Неточные совпадения
Ульяна Петровна любила их всех ровно, одною чисто евангельскою
любовью, нo ближе двух других к ней
был Нестор.
Так она, например, не могла видеть, как бьют лошадь или собаку, и способна
была заплакать при известии, что застрелился какой-нибудь молодой человек, особенно если молодому человеку благоразумно вздумалось застрелиться от
любви, но… но сама любить кого-нибудь, кроме себя и денег… этого Юлия Азовцова не могла, не умела и не желала.
Если истинная
любовь к природе рисовала в душе Долинского впечатления более глубокие, если его поэтическая тоска о незабвенной украинской природе
была настолько сильнее деланной тоски Юлии, насколько грандиозные и поражающие своим величием картины его края сильнее тщедушных, неизменных, черноземно-вязких картин, по которым проводила молочные воды в кисельных берегах подшпоренная фантазия его собеседницы, то зато в этих кисельных берегах
было так много топких мест, что Долинский не замечал, как ловко тускарские пауки затягивали его со стороны великодушия, сострадания и их непонятных высоких стремлений.
Живя с ним, я
буду исполнять мой долг и недостаток
любви заменю заботою о его развитии, но жизнь моя
будет, конечно, одно сплошное страдание.
Как я понимаю
любовь, так любят один раз в жизни; но… я, может
быть, привыкну к нему и помирюсь с грустной необходимостью.
— Какой же вам надо смысл для
любви? Разве
любовь сама по себе не
есть смысл, смысл жизни.
— Да, если бы
любовь, которая, как вы говорите, сама по себе
есть цель-то, или главный смысл нашей жизни, не налагала на нас известных обязанностей.
— Очень просто! Всей моей заботливости едва достает для одних моих детей, а если ее придется еще разделить с другими, то всем
будет мало. Вот почему у меня и выходит, что нельзя любить, следует бежать от
любви.
— Нет, извините, господа, это вы-то, кажется, не знаете, что говорите!
Любовь, деньги, обеспечения… Фу, какой противоестественный винегрет! Все это очень умно, звучно, чувствительно, а самое главное то, что все это се sont des [
Есть (франц.)] пустяки. Кто ведет свои дела умно и решительно, тот все это отлично уладит, а вы, милашечки мои, сами неудобь какая-то, оттого так и рассуждаете.
— Все же, я думаю, согласитесь вы, что нужно развить в женщине вкус, то
есть я хотел сказать, развить в ней
любовь и к труду, и к свободе, чтоб она умела ценить свою свободу и ни на что ее не променивала.
— Что за вздор такой вы сказали! Где же
есть для
любви законы? Люблю — вот и все.
— Гадость ужасная! — с омерзением произнесла Анна Михайловна. — Странно это, — говорила она через несколько минут, — как люди мало ценят то, что в
любви есть самого лучшего, и спешат падать как можно грязнее.
Единственной разницей в их теперешних отношениях от прежнего
было то, что они знали из уст Друг друга о взаимной
любви, нежно лелеяли свое чувство, «бледнели и гасли», ставя в этом свое блаженство.
Была уже совсем поздняя ночь. Луна светила во все окна, и Анне Михайловне не хотелось остаться ни в одной из трех комнат. Тут она лелеяла красавицу Дору и завивала ее локоны; тут он, со слезами в голосе, рассказывал ей о своей тоске, о сухом одиночестве; а тут… Сколько над собою выказано силы, сколько уважения к ней? Сколько времени чистый поток этой
любви не мутился страстью, и… и зачем это он не мутился? Зачем он не замутился… И какой он… странный человек, право!..
— Да-ну-те-ж бо, бог с вами, Анна Михайловна, что ж
будет из такой
любви?
— Да… ну, продолжайте: какова
была, например,
любовь вашей жены вначале хотя? — расспрашивала, силясь успокоиться, Дора.
— А кто ее знает, что это
была за
любовь? Я только одно знаю, что это
было что-то небескорыстное.
— Говорю вам, что бескорыстья не
было в этой
любви. Не знаете, как любят как арендную статью?
