Одна зима на двоих 2

Полина Верховцева, 2022

Каждый год по высокому снегу в Долину Изгнанников спускаются завоеватели – жестокие, таинственные кинты с глазами цвета янтаря. И горе тому, кто не успеет укрыться от них в Обители Сна на сто долгих дней. Той зимой удача отвернулась от юной Ким. Он нашел ее. Поймал, силой увез с собой, надел ошейник рабыни, сделал своей. Ей следовало бы ненавидеть его, но вместо этого сердце замирает, когда он рядом. И сама мысль о расставании причиняет боль.

Глава 2

Мол-Хейм, как всегда, встречал густыми туманами. Над могучим городом, раскинувшимся среди хищных черных скал, круглый год властвовал свежий ветер с побережья. Он приносил с собой мелкие брызги, крик чаек и запах морской соли.

Рано утром Хасс въехал в город через северные ворота. Стражи на входе вытянулись по струнке, когда увидели, кто перед ними.

— Добро пожаловать, хозяин!

Он молча кивнул, привычным взглядом подмечая как они вооружены, как несут дозор, все ли в порядке со стенами и с массивными дверьми из выбеленного морской солью дуба. Придраться было не к чему. Он слишком хорошо выдрессировал своих людей, чтобы в них сомневаться.

Низко опустив на лицо край капюшона, он ехал по тихим улицам. Кожевенная лавка ставка старого Джо, кузница Билли, оружейный магазин одноглазого Магнуса — все как обычно. Ближе к центру появилось несколько новых кондитерских, и лавка с дорогими тканями, на витрине которой стоял манекен девушки в нежно-розовом длинном платье с полупрозрачными рукавами и лифом, расшитым кружевами и целой россыпью кошачьих изумрудов…

За ребрами нарастало болезненное давление. Хасс привычно отмахнулся — эти ощущения не покидали его уже несколько дней…с тех самых пор, как на развилке он свернул на север, а остальной отряд, вместе с Ким двинулся дальше, через Сизые Горы.

На самом верхнем ярусе города располагался его родовой замок. Низкий, массивный, с узкими бойницами окон, позволяющими сохранить тепло зимой, толстыми стенами, защищающими от любых невзгод и темными крышами, увенчанными острыми гребнями и скульптурами норкинтов. Песочный лев, как символ клана, по центру. Справа от него императорский тигр, и серый пятнистый барс. Слева — изящная пума и черная, как ночь пантера. Раньше были еще две статуи: лесная рысь и ягуар, но с тех пор, как эти кланы прекратили свое существование — их сняли. Теперь два постамента пустовали, напоминая о том, что ждало их всех. Забвение.

Новость о том, что хозяин вернулся, долетела до замка быстрее самого хозяина. На крыльце его уже встречал смотритель. Старый, седой как лунь Альберт. Он был похож на почтенного моржа: в темном фраке, едва сходившемся на объемном животе и с серебристыми длинными усами.

— Кхассер, — он приветствовал хозяина низким почтительным поклоном, — мы рады вашему возвращению.

Четыре месяца Хасс не видел стен родного города, но радость возвращения отравляла горечь расставания. Когда уже его отпустит? Почти неделя прошла с тех пор, как он избавился от Ким. Пора забывать, переключаться на то, что по-настоящему важно. Например, на обряд…

— Как дела в храме?

— Камень почти созрел. Все будет готово к полнолунию.

До ближайшего полнолуния меньше недели. Ждать осталось совсем недолго. Кхассер удовлетворенно кивнул, хотя никакого удовлетворения не было и в помине.

— Через час собери мне всех старейшин. Я хочу получить полный отчет о том, что происходило в городе за время моего отсутствия. Все отчеты, происшествия, важные события. Все!

— Будет сделано, — смотритель еще раз низко поклонился и с необычайной, для такого массивного, неповоротливого тела проворностью, поспешил исполнять поручения.

Тем временем Хасс, не торопясь, поднялся на второй этаж и по длинному коридору, усланному кашемировыми коврами из Андера, отправился в свои покой.

Там было тепло. В камине весело плясали языки пламени, кровать заправлена чистым бельем, на столе — ваза с фруктами и графин с гранатовым вином. Комната выглядела так, будто и не пустовала целых четыре месяца. Прислуга всегда поддерживала ее в состоянии, готовом к возвращению хозяина.

