Неточные совпадения
В ее
голосе, которым она пропела эту рыцарскую песню,
было столько же скромной твердости, сколько в ее тихом шествии на ходулях; но эта рыцарская песня не нашла сочувствия ни в ком, кроме одной слабонервной дворняжки, начавшей подвывать певице самым раздирающим
голосом и успокоившейся только после пинка, отпущенного ей сострадательным прохожим.
— Самойлов… — говорил он. — Я с ним тоже знаком, но это… так вам сказать, он не простец: он этакий волк с клычком; Ришелье этакой; ну а Петров, — продолжал Шульц, придавая особенную теплоту и мягкость своему
голосу, — это наш брат простопур; это душа! Я, бывало, говорю ему в Коломягах летом: «Ну что, брат Осип Афанасьич?» — «Так, говорит, все, брат Шульц, помаленьку». — «
Спой», прошу, — ну, другой раз
споет, а другой раз говорит: «Сам себе
спой». Простопур!
Слышно
было, что говорившие в зале, заметя наше молчание, тоже вдруг значительно понижали
голос и не знали, на какой им остановиться ноте. Впрочем, я не слыхал никакого другого
голоса, кроме
голоса Истомина, и потому спросил тихонько...
— Мой идол… идол… и-д-о-л! — с страстным увлечением говорил маленький
голос в минуту моего пробуждения. — Какой ты приятный, когда ты стоишь на коленях!.. Как я люблю тебя, как много я тебе желаю счастья! Я верю, я просто чувствую, я знаю, что тебя ждет слава; я знаю, что вся эта мелкая зависть перед тобою преклонится, и женщины толпами целыми
будут любить тебя, боготворить, с ума сходить. Моя любовь читает все вперед, что
будет; она чутка, мой друг! мой превосходный, мой божественный художник!
— Поди, поди лучше сюда и сядь!.. Сиди и слушай, — начинал
голос, — я не пойду за тебя замуж ни за что; понимаешь: низа что на свете! Пусть мать, пусть сестры, пусть бабушка, пусть все просят, пусть они стоят передо мною на коленях, пускай умрут от горя — я не
буду твоей женой… Я сделаю все, все, но твоего несчастья… нет… ни за что! нет, ни за что на свете!
И долго, долго
было и тихо и жутко; и вдруг среди этой мертвой тишины сильный
голос нервно вскрикнул...
В тот же самый день, как мне пришла в голову эта мысль, только что я уселся
было поздним вечером поработать, слышу — снизу, с тротуара какой-то женский
голос позвал меня по имени.
— Пойдемте! — сказал он с скверным выражением в
голосе, и лицо у него
было злое, надменное, решительное и тревожное.
— Глядите, может
быть старуха дома? — проговорил за моим плечом каким-то упавшим
голосом Истомин.
Писали, какая
была ночь, как вечер быстро сменился тьмою, как осторожно наши шли обрывом взорванной скалы, как сшиблись в свалке и крикнул женский
голос в толпе чеченцев; что на этот
голос из-за наших рядов вынесся находившийся в экспедиции художник И… что он рубил своих за бусурманку, с которой
был знаком и считался кунаком ее брату, и что храбрейший офицер, какой-то N или Z ему в лицо стрелял в упор и если не убил его, так как пистолет случайно
был лишь с холостым зарядом, то, верно, ослепил.
— Что ж им торомошиться-то больше? — рассуждал он. — Слава богу,
есть своя изба, хоть плохенькая, да собственная, авось разместимся. — Он понизил
голос до тона глубокой убедительности и заговорил: — Я ведь еще как строил, так это предвидел, и там, помилуйте, вы посмотрите ведь, как я для них устроил. Ведь не чужие ж в самом деле, да, наконец, у них ведь и свое
есть.
Это так и
было: Софья Карловна умерла во время Идиного чтения — умерла счастливо, покушав долго снившейся ей булочки, слушая чудную повесть, которую читал для нее милый
голос, и сохраняя во всей свежести вчера принесенную Шульцем новость о Мане.
Неточные совпадения
Голос Осипа. Вот с этой стороны! сюда! еще! хорошо. Славно
будет! (Бьет рукою по ковру.)Теперь садитесь, ваше благородие!
Осклабился, товарищам // Сказал победным
голосом: // «Мотайте-ка на ус!» // Пошло, толпой подхвачено, // О крепи слово верное // Трепаться: «Нет змеи — // Не
будет и змеенышей!» // Клим Яковлев Игнатия // Опять ругнул: «Дурак же ты!» // Чуть-чуть не подрались!
Как идол стал // На полосу, // Стоит,
поет // Без
голосу:
Пир кончился, расходится // Народ. Уснув, осталися // Под ивой наши странники, // И тут же спал Ионушка // Да несколько упившихся // Не в меру мужиков. // Качаясь, Савва с Гришею // Вели домой родителя // И
пели; в чистом воздухе // Над Волгой, как набатные, // Согласные и сильные // Гремели
голоса:
«
Поют они без
голосу, // А слушать — дрожь по волосу!» — // Сказал другой мужик.