— Правда в ваших словах чувствуется великая и, конечно, внутренняя правда, а не логическая и, стало
быть, самая верная; но ведь вот какая тут история: думаешь о
любви как-то так хорошо, что как ни повстречаешься с нею, все обыкновенно не узнаешь ее!.. Все она беднее чем-то. И опять хочется настоящей
любви, такой, какая мечтается, а настоящая
любовь…
—
Любовь Жервез? Я не корю ее, но почем вы знаете, чего здесь более —
любви, или привязанности и страсти, или убеждения, что все это так
быть должно. Ох, настоящая
любовь—большое дело! Она скромна, она молчит… Нет, настоящая
любовь… нет ее, кажется, нигде даже.
Слезы, плывшие в голосе Жервезы и затруднявшие ее пение, разом хлынули целым потоком, со стонами и рыданиями тоски и боязни за свою
любовь и счастье. И чего только, каких только слов могучих, каких душевных движений не
было в этих разрывающих грудь звуках!
— Даже гадки, если хотите. Что это такое? Первое дело — оскорблять ни за что, ни про что
любовь женщины, а потом чем же вы сами-то
были? Шпандорчук какой-то, не то Вырвич — обезьянка петербургская.
Я не нигилистничал, Дарья Михайловна, когда выразил ошибочное мнение о
любви Жервезы, а вот как это
было: очень давно мне начинает казаться, что все, что я считал когда-нибудь
любовью,
есть совсем не
любовь; что
любовь… это совсем не то
будет, и я на этом пункте, если вам угодно, сбился с толку.
Крылатый божок, кажется, совсем поселился в трех комнатках m-me Бюжар, и другим темным и светлым божествам не
было входа к обитателям скромной квартирки с итальянским окном и густыми зелеными занавесками. О поездке в Россию, разумеется, здесь уж и речи не
было, да и о многом, о чем следовало бы вспомнить, здесь не вспоминали и речей не заводили. Страстная
любовь Доры совершенно овладела Долинским и не давала ему еще пока ни призадуматься, ни посмотреть в будущее.
— А то, мой милый, что… не обращай ты внимания, если тебе когда-нибудь кажется, что я будто стала холодна, что я скучаю… Мне все стало очень тяжело; не могу я
быть и для тебя всегда такою, какою
была. И для
любви тоже силы нужны.
— Пусть
будет тьма и
любовь! — воскликнула Augustine, дунув на свечу и оставляя комнату при слабейшем освещении дотлевшего камина.
Неточные совпадения
Запомнил Гриша песенку // И голосом молитвенным // Тихонько в семинарии, // Где
было темно, холодно, // Угрюмо, строго, голодно, // Певал — тужил о матушке // И обо всей вахлачине, // Кормилице своей. // И скоро в сердце мальчика // С
любовью к бедной матери //
Любовь ко всей вахлачине // Слилась, — и лет пятнадцати // Григорий твердо знал уже, // Кому отдаст всю жизнь свою // И за кого умрет.
Милон. А! теперь я вижу мою погибель. Соперник мой счастлив! Я не отрицаю в нем всех достоинств. Он, может
быть, разумен, просвещен, любезен; но чтоб мог со мною сравниться в моей к тебе
любви, чтоб…
Стародум. Оттого, мой друг, что при нынешних супружествах редко с сердцем советуют. Дело в том, знатен ли, богат ли жених? Хороша ли, богата ли невеста? О благонравии вопросу нет. Никому и в голову не входит, что в глазах мыслящих людей честный человек без большого чина — презнатная особа; что добродетель все заменяет, а добродетели ничто заменить не может. Признаюсь тебе, что сердце мое тогда только
будет спокойно, когда увижу тебя за мужем, достойным твоего сердца, когда взаимная
любовь ваша…
Стародум. Так. Только, пожалуй, не имей ты к мужу своему
любви, которая на дружбу походила б. Имей к нему дружбу, которая на
любовь бы походила. Это
будет гораздо прочнее. Тогда после двадцати лет женитьбы найдете в сердцах ваших прежнюю друг к другу привязанность. Муж благоразумный! Жена добродетельная! Что почтеннее
быть может! Надобно, мой друг, чтоб муж твой повиновался рассудку, а ты мужу, и
будете оба совершенно благополучны.
Мы уже видели, что так называемые вериги его
были не более как помочи; из дальнейших же объяснений летописца усматривается, что и прочие подвиги
были весьма преувеличены Грустиловым и что они в значительной степени сдабривались духовною
любовью.