Не желая тратить время впустую, он прошел в купальню. Там сбросил походную одежду, насквозь пропитавшуюся пылью и запахом костра, быстро сполоснулся в горячей купели и вышел в комнаты, чтобы переодеться.

Сборы не заняли много времени. Черные брюки и белоснежная рубашка, с тремя расстегнутыми сверху пуговицами — привычный наряд кхассера. Простая перевязь на пояс, в которой ждал своего часа изогнутый смертоносный клинок, еще один кинжал в высоком голенище кожаных ботинок — Хасс не привык ходить безоружным. Даже дома.

Он прошел в свой кабинет, занял место во главе тяжелого дубового стола, и пользуясь свободными минутами, проверил содержимое выдвижных ящиков. Все так, как он оставлял. Ни следов, ни запахов посторонних. Обитатели замка прекрасно знали, чем грозит самовольное вмешательства в дела хозяина.

Раздался деликатный стук в дверь, и первым на пороге появился высокий, сухой, как жердь мужчина в очках с костяной оправой. Лорд Райс — хранитель запасов. Следом за ним сэр Беннет — ответственный за торговлю в городе, затем командующий Лимис. Постепенно кабинет наполнился людьми. Самым последним пришел невысокий, полноватый мужчина в черной рясе — брат Ильям, один из жрецов храма Богини Плодородия.

Все они заняли свои места перед кхассером. Выложили кто свитки, кто внушительные пухлые амбарные книги и журналы учета, и по очереди начали отчитываться. Обстоятельно, подробно, не упуская ни одной детали. Они слишком хорошо знали, что Хасс не прощал халатности, поэтому заметно волновались. Смотритель неустанно дергал себя за усы, у тощего лорда Райса потели стекла очков, а жрец то и дело протирал блестящую лысину скомканной тряпицей.

Хасс слушал их, задавал вопросы, интересуясь состоянием своих владений, но мыслями был совсем в другом месте. Там, на проклятой развилке. Когда глаза, цвета кошачьих изумрудов, испуганно смотрели на него…

Отчеты продлились до самого вечера. За окном уже стелилась тьма, когда Хасс отпустил своих усталых, вымотанных до предела людей, а сам остался в кабинете. Сел в кресло, возле неспешно полыхающего камина, протянул к нему ноги, и задумчиво уставился на огонь.

В душе по-прежнему было пусто.

Спустя полчаса раздалось тихо шуршание за дверью. Будто кошка скреблась, прося впустить ее домой. Хасс знал кто это, но не поднялся с кресла чтобы встретить, даже не обернулся. Дверь приоткрылась и в просвет проскользнула гибкая фигура в атласном наряде, цвета осеннего неба.

Сабина.

Его нареченная. Та, с которой совсем скоро предстояло пройти обряд единения на ритуальном камне в храме.

— Мой кхассер, — грудным голосом проворковала она, подступая ближе, — я скучала.

Атласная накидка струящимся водопадом упала к ее ногам, открывая взору короткий пеньюар. Под темной, полупрозрачной тканью угадывались очертания молодого гибкого тела. Доступного только для него, отзывчивого, гибкого, страстного.

Сабина была прекрасна. Иссиня-черные, словно вороново крыло, волосы, струились по плечам шелковистым ковром. Темные, пленительно мерцающие глаза, ловли отблески всполохов огня в камине, длинные ресницы трепетали, отбрасывая тени на идеальную, фарфоровую кожу. Влажные, идеально очерченные губы были приоткрыты и манили своей доступностью.

Она подступила еще ближе и медленно, не разрывая зрительного контакта, села к нему на колени. Обвила шею руками, прижимаясь всем телом, так что мужчина мог почувствовать трепетные нежные изгибы. Пленительно сладкие, обещающие покорность и удовольствие.

Хасс задумчиво пропустил между пальцев шелковистую прядь волос. Красиво.

Но не то.

— Уходи. Я не в настроении сегодня, — равнодушно указал на дверь, — в другой раз.

Сабина обиженно надула сочные губы, но не посмела возразить. Вместо этого тихо соскользнула с его колен, подхватила с пола струящуюся шелковую накидку и выбежала из кабинета, оставляя Хасса одни на один со своими невеселыми мыслями.

Он не мог. Не хотел.

Возможно, если хорошенько напиться, а потом проспаться в родной постели, то станет лучше. Неведомый дурман в голове рассеется, а тоска, пульсирующая за грудиной, станет не такой болезненной.

