— Очень многому! — отвечал он. — Покуда существуют другие злоупотребительные учреждения, до тех пор о суде присяжных
и думать нечего: разве может существовать гласный суд, когда произвол административных лиц доходит бог знает до чего, — когда существует крепостное право?.. Все это на суде, разумеется, будет обличаться, обвиняться…
«Милый друг мой! Понять не могу, что такое; губернатор прислал на тебя какой-то донос, копию с которого прислал мне Плавин и которую я посылаю к тебе. Об отпуске, значит, тебе
и думать нечего. Добрый Абреев нарочно ездил объясняться с министром, но тот ему сказал, что он в распоряжения губернаторов со своими подчиненными не входит. Если мужа ушлют в Южную армию, я не поеду с ним, а поеду в имение и заеду в наш город повидаться с тобой».
Неточные совпадения
Про Еспера Иваныча
и говорить
нечего: княгиня для него была святыней, ангелом чистым, пред которым он
и подумать ничего грешного не смел;
и если когда-то позволил себе смелость в отношении горничной, то в отношении женщины его круга он, вероятно, бежал бы в пустыню от стыда, зарылся бы навеки в своих Новоселках, если бы только узнал, что она его подозревает в каких-нибудь, положим, самых возвышенных чувствах к ней;
и таким образом все дело у них разыгрывалось на разговорах,
и то весьма отдаленных, о безумной, например, любви Малек-Аделя к Матильде […любовь Малек-Аделя к Матильде.
— Сама Мари, разумеется… Она в этом случае, я не знаю, какая-то нерешительная, что ли, стыдливая: какого труда, я
думаю, ей стоило самой себе признаться в этом чувстве!.. А по-моему, если полюбила человека — не только уж жениха, а
и так называемою преступною любовью — что ж, тут скрываться
нечего: не скроешь!..
— Писать-то, признаться, было
нечего, — отвечал Павел, отчасти удивленный этим замечанием, почему Плавин
думал, что он будет писать к нему… В гимназии они, перестав вместе жить, почти не встречались; потом Плавин годами четырьмя раньше Павла поступил в Петербургский университет,
и с тех пор об нем ни слуху ни духу не было. Павел после догадался, что это был один только способ выражения, facon de parler, молодого человека.
— Губернаторам теперь, я
думаю, делать
нечего, потому что у них все отнимают, — заговорил, наконец,
и Вихров.
И он вспомнил то робкое, жалостное выражение, с которым Анна, отпуская его, сказала: «Всё-таки ты увидишь его. Узнай подробно, где он, кто при нем. И Стива… если бы возможно! Ведь возможно?» Степан Аркадьич понял, что означало это: «если бы возможно» — если бы возможно сделать развод так, чтоб отдать ей сына… Теперь Степан Аркадьич видел, что об этом
и думать нечего, но всё-таки рад был увидеть племянника.
— Мне кажется, папа, что тут
и думать нечего. Как же я оставлю Дидю в таком положении одну? Она так привыкла ко мне, любит меня. Я останусь у Стабровских.
Что выходит из тесного круга обыденной жизни, постоянно им видимой, о том он имеет лишь смутные понятия, да ни мало и не заботится, находя, что то уж совсем другое, об этом уж нашему брату
и думать нечего…
—
И думать нечего, — настаивал Ефим Андреич. — Ведь мы не чужие, Петр Елисеич… Ежели разобрать, так и я-то не о себе хлопочу: рудника жаль, если в чужие руки попадет. Чужой человек, чужой и есть… Сегодня здесь, завтра там, а мы, заводские, уж никуда не уйдем. Свое лихо… Как пошлют какого-нибудь инженера на рудник-то, так я тогда что буду делать?
Неточные совпадения
«Это всё само собой, —
думали они, —
и интересного
и важного в этом ничего нет, потому что это всегда было
и будет.
И всегда всё одно
и то же. Об этом нам
думать нечего, это готово; а нам хочется выдумать что-нибудь свое
и новенькое. Вот мы выдумали в чашку положить малину
и жарить ее на свечке, а молоко лить фонтаном прямо в рот друг другу. Это весело
и ново,
и ничего не хуже, чем пить из чашек».
Но после этого часа прошел еще час, два, три, все пять часов, которые он ставил себе самым дальним сроком терпения,
и положение было все то же;
и он всё терпел, потому что больше делать было
нечего, как терпеть, каждую минуту
думая, что он дошел до последних пределов терпения
и что сердце его вот-вот сейчас разорвется от сострадания.
Последний отдел долгов — в магазины, в гостиницы
и портному — были такие, о которых
нечего думать.
«Впрочем, это дело кончено,
нечего думать об этом», сказал себе Алексей Александрович.
И,
думая только о предстоящем отъезде
и деле ревизии, он вошел в свой нумер
и спросил у провожавшего швейцара, где его лакей; швейцар сказал, что лакей только что вышел. Алексей Александрович велел себе подать чаю, сел к столу
и, взяв Фрума, стал соображать маршрут путешествия.
«Что ж? почему ж не проездиться? —
думал между тем Платонов. — Авось-либо будет повеселее. Дома же мне делать
нечего, хозяйство
и без того на руках у брата; стало быть, расстройства никакого. Почему ж, в самом деле, не проездиться?»