Неточные совпадения
В подтверждение своих
слов Раиса Павловна притопнула ногой
и сдвинула вылезшие белые брови.
Словом, это был кабинет главного управляющего Кукарских заводов, а все главные управляющие, поверенные
и доверенные не любят стеснять себя обстановкой.
— Да вы сегодня, кажется, совсем с ума спятили: я буду советоваться с Платоном Васильичем… Ха-ха!.. Для этого я вас
и звала сюда!.. Если хотите знать, так Платон Васильич не увидит этого письма, как своих ушей. Неужели вы не нашли ничего глупее мне посоветовать? Что такое Платон Васильич? — дурак
и больше ничего… Да говорите же наконец или убирайтесь, откуда пришли! Меня больше всего сводит с ума эта особа, которая едет с генералом Блиновым. Заметили, что
слово особа подчеркнуто?
— Вот меня это
и бесит… Прохор Сазоныч не будет даром подчеркивать
слова.
— Еще одно
слово! — остановил Прозоров свою гостью. — Моя песенка спета,
и обо мне нечего говорить, но я хочу просить вас об одном… Исполните?
— Пока ничего не знаю, но с месяц, никак не более. Как раз пробудет, одним
словом, столько, что ты успеешь повеселиться до упаду,
и, кто знает… Да, да!.. Говорю совершенно серьезно…
В манере Майзеля держать себя с другими, особенно в резкой чеканке
слов, так
и резал глаз старый фронтовик, который привык к слепому подчинению живой человеческой массы, как сам умел сгибаться в кольцо перед сильными мира сего.
В сущности, Прозоров не понимал Тетюева:
и умный он был человек, этот Авдей Никитич,
и образование приличное получил,
и хорошие
слова умел говорить,
и благородной энергией постоянно задыхался, а все-таки, если его разобрать, так черт его знает, что это был за человек…
И в то же время Раиса Павловна наслаждается всеми благами жизни, царствует в полном смысле этого
слова.
Целую ночь затем ей снился тот зеленый уголок, в котором притаился целый детский мир с своей великой любовью, «Злая… ведьма…» — стояли у ней в ушах роковые
слова,
и во сне она чувствовала, как все лицо у ней горело огнем
и в глазах накипали слезы.
Одним
словом, как-никак, а Сахарова заметили — этого уже было достаточно, чтобы сразу выделиться из приниженной, обезличенной массы крепостных заводских служащих,
и Сахаров быстро пошел в гору, то есть из писцов попал прямо в поденные записчики работ, — пост в заводской иерархии довольно видный, особенно для молодого человека.
Старик на время забывал о своих недостатках: при ослепительном блеске добела раскаленного железа он отчетливо различал подробности совершавшейся работы
и лица всех рабочих; при грохоте вертевшихся колес
и стучавших чугунных валов говорить можно было, только напрягая все свои голосовые средства,
и Горемыкин слышал каждое
слово.
Раиса Павловна умела принять
и важное сановное лицо, проезжавшее куда-нибудь в Сибирь,
и какого-нибудь члена археологического общества, отыскивавшего по Уралу следы пещерного человека,
и всплывшего на поверхность миллионера, обнюхивавшего подходящее местечко на Урале,
и какое-нибудь сильное чиновное лицо, выкинутое на поверхность безличного чиновного моря одной из тех таинственных пертурбаций, какие время от времени потрясают мирный сон разных казенных сфер, — никто, одним
словом, не миновал ловких рук Раисы Павловны,
и всякий уезжал из господского дома с неизменной мыслью в голове, что эта Раиса Павловна удивительно умная женщина.
— Это потеха: какую-то глисту в спирте… Честное
слово! Мне Вершинин под секретом рассказывал,
и она его с этой глистой в три шеи.
Бабы трещали, как сороки, пощелкивая кедровые орехи; ребятишки совались меж ног, толкали всех
и, как воробьи, рассыпались в мгновение ока при первом грозном
слове какого-нибудь сердитого старика, с благоговением глядевшего в окна барского дома.
— Это ты верно говоришь, дедушка, — вступился какой-то прасол. — Все барином кормимся, все у него за спиной сидим, как тараканы за печкой. Стоит ему сказать единое
слово —
и кончено: все по миру пойдем… Уж это верно! Вот взять хошь нас! живем своей торговой частью, барин для нас тьфу, кажется, а разобрать, так… одно
слово: барин!..
И пословица такая говорится: из барина пух — из мужика дух.
Точно в ответ на эти
слова на пяти заводских церквах загудели все колокола,
и Родион Антоныч торопливо начал креститься.
Осанистый старик священник с окладистой седой бородой достал из-под ризы бумажку
и хотел по ней прочесть приветственное пастырское
слово, но голос у него дрогнул на первых строках,
и он только бессвязно пробормотал какой-то текст из Священного писания.
В голове у Раисы Павловны от этих
слов все пошло кругом; она бессильно опустилась на ближайшее кресло
и только проговорила одно
слово: «Воды!» Удар был нанесен так верно
и так неожиданно, что на несколько мгновений эта решительная
и энергичная женщина совсем потерялась. Когда после нескольких глотков воды она немного пришла в себя, то едва могла сказать Родиону Антонычу...
