— Женится — переменится, — молвил Патап Максимыч. — А он уж и теперь совсем переменился. Нельзя узнать супротив прошлого года, как мы в Комарове с ним пировали. Тогда у него в самом деле только проказы да озорство на уме были, а теперь парень совсем выровнялся… А чтоб он женины деньги нá ветер пустил, этому я в жизнь не поверю. Сколько за ним ни примечал, видится, что из него выйдет добрый,
хороший хозяин, и не то чтоб сорить денежками, а станет беречь да копить их.
Неточные совпадения
—
Хозяин плывет! — мимоходом молвил лоцману Василий Фадеев. Тот бегом в казенку на второй барже и там наскоро вздел красну рубаху, чтоб достойным образом встретить впервые приехавшего на караван такого
хозяина, что любит
хороший порядок, любит его во всем от мала до велика. Пробегая к казенке, лоцман повестил проходившего мимо водолива о приезде
хозяина, и тотчас на всех восьми баржах смолокуровского каравана раздались голоса...
А ведь ругается-то как: каждое словечко больней плети треххвостки!» И редкие работники подолгу у Меркулова уживались, хоть платил он им хорошо, а поил, кормил не в пример
лучше, чем другие
хозяева.
По три года каждым летом в Комарове он гащивал. Каждый Божий день увещал, уговаривал ее повенчаться, каждый раз обещалась она, но до другого года откладывала. А как после дедовой кончины сам себе
хозяином стал, наотрез ему отказала. «Побáловались и шабаш, — она молвила, — и мне, и тебе свой путь-дорога, ищи невесту
хорошую». Пугала, что будет злою женой, неугодливой.
Прежний-то его
хозяин для того больше и мучил его, что был в надежде
хорошие деньги за него взять.
Придет опять весенняя бескормица, и они густыми толпами повалят к тому же
хозяину, слезно станут просить и молить о работе, в ногах будут у него валяться и всеми святыми себя заклинать, что и тихи-то они, и смирны-то, и безответны, а пришла новая осень — сиволапый уж барином глядит, и
лучше не подступайся к нему.
— А вы не всяко лыко в строку, — хладнокровно и спокойно сказал им Патап Максимыч. — Зато ведь и не оставляет вас Марко Данилыч. Сейчас заходил я в вашу стряпущую, посмотрел, чем кормят вас. Такую пищу, братцы, не у всякого
хозяина найдете. В деревне-то живучи, поди, чать, такой пищи и во сне не видали… Полноте пустое городить… Принимайтесь с Богом за дело, а для́ ради моего приезда и первого знакомства вот вам красненькая. Пошабашивши, винца испейте. Так-то будет
лучше.
— Ехавши сюда, ночевала я в одном селе — забыла, как оно называется. Разговорилась с
хозяевами — люди они простые,
хорошие. Зашла у нас речь про ваши Луповицы. И они говорили, правду иль нет, этого я уж не знаю, будто здешние господа какую-то особую веру в тайне содержат.
— Теперь никак нельзя. Весь дом, пожалуй, перебулгачишь. Нет, уж вы
лучше завтра утром пораньше приходите.
Хозяева примут вас со всяким удовольствием — будьте в том несомненны. А поутру, как только проснется приезжая, я ей через комнатных девушек доведу, что вы ночью ее спрашивали, а сами пристали на постоялом дворе супротив нас. Может, и сама к вам прибежит. Как только сказать-то ей про вас?
По приезде домой жизнь Ивана Федоровича решительно изменилась и пошла совершенно другою дорогою. Казалось, натура именно создала его для управления осьмнадцатидушным имением. Сама тетушка заметила, что он будет
хорошим хозяином, хотя, впрочем, не во все еще отрасли хозяйства позволяла ему вмешиваться. «Воно ще молода дытына, — обыкновенно она говаривала, несмотря на то что Ивану Федоровичу было без малого сорок лет, — где ему все знать!»
— Нехорошо, что женщин присылают сюда из России не весной, а осенью, — говорил мне один чиновник. — Зимою бабе нечего делать, она не помощница мужику, а только лишний рот. Потому-то
хорошие хозяева берут их осенью неохотно.
Лаврецкий имел право быть довольным: он сделался действительно
хорошим хозяином, действительно выучился пахать землю и трудился не для одного себя; он, насколько мог, обеспечил и упрочил быт своих крестьян.
Неточные совпадения
Осип. Да,
хорошее. Вот уж на что я, крепостной человек, но и то смотрит, чтобы и мне было хорошо. Ей-богу! Бывало, заедем куда-нибудь: «Что, Осип, хорошо тебя угостили?» — «Плохо, ваше высокоблагородие!» — «Э, — говорит, — это, Осип, нехороший
хозяин. Ты, говорит, напомни мне, как приеду». — «А, — думаю себе (махнув рукою), — бог с ним! я человек простой».
Осип. Да
лучше я самого
хозяина позову к вам.
Пробыв день, и она и
хозяева ясно чувствовали, что они не подходят друг к другу и что
лучше им не сходиться.
— Я не нахожу, — уже серьезно возразил Свияжский, — я только вижу то, что мы не умеем вести хозяйство и что, напротив, то хозяйство, которое мы вели при крепостном праве, не то что слишком высоко, а слишком низко. У нас нет ни машин, ни рабочего скота
хорошего, ни управления настоящего, ни считать мы не умеем. Спросите у
хозяина, — он не знает, что ему выгодно, что невыгодно.
— Ах, эти мне сельские
хозяева! — шутливо сказал Степан Аркадьич. — Этот ваш тон презрения к нашему брату городским!… А как дело сделать, так мы
лучше всегда сделаем. Поверь, что я всё расчел, — сказал он, — и лес очень выгодно продан, так что я боюсь, как бы тот не отказался даже. Ведь это не обидной лес, — сказал Степан Аркадьич, желая словом обидной совсем убедить Левина в несправедливости его сомнений, — а дровяной больше. И станет не больше тридцати сажен на десятину, а он дал мне по двести рублей.