Неточные совпадения
— Скажите,
Бога ради! А я думала всегда, что ты гораздо умнее! Пожалуйста же вперед не сомневайся. Возьми-ка вот и погаси мою пахитосу, чтоб она не дымила, и перестанем
говорить о том, о чем уже давно пора позабыть.
— Когда здесь, в проезд государя, были маневры, она
говорит, что слышала, как дрожали стекла от пушек, но произносить… я не слыхала ни звука, а тетушка
говорит, что она один раз слышала, как Вера грубо крикнула одно слово… но
Бог знает, было ли это слово или просто непонятный звук…
Долго воспоминая свадьбу Висленева, священник, покусывая концы своей бороды, качал в недоумении головой и, вздыхая,
говорил: «все хорошо, если это так пройдет», но веселый дьякон и смешливый дьячок, как люди более легкомысленные, забавлялись насчет несчастного Висленева: дьякон
говорил, что он при этом браке только вполне уразумел, что «тайна сия велика есть», а дьячок рассказывал, что его чуть
Бог сохранил, что он не расхохотался, возглашая в конце Апостола: «а жена да боится своего мужа».
Да; а ты вот молчишь… ты, которой поручала ее мать, которою покойница, можно сказать, клялась и божилась в последние дни, ты молчишь; Форов, этот ненавистный человек, который… все-таки ей по мне приходится дядя, тоже молчит, да свои нигилистические рацеи разводит; поп Евангел, эта ваша кротость сердечная, который, по вашим словам, живой
Бога узрит, с которым Лара, бывало, обо всем
говорит, и он теперь только и знает, что бородой трясет, да своими широкими рукавицами размахивает; а этот… этот Андрей… ах, пропади он, не помянись мне его ненавистное имя!..
А тут Поталеева пригласили, и тот
говорит: «
Бога ради не думайте, я никакого насилия не хочу, но я богат, я хотел бы на вас жениться, чтобы таким образом вас обеспечить.
— Нет, нет! — отрицала с закрытым лицом Лариса. — Но
Бога ради! Как милости, как благодеяния, прошу вас: прекратите эту сцену. Умоляю вас: не обнимайте же меня по крайней мере, не обнимайте, я вам
говорю! Все двери отперты…
— Нет, Фоша, не знаю; но только
говори скорей,
бога ради, а то сердце не на месте. Ты там был?
— Скажите мне это,
бога ради, потому что это мне очень важно… это меня беспокоит, —
говорил он. — Успокойте же меня, скажите: когда вы начнете?
— Нет, право, право, я это без лести
говорю, вы удивительно умеете владеть словом: ради
бога, съездите вы к ней, пусть это будет еще одна последняя проба;
поговорите, упросите ее как-нибудь кончить, и потом где бы нибудь мы с вами увидались.
— Ох, да не
говори же этого,
бога ради! — воскликнул Жозеф, — все это я сам отлично знаю, но не могу я занимать крупными кушами…
— Да, брат, говори-ка ты… «мешок с костями». Нет, оно, ей-богу, страшно.
— Если бы… Я вам скажу откровенно: я не могу думать, чтоб это сталось, потому что я… стара и трусиха; но если бы со мною случилось такое несчастие, то, смею вас уверить, я не захотела бы искать спасения в повороте назад. Это проводится в иных романах, но и там это в честных людях производит отвращение и от героинь, и от автора, и в жизни… не дай
бог мне видеть женщины, которую, как Катя Шорова
говорила: «повозят, повозят, назад привезут».
— Что ты,
бог с тобою, Лара, есть ли о чем
говорить! — отвечала Синтянина, подавая ей обе руки, из которых она только до одной коснулась слабою, дрожащею рукой, вытянув ее с усилием из-под одеяла.
— Пустяки; я хотела сбежать с лестницы, спотыкнулась, упала и немножко зашибла себе плечо… а потом… — Она вдруг потянула к себе Синтянину за руку и прошептала: —
бога ради не
говори, что я за тобой посылала, но ночуй здесь со мной,
бога ради,
бога ради!
— Нет, ей-богу, я читал, и вот позвольте вспомнить, или в книжке «О явлении духов», или в сборнике Кроу, о котором когда-то здесь же
говорил Водопьянов.
За то, что я верный раб, я крепостной слуга, не наемщик скаредный, не за деньги тебе служил, а за побои, потому что я правду
говорил, и
говорил я тебе, что я тебя переживу, и я тебя пережил, пережил, и я на суд с тобой стану, и ты мне поклонишься и скажешь: «прости меня, Сид», и я тебя тогда прощу, потому что я верный раб, а не наемщик, а теперь ты лежи, когда тебя
бог убил, лежи и слушай.
— Свыше меры. Наказан страшно темный путь в ее делах. Сей муж ее — ужасный человек-с: он непременно тайну какую-нибудь ее имеет в руках…
Бог знает:
говорят, что завещание, которым ей досталось все — подложно, и будто бы в его руках есть тому все доказательства; но что-нибудь да есть нечисто: иначе она ему не отдала бы всего, а ведь она в таком бывает положении, что почасту в рубле нуждается!
Неточные совпадения
«Ах, боже мой!» — думаю себе и так обрадовалась, что
говорю мужу: «Послушай, Луканчик, вот какое счастие Анне Андреевне!» «Ну, — думаю себе, — слава
богу!» И
говорю ему: «Я так восхищена, что сгораю нетерпением изъявить лично Анне Андреевне…» «Ах, боже мой! — думаю себе.
Анна Андреевна. Пустяки, совершенные пустяки! Я никогда не была червонная дама. (Поспешно уходит вместе с Марьей Антоновной и
говорит за сценою.)Этакое вдруг вообразится! червонная дама!
Бог знает что такое!
Городничий. Там купцы жаловались вашему превосходительству. Честью уверяю, и наполовину нет того, что они
говорят. Они сами обманывают и обмеривают народ. Унтер-офицерша налгала вам, будто бы я ее высек; она врет, ей-богу врет. Она сама себя высекла.
Лука Лукич (летит вон почти бегом и
говорит в сторону).Ну слава
богу! авось не заглянет в классы!
Купцы. Ей-богу! такого никто не запомнит городничего. Так все и припрятываешь в лавке, когда его завидишь. То есть, не то уж
говоря, чтоб какую деликатность, всякую дрянь берет: чернослив такой, что лет уже по семи лежит в бочке, что у меня сиделец не будет есть, а он целую горсть туда запустит. Именины его бывают на Антона, и уж, кажись, всего нанесешь, ни в чем не нуждается; нет, ему еще подавай:
говорит, и на Онуфрия его именины. Что делать? и на Онуфрия несешь.