Женщина слушала, перестав дышать, охваченная тем суеверным страхом, который всегда порождается бредом спящего. Его лицо было в двух вершках от нее, и она не сводила
с него глаз. Он молчал с минуту, потом опять заговорил дивно и непонятно. Опять помолчал, точно прислушиваясь к чьим-то словам. И вдруг женщина услышала произнесенное громко, ясным и твердым голосом, единственное знакомое ей из газет японское слово...
Неточные совпадения
Здесь
он шел на все: просиживал целыми ночами без сна
с пошлыми, ограниченными людьми, весь умственный багаж которых составлял — точно у бушменов — десяток-другой зоологических понятий и шаблонных фраз;
он поил в ресторанах отъявленных дураков и негодяев, терпеливо выжидая, пока в опьянении
они не распустят пышным махровым цветом своего уродства; льстил людям наобум,
с ясными
глазами, в чудовищных дозах, твердо веря в то, что лесть — ключ ко всем замкам; щедро раздавал взаймы деньги, зная заранее, что никогда
их не получит назад.
Рыбников не пропускал ни одного солдата, отдававшего
ему честь, и сам прикладывал руку к козырьку фуражки
с особенно продолжительной, аффектированной тщательностью. Когда
они проезжали мимо церквей,
он неизменно снимал шапку и крестился широко и аккуратно и при этом чуть-чуть косил
глазом на своего соседа — видит тот или нет?
В горле у
него что-то точно оборвалось и захлестнулось. Щавинский быстро оглядел
его в профиль. Неожиданное, не виданное до сих пор выражение нежной мягкости легло вокруг рта и на дрогнувшем подбородке штабс-капитана, и
глаза его засияли тем теплым, дрожащим светом, который светится сквозь внезапные непроливающиеся слезы. Но
он тотчас же справился
с собой, на секунду зажмурился, потом повернул к Щавинскому простодушное, бессмысленное лицо и вдруг выругался скверным, длинным русским ругательством.
Извозчик остановился у каменного двухэтажного особняка
с приличным подъездом,
с окнами, закрытыми сплошь ставнями. Остальные приехали раньше и уже
их дожидались.
Их пустили не сразу. Сначала в тяжелой двери открылось изнутри четырехугольное отверстие, величиной
с ладонь, и в
нем на несколько секунд показался чей-то холодный и внимательный серый
глаз. Потом двери раскрылись.
И давно уже все мужские лица потеряли в ее
глазах всякие индивидуальные черты — и точно слились в одно омерзительное, но неизбежное, вечно склоняющееся к ней, похотливое, козлиное мужское лицо
с колючим слюнявым ртом,
с затуманенными
глазами, тусклыми, как слюда, перекошенное, обезображенное гримасой сладострастия, которое ей было противно, потому что она
его никогда не разделяла.
Тяжелая дремота сковывала и томила
его. Но, как это всегда бывает
с людьми, давно выбившимися из сна,
он не мог заснуть сразу. Едва только сознание
его начинало заволакиваться темной, мягкой и сладостной пеленой забвения, как страшный внутренний толчок вдруг подбрасывал
его тело.
Он со стоном вздрагивал, широко открывал в диком испуге
глаза и тотчас же опять погружался в раздражающее переходное состояние между сном и бодрствованием, похожее на бред, полный грозных видений.
Он самодовольно прихлебнул из рюмки. Генька, которая глядела на
него остановившимися испуганными
глазами с таким вниманием, что даже рот у нее открылся и стал влажным, хлопнула себя руками по ляжкам.
Недоверчивый, жестокий блеск зажегся в
глазах офицера.
Он весь перегнулся вперед
с кровати и наклонил ухо по направлению к двери. Чьи-то многочисленные шаги, очевидно, непривычные к осторожности, приближались по коридору и вдруг затихли у двери.
Почти одновременно ветхая дверь упала внутрь в комнату. Первым вбежал, задыхаясь,
с оскаленными зубами и горящими
глазами Ленька. За
ним входили, топоча и придерживая левыми руками шашки, огромные городовые. Увидев открытое окно и женщину, которая, уцепившись за раму, визжала не переставая, Ленька быстро понял все, что здесь произошло.
Он был безусловно смелым человеком и потому, не задумываясь, не произнеся ни слова, точно это заранее входило в план
его действий,
он с разбегу выпрыгнул в окошко.
Неточные совпадения
По левую сторону городничего: Земляника, наклонивший голову несколько набок, как будто к чему-то прислушивающийся; за
ним судья
с растопыренными руками, присевший почти до земли и сделавший движенье губами, как бы хотел посвистать или произнесть: «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!» За
ним Коробкин, обратившийся к зрителям
с прищуренным
глазом и едким намеком на городничего; за
ним, у самого края сцены, Бобчинский и Добчинский
с устремившимися движеньями рук друг к другу, разинутыми ртами и выпученными друг на друга
глазами.
Помещик так растрогался, // Что правый
глаз заплаканный //
Ему платочком вытерла // Сноха
с косой распущенной // И чмокнула старинушку // В здоровый этот
глаз. // «Вот! — молвил
он торжественно // Сынам своим наследникам // И молодым снохам. — // Желал бы я, чтоб видели // Шуты, врали столичные, // Что обзывают дикими // Крепостниками нас, // Чтоб видели, чтоб слышали…»
Спустили
с возу дедушку. // Солдат был хрупок на ноги, // Высок и тощ до крайности; // На
нем сюртук
с медалями // Висел, как на шесте. // Нельзя сказать, чтоб доброе // Лицо имел, особенно // Когда сводило старого — // Черт чертом! Рот ощерится. //
Глаза — что угольки!
С козою
с барабанщицей // И не
с простой шарманкою, // А
с настоящей музыкой // Смотрели тут
они. // Комедия не мудрая, // Однако и не глупая, // Хожалому, квартальному // Не в бровь, а прямо в
глаз! // Шалаш полным-полнехонек. // Народ орешки щелкает, // А то два-три крестьянина // Словечком перекинутся — // Гляди, явилась водочка: // Посмотрят да попьют! // Хохочут, утешаются // И часто в речь Петрушкину // Вставляют слово меткое, // Какого не придумаешь, // Хоть проглоти перо!
Простаков. Да
он сам
с Правдиным из
глаз у меня сгиб да пропал. Я чем виноват?