***

Неделя после возвращения пролетела одним сплошным пестрым потоком. Быть хозяином города не так-то просто и, если уж начистоту, совсем не интересно. Обязанности, которые никому не перепоручишь, непрестанная вереница посетителей, каждому из которых что-то требуется, хлопоты по осмотру владений. Жрецы, торговцы, воины… Это занимало весь день от рассвета, когда первые лучи только пробивались сквозь утренний туман, и до самой ночи. Могло бы и дольше, но люди не выдерживали того темпа, что задавал кхассер. Уставали, а смотритель Альберт к вечеру походил на унылого сома. Его седые усы понуро свисали вниз, толстый живот урчал от голода, глаза слипались.

Хасс не хотел отдыхать. Едва покончив с делами, он распускал людей и шел в ночной обход. Проверял укрепления и подходы к городу, иногда поднимался на высокий утес, с которого открывался обзор на много миль вокруг, а порой тренировался на площадках, где днем воины отрабатывали боевые навыки.

Лишь под утро он уходил к себе, чтобы замертво упасть на кровать, а через несколько часов встать и начать все по новой.

Время неумолимо бежало вперед, подводя все ближе к знаменательному событию в жизни каждого кхассера. К обряду. После которого его нойри, выбранная много лет назад жрецами и оракулом, станет полноправной женой. Если обряд пройдет нормально и ритуальный камень станет цвета молодой луны, то у них родятся дети. И кто-то из них, возможно, унаследует силу кхассера. Шанс есть. Гарантий нет.

В Андракисе все реже рожались дети с янтарными глазами, и некогда полноводные реки кланов, превращались в пересохшие ручьи. Так исчезли Рыси, так растворились во времени Ягуары. И так могло случиться со всеми остальными.

Магия связи ослабевала. То, что когда-то давно, много веков назад, удалось самым смелым и отчаянным, теперь ускользало. Они получили силу зверя, смогли укротить ее, впитать в себя, но время шло и сил сохранять слияние становилось все меньше. И все из-за ошибки древних магов, которые просчитались, замыкая силу кхассеров на аракит. Камень, который не был редкостью в Милрадии, но полностью отсутствовал в Андракисе.

В ночь перед обрядом Хасс не спал. Он стоял у раскрытого окна, подставив лицо колючим порывам морского ветра, слушал недовольный рокот седых волн и неотрывно смотрел туда, где за горизонтом скрывались заснеженные вершины Драконьей гряды. Их было не видно, но они манили, наполняя сердце тревогой и лишая покоя.

Утром он облачился в ритуальную одежду: простые льняные брюки и рубаху с широким воротом. По манжетам темной вязью стелились символы, восхваляющие богиню плодородия Иль Шид, на спине — крылатый лев, как символ клана.

На подходе к храму его встретили жрецы. Один маленький, прыткий, как воробей, второй — высокий и сутулый, словно скрюченная палка. Они провели его в келью для подготовки. Там было тихо и сумрачно. Хасса усадили на низкую, жесткую лавку и старый оракул, шепча нескончаемые заклинания и подвывая на самых ответственных местах, пальцами зачерпывал из медной чаши золу, смешанную с благовониями, и наносил ритуальные знаки на его лицо. Размашистые мазки по щекам, овал на подбородке, стрела по шее вниз к впадине между ключицами.

Хасс не мешал ему. Он просто сидел, как каменное изваяние, позволяя изрисовывать себя, и отсутствующим взглядом смотрел на стену прямо перед собой. Волнения он не испытывал, радости — и подавно. Все было, как в тумане. И единственное желание, которое он испытывал — поскорее с этим покончить.

— Ты готов, мой кхассер, — оракул почтительно склонил голову, потом отошел в сторону, и юный послушник тут же подал ему белое полотенце, — время пришло.

Огромный зал был полон людьми. Здесь присутствовали и старейшины Мол Хейма, и приглашенные гости из соседних городов, и даже несколько кхассеров из других кланов.

Кхассер не обращал внимания на гостей. Его янтарный взгляд был прикован к каменной плите алтаря, расположенного у ног статуи богини Иль Шид, и к самой статуе. В ее руках накрытый черным бархатным полотнищем покоился его лунный камень. И хотя он пока еще был скрыт от посторонних глаз, Хасс знал, что время действительно пришло. Черный символ, до этого мирно спавший на его груди, ожил и пульсировал в такт биению сердца.