«Малый двор» чувствовал себя не совсем хорошо пред лицом «большого двора», хотя Прейн успел со всеми поздороваться
и всякому сказать бойкое приветливое
слово.
Генерал пытался было поднять серьезный разговор на тему о причинах общего упадка заводского дела в России,
и Платон Васильевич навострил уже уши, чтобы не пропустить ни одного
слова, но эта тема осталась гласом вопиющего в пустыне
и незаметно перешла к более игривым сюжетам, находившимся в специальном заведовании Летучего.
Платон Васильич несколько раз пробовал было просунуть голову в растворенные половинки дверей, но каждый раз уходил обратно: его точно отбрасывало электрическим током, когда Раиса Павловна поднимала на него глаза. Эта немая сцена была красноречивее
слов,
и Платон Васильич уснул в своем кабинете, чтобы утром вести Евгения Константиныча по фабрикам, на медный рудник
и по всем другим заводским мытарствам.
Надеждам
и обещаниям Прейна Раиса Павловна давно знала настоящую цену
и поэтому не обратила на его последние
слова никакого внимания. Она была уверена, что если слетит с своего места по милости Тетюева, то
и тогда Прейн только умоет руки во всей этой истории.
— Да нет же, говорят вам… Право, это отличный план. Теперь для меня все ясно, как день,
и вы можете быть спокойны. Надеюсь, что я немножко знаю Евгения Константиныча,
и если обещаю вам, то сдержу свое
слово… Вот вам моя рука.
— А я так рад был видеть тебя, — заговорил генерал после длинной паузы. — Кроме того, я надеялся кое-что разузнать от тебя о том деле, по которому приехал сюда, то есть я не хочу во имя нашей дружбы сделать из тебя шпиона, а просто… ну, одним
словом, будем вместе работать. Я взялся за дело
и должен выполнить его добросовестно. Если хочешь, я продался Лаптеву, как рабочий, но не продавал ему своих убеждений.
В коротких
словах генерал передал Прозорову значение своей миссии
и те цели, которых желательно было достигнуть; причем он не скрыл, что его смущает
и в чем он нуждается.
Это — относительно, так сказать, внутренней политики; что же касается до внешних отношений, то здесь вопрос усложняется тем, что нужно говорить не об одном заводе, даже не о заводском округе, даже не об Урале, а вообще о всей нашей промышленной политике, которая постоянно колебалась
и колеблется между полной свободой внешнего рынка
и покровительственной системой в строгом смысле
слова.
— Это какой-то идиот… — резко отчеканивая
слова, говорил сам Майзель, когда речь зашла о Прейне. —
И для чего он тащит на Урал всякую сволочь, вроде Летучего
и этого прощелыги Перекрестова!
— Господа, я надеюсь, что здесь собрался все свой народ
и никто не вынесет сору из избы, — начал он, отчеканивая
слова.
В кабинет действительно вошел сам Тетюев, облеченный в темную синюю пару, серые перчатки
и золотое пенсне. Он с деловой, сосредоточенной улыбкой пожал всем руки, извинился, что заставил себя ждать,
и проговорил, сосредоточенно роняя
слова, как доктор отсчитывает капли лекарства...
— Однако будет, господа, толковать о пустяках, — остановил эти препирательства Майзель. — Приступимте к делу; Авдей Никитич, за вами первое
слово. Вы уж высказали мысль о необходимости действовать вместе,
и теперь остается только выработать самую форму нашего протеста, чтобы этим дать делу сразу надлежащий ход. Как вы полагаете, господа?
После этого маленького эпизода приступили к обсуждению имеющей быть кампании. Выпито было две бутылки шартреза, лица у всех раскраснелись, голоса охрипли. Наконец порешили представить Евгению Константинычу свои мотивы
и соображения на
словах, по той программе, которую разработает особая комиссия.
— Вот именно это-то
и хорошо, что вы ехали для своего дела, другими
словами — для себя, а мое положение совсем неопределенное
и почти безнадежное: я хлопочу, работаю, а плодами моих трудов могут воспользоваться другие…
— Это порядочный человек в полном смысле
слова, хотя
и лакей…
Такая молодежь в ее глазах являлась всегдашним идеалом, последним
словом той жизни, для которой стоило существовать на свете порядочной женщине, в особенности женщине красивой
и умной.
К этому было прибавлено много посторонних соображений
и своих собственных фантазий, так что около
слова «генерал» выросла настоящая легенда.
Этим скоробленным, зачерствевшим на господской работе людям мерещились те покосы, выгоны
и леса, которые у них оттягал Родька Сахаров
и которые они должны получить, потому что барину стоит сказать
слово…
Пока речь генерала вертелась на общей почве, мужички кряхтели, вздыхали
и потели, не понимая десятого
слова из этой лекции, но когда он заговорил о кровных мужицких интересах, ходоки навострили уши
и отлично поняли все, что им было нужно.
