Неточные совпадения
Глумов. Ну да,
как же не дать.
Глумов.
Каким же это образом?
Глумова.
Как же это случилось?
Мамаев.
Как так больше? На этой жить средств нет, а нанимаете больше!
Какой же у вас резон?
Глумов.
Какой же вздор! Я глуп.
Мамаев. Глуп! это странно.
Как же так, глуп?
Курчаев.
Какую? Все ведут такую — ничего, а я виноват. Нельзя
же за это лишать человека состояния, отнимать невесту, отказывать в уважении.
Крутицкий. Я, знаете ли, смотрю на все это
как на легкомысленную пробу и особенно дурного ничего не вижу. Наш век, век по преимуществу легкомысленный. Все молодо, неопытно, дай то попробую, другое попробую, то переделаю, другое переменю. Переменять легко. Вот возьму да поставлю всю мебель вверх ногами, вот и перемена. Но где
же, я вас спрашиваю, вековая мудрость, вековая опытность, которая поставила мебель именно на ноги? Вот стоит стол на четырех ножках, и хорошо стоит, крепко?
Крутицкий. Ну вот! С
какой же стати я буду одолжаться! А кто он?
Глумова. Да
как же? Он так недавно вас знает, и вдруг такое…
Мамаева. Да, вот что…
Как же это? Странно.
Как он ни робок, но истинная страсть должна
же прорываться.
Мамаева. Будьте развязнее! Чего вы боитесь? Я такой
же человек,
как и все. Будьте доверчивее, откровенней со мной, поверяйте мне свои сердечные тайны! Не забывайте, что я ваша тетка.
Мамаев. То-то
же, братец! Хоть ты и седьмая вода на киселе, а все-таки родственник; имеешь больше свободы, чем просто знакомый; можешь иногда,
как будто по забывчивости, лишний раз ручку поцеловать, ну, там глазами что-нибудь. Я думаю, умеешь?
Машенька. Когда я буду постарше, ma tante, я, весьма вероятно, буду жить так
же,
как и вы — это у нас в роду.
Машенька. Но
как же быть?
Крутицкий.
Как же не лики! Целковые.
Крутицкий.
Какого вам нужно. Вот это-то и закорючка. Мало ли молодых людей… Да постойте
же! Есть, именно такой есть,
какого вам нужно.
Турусина (привстав).
Как! Вот он, ваш хваленый суд! Сослать невинную женщину! За что
же? За то, что она приносит пользу другим?
Подчиненный
же сытый и довольный получает несвойственные его положению осанистость и самоуважение, тогда
как для успешного и стройного течения дел, подчиненный должен быть робок и постоянно трепетен».
Глумов.
Как можно!
Как же бы я осмелился!
Крутицкий. Прощай, мой любезный! Что уж очень бранят молодежь! Вот, значит, есть
же и из них: и с умом, и с сердцем малый. Он льстив и
как будто немного подленек; ну, да вот оперится, так это, может быть, пройдет. Если эта подлость в душе, так нехорошо, а если только в манерах, так большой беды нет; с деньгами и с чинами это постепенно исчезает. Родители, должно быть, были бедные, а мать попрошайка: «У того ручку поцелуй, у другого поцелуй»; ну, вот оно и въелось. Впрочем, это все-таки лучше, чем грубость.
Мамаева. Ну,
как же не помнить! Ведь, чай, этому лет пятьдесят — не больше, так
как же мне не помнить!
Как мы от нее ни скрываем наше сватовство, а все
же узнает; пожалуй, и помешает, хоть не из любви, так из ревности; женщины завистливы, любить-то не всякая умеет, а ревновать-то всякая мастерица.
Машенька. Он явился каким-то неотразимым. Всё за него. Все знакомые тетушки рекомендуют прямо его, приживалки во сне его видят каждую ночь, станут на картах гадать — выходит он, гадальщицы указывают на него, странницы тоже; наконец Манефа, которую тетушка считает чуть не за святую, никогда не видав его, описала наружность и предсказала минуту, когда мы его увидим.
Какие же тут могут быть возражения? Судьба моя в руках тетушки, а она им совершенно очарована.
Городулин.
Как же вы это сделали?
Городулин. Когда
же? Да, да, помню! Да
как же вы поладили с Турусиной, ведь вы вольнодумец?
Глумов. Гуляет в саду с молодыми людьми. Вот вам доказательство, что я женюсь не по склонности. Мне нужны деньги, нужно положение в обществе. Не все
же мне быть милым молодым человеком, пора быть милым мужчиной. Посмотрите,
каким молодцом я буду,
каких лошадей заведу. Теперь меня не замечают, а тогда все вдруг заговорят: «Ах,
какой красавец появился!» — точно
как будто я из Америки приехал. И все будут завидовать вам.
Мамаева.
Как никаких? Что
же, в вас только пороки?
Курчаев. Я и пороков не имею, я просто обыкновенный человек. Это странно искать добродетельного человека. Ну, не будь Глумова, где бы она взяла? во всей Москве только он один и есть. И чудеса с ним бывают, и видения он видит. Ну, позвольте вас спросить,
как же можно этого требовать от всякого?
Мамаева. Где
же и искать добродетелей,
как не в вашем доме? Вы можете пользоваться и наставлением, и примером от вашей тетушки.
Мамаев. Зачем
же? Надо посмотреть. Вот и портрет с подписью: «Муж,
каких мало». Ба, ба, ба! Да это Егор Дмитрич!
Потому что
какой же образованный человек возьмется за такую работу?
― Ну,
как же! Ну, князь Чеченский, известный. Ну, всё равно. Вот он всегда на бильярде играет. Он еще года три тому назад не был в шлюпиках и храбрился. И сам других шлюпиками называл. Только приезжает он раз, а швейцар наш… ты знаешь, Василий? Ну, этот толстый. Он бонмотист большой. Вот и спрашивает князь Чеченский у него: «ну что, Василий, кто да кто приехал? А шлюпики есть?» А он ему говорит: «вы третий». Да, брат, так-то!
Неточные совпадения
Городничий. Да
как же вы осмелились распечатать письмо такой уполномоченной особы?
Городничий (дрожа).По неопытности, ей-богу по неопытности. Недостаточность состояния… Сами извольте посудить: казенного жалованья не хватает даже на чай и сахар. Если ж и были
какие взятки, то самая малость: к столу что-нибудь да на пару платья. Что
же до унтер-офицерской вдовы, занимающейся купечеством, которую я будто бы высек, то это клевета, ей-богу клевета. Это выдумали злодеи мои; это такой народ, что на жизнь мою готовы покуситься.
Городничий. Ну, слушайте
же, Степан Ильич! Чиновник-то из Петербурга приехал.
Как вы там распорядились?
Хлестаков. Поросенок ты скверный…
Как же они едят, а я не ем? Отчего
же я, черт возьми, не могу так
же? Разве они не такие
же проезжающие,
как и я?
Городничий. Ну что
же,
как вы, Иван Кузьмич?