Сабина шла рядом, гордо вскинув подбородок и глядя прямо перед собой. В ее темные волосы были вплетены белоснежные цветы, а платье настолько нежное, насколько и откровенное мягким шлейфом стелилось по полу.

Она была прелестна. Идеальная невеста. Красивая. Достойная. Присутствующие в храме мужчины смотрели на нее с тщательно скрываемым интересом. Он видел отблески восхищения в чужих глазах…и не испытывал ничего кроме жгучего раздражения.

Ни ревности, ни ярости оттого, что кто-то смотрит на принадлежавшее ему. Ему было все равно. Дань традициям, повинность. Вынужденная мера.

Сердце в груди споткнулось, когда мысли вернулись к другой девушке. Той самой, которая теперь далеко, в замке императора.

Хасс скрипнул зубами, чувствуя, как закипает. Все в прошлом. Он сделал так, как был должен. Отдал ее. Все правильно. Ее судьба больше его не касается. Ким — там, он — здесь, в этом храме, с Сабиной. Верховный жрец Дорхан уже ждет возле алтаря. Сейчас он произнесет заветные слова, отметит их лица красной дланью и снимет черную накидку с камня плодородия. И если богиня согласна с их союзом, то камень будет наполнен мягким лунным светом.

— Мы собрались перед ликом богини Иль Шид, чтобы совершить обряд единения. Хасс и Сабина, пришло ваше время.

Они покорно опустились на колени, готовые принять свою судьбу, и Дорхан приступил к обряду. Его зычный голос разносился по залу, достигая каждого уголка, отражаясь от стен и теряясь где-то под высокими сводами. Двое служителей поднесли плоскую чашу, доверху наполненную кровью. Не переставая говорить, верховный жрец взял шелковый помазок, окунул его в багряную жидкость и вывел на лбу кхассера семиконечную звезду. Затем развернулся к Сабине и сделал тоже самое.

— Пора. Да прибудет с вами милость богини Иль Шид, — с этими словами он снял черный полог, скрывающий камень от посторонних глаз.

И в тот же миг в храме повисла настороженная тишина.

Вместо призрачного лунного света, пробивающегося сквозь неровные грани, все увидели абсолютно белый, словно нетронутый снег, камень плодородия.

Дорхан аккуратного взял его в руки и, не отводя изумленного взгляда, произнёс то, что и так было всем очевидно:

— Белый.

***

Хасс стоял на коленях, словно высеченная из гранита статуя, и не мог шевельнутся. Сердце, еще недавно равнодушно сокращающееся в груди, теперь нещадно лупило по ребрам, пытаясь пробиться наружу. Сабина, наоборот, судорожно выдохнула и прижала ладони к побледневшим щекам:

— Неужели…

О том, чтобы стать истинной для кхассера она и не мечтала.

— Положите на него свои руки, — сипло произнёс Дорхан. Впервые за много лет службы в храме голос его подводил.

Хасс приложил свою ладонь первым, тут же почувствовал, как сдержанное тепло струиться под кожу. Следом за ним к камню потянулась и Сабина. Вот только где ее ладонь прикасалась к камню, его поверхность становилась темной, словно обгоревшая древесина.

— Ты не имеешь отношения к этому камню, — удивленно обронил Дорхан, отдергивая камень в сторону, — единение Хасса уже состоялось.

Изумленные взгляды всех присутствующих обратились к кхассеру.

Он поднялся с колен и, не обращая внимания на притихшую толпу, направился к выходу, на ходу стирая с лица ритуальные символы.

Ему не было дела ни до гостей, приглашенных на торжество, ни на бывшую невесту, бежавшую следом за ним и кричащую, что он не может ее вот так оставить. Он мог. Уже оставил. Сейчас имело значение только одно — вернуть Ким, пока не стало слишком поздно.

А может уже?

Прошло двенадцать дней с того момента, как на развилке у Сизых скал он отправился в одну сторону, а его пленница в другую. Он считал эти дни, хоть сам себе в этом и не признавался, помечал кроваво-красным в памяти.

Двенадцать дней он запрещал себе узнавать, что произошло с ценным трофеем, пойманным в Долине Изгнанников. Как добралась? Куда ее поместили? В темницу на окраине или в камеры под главным замком? Видел ли ее император? Сломал ли он ее…

Не успел.

Хасс был в этом уверен. Он знал, что Ким жива и здорова. И уверенность эта крепла в нем с каждой секундой.

