой, которая пришла, но
с лицом недовольным: Музе досадно
было, что ее прервали на лучшем месте творимой ею фантазии.
Людмила, прощаясь
с сестрами,
была очень неразговорчива; адмиральша же отличалась совершенно несвойственною ей умною распорядительностью: еще ранним утром она отдала Сусанне пятьдесят рублей и поручила ей держать хозяйство по дому, сказав при этом, что когда у той выйдут эти деньги, то она вышлет ей еще.
Несмотря на совершеннейшую чистоту своих помыслов, Сусанна тем не менее поняла хорошо, что сказала ей
сестра, и даже чуткой своей совестью на мгновение подумала, что и
с нею то же самое могло
быть, если бы она кого-либо из мужчин так сильно полюбила.
В этом отношении адмиральша
была преисполнена неотразимого предубеждения, помня еще
с детства рассказ, как в их же роде один двоюродный брат женился на двоюродной
сестре, и в первую же ночь брака они оба от неизвестной причины померли.
Ее начал серьезно лечить Сверстов, объявивши Егору Егорычу и Сусанне, что старуха поражена нервным параличом и что у нее все более и более
будет пропадать связь между мозгом и языком, что уже и теперь довольно часто повторялось; так, желая сказать: «Дайте мне ложку!» — она говорила: «Дайте мне лошадь!» Муза
с самого первого дня приезда в Кузьмищево все посматривала на фортепьяно, стоявшее в огромной зале и про которое Муза по воспоминаниям еще детства знала, что оно
было превосходное, но играть на нем она не решалась, недоумевая, можно ли так скоро после смерти
сестры заниматься музыкой.
— Ах, это вы!.. Вот кто приехал! — произнесла как бы
с удивлением Муза, но вряд ли она искренно удивилась. — Подождите тут, я предуведомлю об вас мамашу и Сусанну! — присовокупила она, но и тут ей, кажется, предуведомлять
было не для чего, — по крайней мере Сусанну, — потому что та, услыхав от
сестры, кто приехал, не выразила никакого недоумения касательно приезда неожиданного гостя, а сейчас же и прежде всего пошла к Егору Егорычу.
Я
была брезглива
с рождения, и никогда не
была в то же время пуглива и труслива; но, признаюсь, чуть не упала в обморок, когда приподняли немного повязку на моих глазах, и я увидала при синеватом освещении спиртовой лампы прямо перед собою только что принятую перед тем
сестру в окровавленной одежде.
— Это, как впоследствии я узнала, — продолжала та, — означало, что путь масонов тернист, и что они
с первых шагов покрываются ранами и кровью; но, кроме того, я вижу, что со всех сторон братья и
сестры держат обнаженные шпаги, обращенные ко мне, и тут уж я не в состоянии
была совладать
с собой и вскрикнула; тогда великий мастер сказал мне...
— Нет, — отвечала Сусанна, — но мы в тот год целое лето гостили у него, а покойная
сестра Людмила
была ужасная шалунья, и он
с ней
был всегда очень откровенен, — она меня тихонько провела в его комнату и вынула из его стола какой-то точно передник, белый-пребелый!..
Последняя только что приехала к
сестре и не успела еще снять шляпки из темного крепа, убранной ветками акации и наклоненной несколько на глаза; платье на Сусанне Николаевне
было бархатное
с разрезными рукавами.
Сестры, наконец, распрощались, и когда Сусанна Николаевна уселась
с Углаковым в сани, то пристоявшийся на морозе рысак полетел стремглав. Сусанна Николаевна, очень любившая быструю езду, испытывала живое удовольствие, и выражение ее красивого лица, обрамленного пушистым боа,
было веселое и спокойное; но только вдруг ее собеседник почти прошептал...
Откупщик сей
был полупромотавшийся помещик и состоял в браке, если не
с дочерью, то, по крайней мере,
с сестрою какого-то генерала.
Впрочем, она
была так ловка, что, подметив это, принялась тоже выделывать своими ножками более мелкие па, и таким образом оба они при громе музыки облетали залу вихрем и решительно затмили собою другие пары, которых, впрочем, немного и
было: студент Демидовского лицея, приехавший на праздник к родителям и вертевшийся
с родной
сестрой своей, исполняя это
с полным родственным равнодушием, а за ним вслед вертелся весьма малорослый инвалидный поручик, бывший на целую голову ниже своей дамы.
— Не от Сусанны же, в самом деле, он помер; это
будет безбожная клевета на
сестру! — возразила
с досадой Муза Николаевна.
— Скажите, вы хорошо
были знакомы
с моей матерью и
сестрами, когда они жили в Москве?
— Я женат единственно по своей глупости и по хитрости женской, — сказал он
с ударением. — Я, как вам докладывал, едва не умер, и меня бы, вероятно, отправили в госпиталь; но тут явилась на помощь мне одна благодетельная особа, в доме которой жила ваша матушка. Особа эта начала ходить за мной, я не говорю уж, как
сестра или мать, но как сиделка, как служанка самая усердная. Согласитесь, что я должен
был оценить это.
В коляске Сусанне Николаевне, по-видимому, снова хотелось заговорить
с сестрой откровенно, но и тут
было нельзя; на передней лавочке чопорно восседала gnadige Frau, имевшая последнее время правилом для себя сопровождать Сусанну Николаевну всюду.
—
Будет,
будет; уйдите, оставьте меня
с сестрой! — сказала ей, наконец, Сусанна Николаевна.
Неточные совпадения
Аммос Федорович. Да, нехорошее дело заварилось! А я, признаюсь, шел
было к вам, Антон Антонович,
с тем чтобы попотчевать вас собачонкою. Родная
сестра тому кобелю, которого вы знаете. Ведь вы слышали, что Чептович
с Варховинским затеяли тяжбу, и теперь мне роскошь: травлю зайцев на землях и у того и у другого.
Скотинин. Сам ты, умный человек, порассуди. Привезла меня
сестра сюда жениться. Теперь сама же подъехала
с отводом: «Что-де тебе, братец, в жене;
была бы де у тебя, братец, хорошая свинья». Нет,
сестра! Я и своих поросят завести хочу. Меня не проведешь.
На другой день, в 11 часов утра, Вронский выехал на станцию Петербургской железной дороги встречать мать, и первое лицо, попавшееся ему на ступеньках большой лестницы,
был Облонский, ожидавший
с этим же поездом
сестру.
— Славу Богу, — сказал Матвей, этим ответом показывая, что он понимает так же, как и барин, значение этого приезда, то
есть что Анна Аркадьевна, любимая
сестра Степана Аркадьича, может содействовать примирению мужа
с женой.
— А, и вы тут, — сказала она, увидав его. — Ну, что ваша бедная
сестра? Вы не смотрите на меня так, — прибавила она. —
С тех пор как все набросились на нее, все те, которые хуже ее во сто тысяч раз, я нахожу, что она сделала прекрасно. Я не могу простить Вронскому, что он не дал мне знать, когда она
была в Петербурге. Я бы поехала к ней и
с ней повсюду. Пожалуйста, передайте ей от меня мою любовь. Ну, расскажите же мне про нее.