Дико́й. Отчет, что ли, я стану тебе давать! Я и поважней тебя никому отчета не даю. Хочу так думать о тебе, так и думаю. Для других ты честный человек, а я думаю, что ты разбойник, вот и все. Хотелось тебе это слышать
от меня? Так вот слушай! Говорю, что разбойник, и конец! Что ж ты, судиться, что ли, со мной будешь? Так ты знай, что ты червяк. Захочу — помилую, захочу — раздавлю.
Неточные совпадения
Кабанова. Поверила бы
я тебе, мой друг, кабы своими глазами не видала да своими ушами не слыхала, каково теперь стало почтение родителям
от детей-то! Хоть бы то-то помнили, сколько матери болезней
от детей переносят.
Кабанов. Да когда же
я, маменька, не переносил
от вас?
Кабанова. Полно, полно, не божись! Грех!
Я уж давно вижу, что тебе жена милее матери. С тех пор, как женился,
я уж
от тебя прежней любви не вижу.
Кабанов. Вот видишь ты, вот всегда
мне за тебя достается
от маменьки! Вот жизнь-то моя какая!
И никуда
я от нее не уйду.
Катерина. Ах, Варя, грех у
меня на уме! Сколько
я, бедная, плакала, чего уж
я над собой не делала! Не уйти
мне от этого греха. Никуда не уйти. Ведь это нехорошо, ведь это страшный грех, Варенька, что
я другого люблю?
Катерина. Что же
мне делать! Сил моих не хватает. Куда
мне деваться;
я от тоски что-нибудь сделаю над собой!
Катерина. Такая уж
я зародилась горячая!
Я еще лет шести была, не больше, так что сделала! Обидели
меня чем-то дома, а дело было к вечеру, уж темно,
я выбежала на Волгу, села в лодку, да и отпихнула ее
от берега. На другое утро уж нашли, верст за десять!
Кабанов. Да не разлюбил; а с этакой-то неволи
от какой хочешь красавицы жены убежишь! Ты подумай то: какой ни на есть, а
я все-таки мужчина, всю-то жизнь вот этак жить, как ты видишь, так убежишь и
от жены. Да как знаю
я теперича, что недели две никакой грозы надо
мной не будет, кандалов этих на ногах нет, так до жены ли
мне?
Кабанов. Не разберу
я тебя, Катя! То
от тебя слова не добьешься, не то что ласки, а то так сама лезешь.
Сокрушила она
меня…
от нее
мне и дом-то опостылел; стены-то даже противны.
Феклуша. А
я, мaтушка, так своими глазами видела. Конечно, другие
от суеты не видят ничего, так он им машиной показывается, они машиной и называют, а
я видела, как он лапами-то вот так (растопыривает пальцы) делает. Hу, и стон, которые люди хорошей жизни, так слышат.
Борис.
Я один раз только и был у них с дядей. А то в церкви вижу, на бульваре встречаемся. Ах, Кудряш, как она молится, кабы ты посмотрел! Какая у ней на лице улыбка ангельская, а
от лица-то как будто светится.
Борис.
Я с ума сойду
от радости.
Варвара. Ну, уж едва ли. На мужа не смеет глаз поднять. Маменька замечать это стала, ходит да все на нее косится, так змеей и смотрит; а она
от этого еще хуже. Просто мука глядеть-то на нее! Да и
я боюсь.
Кабанов. Кто ее знает. Говорят, с Кудряшом с Ванькой убежала, и того также нигде не найдут. Уж это, Кулигин, надо прямо сказать, что
от маменьки; потому стала ее тиранить и на замок запирать. «Не запирайте, говорит, хуже будет!» Вот так и вышло. Что ж
мне теперь делать, скажи ты
мне! Научи ты
меня, как
мне жить теперь! Дом
мне опостылел, людей совестно, за дело возьмусь, руки отваливаются. Вот теперь домой иду; на радость, что ль, иду?
Ведь
мне не легче
от того!
Г-жа Простакова. Пронозила!.. Нет, братец, ты должен образ выменить господина офицера; а кабы не он, то б ты
от меня не заслонился. За сына вступлюсь. Не спущу отцу родному. (Стародуму.) Это, сударь, ничего и не смешно. Не прогневайся. У меня материно сердце. Слыхано ли, чтоб сука щенят своих выдавала? Изволил пожаловать неведомо к кому, неведомо кто.
Гм! гм! Читатель благородный, // Здорова ль ваша вся родня? // Позвольте: может быть, угодно // Теперь узнать вам
от меня, // Что значит именно родные. // Родные люди вот какие: // Мы их обязаны ласкать, // Любить, душевно уважать // И, по обычаю народа, // О Рождестве их навещать // Или по почте поздравлять, // Чтоб остальное время года // Не думали о нас они… // Итак, дай Бог им долги дни!
Неточные совпадения
Хлестаков.
Я не шутя вам говорю…
Я могу
от любви свихнуть с ума.
Городничий.
Я бы дерзнул… У
меня в доме есть прекрасная для вас комната, светлая, покойная… Но нет, чувствую сам, это уж слишком большая честь… Не рассердитесь — ей-богу,
от простоты души предложил.
Голос Хлестакова. Да,
я привык уж так. У
меня голова болит
от рессор.
Хлестаков. Да у
меня много их всяких. Ну, пожалуй,
я вам хоть это: «О ты, что в горести напрасно на бога ропщешь, человек!..» Ну и другие… теперь не могу припомнить; впрочем, это все ничего.
Я вам лучше вместо этого представлю мою любовь, которая
от вашего взгляда… (Придвигая стул.)
Унтер-офицерша. Да делать-то, конечно, нечего. А за ошибку-то повели ему заплатить штраф.
Мне от своего счастья неча отказываться, а деньги бы
мне теперь очень пригодились.