Созрело. И неизбежно, как железо и магнит, с сладкой покорностью точному непреложному закону — я влился в нее. Не было розового талона, не было счета, не было Единого Государства, не было меня. Были только нежно-острые, стиснутые зубы, были широко распахнутые мне
золотые глаза — и через них я медленно входил внутрь, все глубже. И тишина — только в углу — за тысячи миль — капают капли в умывальнике, и я — вселенная, и от капли до капли — эры, эпохи…
«Бабушка, оставь меня!» — кричала больная, открывая глаза: но перед ней вместо бабушки стоял уже Гордей Евстратыч, весь золотой — с золотым лицом, с золотыми руками, с сверкавшими
золотыми глазами.
Глеб. Убыль есть, Мавра Тарасовна, это я вижу, это — правда ваша; у вас глаз на это верный,
золотой глаз, — убыль есть, это так точно.
Дарили они за правду, дарили за неправду, кому надо серебрили руки, чтоб помягче писали, кому надо
золотом глаза порошили, чтоб кое-чего они не видели…
Неточные совпадения
Много красавиц в аулах у нас, // Звезды сияют во мраке их
глаз. // Сладко любить их, завидная доля; // Но веселей молодецкая воля. //
Золото купит четыре жены, // Конь же лихой не имеет цены: // Он и от вихря в степи не отстанет, // Он не изменит, он не обманет.
Так и бросились жиду прежде всего в
глаза две тысячи червонных, которые были обещаны за его голову; но он постыдился своей корысти и силился подавить в себе вечную мысль о
золоте, которая, как червь, обвивает душу жида.
Она уставилась было взглядом на
золотой лорнет Петра Петровича, который он придерживал в левой руке, а вместе с тем и на большой, массивный, чрезвычайно красивый перстень с желтым камнем, который был на среднем пальце этой руки, — но вдруг и от него отвела
глаза и, не зная уж куда деваться, кончила тем, что уставилась опять прямо в
глаза Петру Петровичу.
Высокая соболья шапка с
золотыми кистями была надвинута на его сверкающие
глаза.
Она была удивительно сложена; ее коса
золотого цвета и тяжелая, как
золото, падала ниже колен, но красавицей ее никто бы не назвал; во всем ее лице только и было хорошего, что
глаза, и даже не самые
глаза — они были невелики и серы, — но взгляд их, быстрый и глубокий, беспечный до удали и задумчивый до уныния, — загадочный взгляд.