В гордом одиночестве он спустился по каменной лестнице и вышел на широкую площадку, обнесенную массивным парапетом. Жадно вдохнул, будто надеялся, что сможет уловить ее запах. Взгляд снова устремился туда, где далеко на горизонте едва уловимо поблёскивали снежными шапками Драконьи горы.

Там, далеко, в лазурной мгле скрыта Долина Изгнанников, ставшая границей между Анракисом и Милрадией. Место, которое подарило ему Ким… А он не понял, не думал, что такое возможно и сам своими собственными руками отдал ее.

Жалеть о прошлом Хасс не любил. Его больше волновало, что можно сделать здесь и сейчас чтобы спасти ситуацию.

Он обернулся. Расправил тяжелые крылья и в два сильных взмаха поднялся высоко над землей. Утреннее солнце медленно катилось по небосводу, раскрашивая небо яркими красками. Внизу раскинулся серый Мол Хейм, подозрительно притихший в ожидании его действий, чуть левее — свинцовые воды Тихого моря. Хасс сделал над городом неполный круг, замечая каждую деталь, каждое движение. Задел взглядом за жреца, который выскочил на порог храма, по-прежнему сжимая в руках белоснежный камень плодородия. А потом устремился в сторону столицы.

Верховым ходом до нее была неделя пути — через угрюмую чащу до переправы на верхней реке, по долине у подножья Сизых скал до роковой развилки, где они расстались с Ким. Дальше через горы, не такие величественные, как Драконья гряда, но не менее коварные. Через перевал, мимо каменных утесов вплоть до темных врат…

По воздуху быстрее. Кхассер продвигался напрямую, не зная устали и сомнений. Гнал вперед так, словно от этого зависела его собственная жизнь. Только раз ему пришлось останавливаться, когда на третий день пути, тяжелые грозовые облака обложили небосвод и полыхало так, что шерсть становились дыбом на загривке. И с каждым всполохом молнии в памяти снова всплывала Ким. Та белая вспышка, что полыхнула при их первой встрече. Он не понял тогда что это такое, не знал. Да какое там не знал! Предположить не мог, что такое возможно. Что связь, о которой написано в древних книгах, достанется именно ему. И что бледная девчонка с глазами цвета кошачьих изумрудов окажется той самой.

Он переждал штормовую ночь, среди черных утесов, забившись в одну из узких расщелин. Сверху размеренно капала вода, просачиваясь сквозь каменную толщу, на улице бушевал ураган, а кхассер сидел, привалившись спиной к холодным камеям и равнодушно смотрел на непогоду. Его мысли были заняты совсем другим.

На утро, едва первые лучи солнца окрасили полосу неба над темным лесом, Хасс продолжил свой путь. Выбрался из Сизых скал, миновал широкую зеленую долину, по которой то тут, то там были разбросаны крохотные деревушки. Безмолвной тенью проскользил над вечными лесами, потом забрал немного южнее чтобы обогнуть зловонные болота, ядовитый пар от которых поднимался высоко над землей.

К вечеру четвертого дня на горизонте замаячили массивные белые башни Андера. Охранные коршуны неспешно кружили над городом, высматривая затаившуюся угрозу, черные флаги с золотыми глазами зверя, гордо реяли над крепостной стеной.

Хасс миновал ее, опустившись ниже, промчавшись над самыми головами стражников, охраняющих город. Завидев одного из кхассеров, они почтительно склоняли головы и били клинками по металлическим пряжкам на груди.

Он пролетел по центральной улице вплоть до внутренних стен замка, и там взметнулся вверх до самых облаков, по привычке осматривая укрепления, ища слабые места, возможные угрозы.

Тем временем на верхнюю террасу вышел мужчина. В простой одежде из мягкой кожи, с узкой серебряной перевязью на поясе, и двумя клинками в потёртых ножнах. Его двухцветные черно-рыжие волосы были перетянуты в хвост плотной серой лентой, и доходили до лопаток, а янтарный взгляд не отрываясь следил за гостем.

Запрокинув голову кверху, он спокойно стоял и ждал, пока кхассер сделает над ним круг, а потом камнем упадет вниз, и приземлится на террасу уже не зверем, а человеком.

— Мой Император, — Хасс склонил голову в знак почтения.

— Так-так-так, — протянул тот, складывая руки на могучей груди, — неужели сам кхассер северных земель соблаговолил почтить меня своим появлением? Я думал, после того, что ты натворил в ущелье, ты еще долго не посмеешь сюда сунутся.