Раиса Павловна только посмотрела на свою любимицу улыбающимся, торжествующим взглядом,
и та поняла ее без
слов.
Словом, работы всем было по горло: все чистилось, прибиралось
и принимало праздничный вид.
Между ними установились те дружеские отношения, которые незаметно сближают людей; Прейн вообще понимал хорошо женщин
и без
слов умел читать у них в душе, а Луше эта тонкость понимания особенно
и нравилась в нем.
Постепенно, шаг за шагом, этот великий мудрец незаметно успел овладеть Лушей, так что она во всем слушалась одного его
слова, тем более что Прейн умел сделать эту маленькую диктатуру совершенно незаметной
и всегда знал ту границу, дальше которой не следовало переходить.
Последние
слова Раиса Павловна произнесла с опущенными глазами
и легкой краской на лице: она боялась выдать себя, стыдилась, что в этом ребенке видит свою соперницу. Она любила Лушу,
и ей тяжело было бы перенести слишком тесное сближение ее с Прейном, с которым, собственно, все счеты были давно кончены… но, увы! — любовь в сердце женщины никогда не умирает, особенно старая любовь.
— Это то самое место, — объяснил Прозоров, — в которое, по
словам Гейне, маршал Даву ударил ногой одного немца, чем
и сделал его знаменитостью на всю остальную жизнь…
— Ради бога, не поднимайтесь! — умолял набоб. — Одно
слово —
и я уйду.
— Честное
и благородное
слово, Николай Карлыч! Хотите пари?
Россия в этом случае стоит, по сравнению с Западной Европой, в самых выгодных условиях,
и для нее рабочий вопрос, в обширном смысле этого
слова, только вопрос отдаленного будущего.
Взбешенный набоб тоже побледнел
и, взглянув на генерала удивленными, широко раскрытыми глазами, что-то коротко сказал Прейну по-английски; но генерал не слышал его
слов, потому что прямо через болото отправился на дымок привала. Brunehaut продолжала оглашать воздух отчаянными воплями.
— Оставимте это, Евгений Константиныч, — отвечал он. — Говоря откровенно,
и я не совсем был прав, хотя
и не виноват… Одним
словом, пустяки
и вздор, о котором не хочется вспоминать; а чтоб загладить неприятное впечатление этих пустяков, займемся делом серьезно. Времени уже много потеряно…
Луша сидела на стуле рядом с Раисой Павловной
и при последних
словах едва заметно улыбнулась. Она точно выросла
и возмужала за последнее время
и держалась с самой непринужденной простотой, какая дается другим только путем мучительной дрессировки. Набоб заметил улыбку Луши
и тоже улыбнулся: они понимали друг друга без
слов.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. После? Вот новости — после! Я не хочу после… Мне только одно
слово: что он, полковник? А? (С пренебрежением.)Уехал! Я тебе вспомню это! А все эта: «Маменька, маменька, погодите, зашпилю сзади косынку; я сейчас». Вот тебе
и сейчас! Вот тебе ничего
и не узнали! А все проклятое кокетство; услышала, что почтмейстер здесь,
и давай пред зеркалом жеманиться:
и с той стороны,
и с этой стороны подойдет. Воображает, что он за ней волочится, а он просто тебе делает гримасу, когда ты отвернешься.
Ляпкин-Тяпкин, судья, человек, прочитавший пять или шесть книг,
и потому несколько вольнодумен. Охотник большой на догадки,
и потому каждому
слову своему дает вес. Представляющий его должен всегда сохранять в лице своем значительную мину. Говорит басом с продолговатой растяжкой, хрипом
и сапом — как старинные часы, которые прежде шипят, а потом уже бьют.
Городничий (с неудовольствием).А, не до
слов теперь! Знаете ли, что тот самый чиновник, которому вы жаловались, теперь женится на моей дочери? Что? а? что теперь скажете? Теперь я вас… у!.. обманываете народ… Сделаешь подряд с казною, на сто тысяч надуешь ее, поставивши гнилого сукна, да потом пожертвуешь двадцать аршин, да
и давай тебе еще награду за это? Да если б знали, так бы тебе…
И брюхо сует вперед: он купец; его не тронь. «Мы, говорит,
и дворянам не уступим». Да дворянин… ах ты, рожа!
Хлестаков, молодой человек лет двадцати трех, тоненький, худенький; несколько приглуповат
и, как говорят, без царя в голове, — один из тех людей, которых в канцеляриях называют пустейшими. Говорит
и действует без всякого соображения. Он не в состоянии остановить постоянного внимания на какой-нибудь мысли. Речь его отрывиста,
и слова вылетают из уст его совершенно неожиданно. Чем более исполняющий эту роль покажет чистосердечия
и простоты, тем более он выиграет. Одет по моде.
Осклабился, товарищам // Сказал победным голосом: // «Мотайте-ка на ус!» // Пошло, толпой подхвачено, // О крепи
слово верное // Трепаться: «Нет змеи — // Не будет
и змеенышей!» // Клим Яковлев Игнатия // Опять ругнул: «Дурак же ты!» // Чуть-чуть не подрались!