Неточные совпадения
Некто крестьянин Душкин, содержатель распивочной, напротив того самого дома, является в контору и приносит ювелирский футляр с золотыми серьгами и рассказывает целую повесть: «Прибежал-де ко мне повечеру, третьего дня, примерно в начале девятого, — день и
час! вникаешь? — работник красильщик, который и
до этого ко мне на дню забегал, Миколай, и принес мне ефту коробку, с золотыми сережками и с камушками, и просил за них под заклад два рубля, а на мой спрос: где взял? — объявил, что на панели поднял.
«Где
это, — подумал Раскольников, идя далее, — где
это я читал, как один приговоренный к смерти, за
час до смерти, говорит или думает, что если бы пришлось ему жить где-нибудь на высоте, на скале, и на такой узенькой площадке, чтобы только две ноги можно было поставить, — а кругом будут пропасти, океан, вечный мрак, вечное уединение и вечная буря, — и оставаться так, стоя на аршине пространства, всю жизнь, тысячу лет, вечность, — то лучше так жить, чем сейчас умирать!
— Ах, Родя, ведь
это все только
до двух
часов было. Мы с Дуней и дома-то раньше двух никогда не ложились.
Весь
этот вечер
до десяти
часов он провел по разным трактирам и клоакам, переходя из одного в другой. Отыскалась где-то и Катя, которая опять пела другую лакейскую песню, о том, как кто-то, «подлец и тиран...
Ему вдруг почему-то вспомнилось, как давеча, за
час до исполнения замысла над Дунечкой, он рекомендовал Раскольникову поручить ее охранению Разумихина. «В самом деле, я, пожалуй, пуще для своего собственного задора тогда
это говорил, как и угадал Раскольников. А шельма, однако ж,
этот Раскольников! Много на себе перетащил. Большою шельмой может быть со временем, когда вздор повыскочит, а теперь слишком уж жить ему хочется! Насчет
этого пункта
этот народ — подлецы. Ну да черт с ним, как хочет, мне что».
И
до того уже задавила его безвыходная тоска и тревога всего
этого времени, но особенно последних
часов, что он так и ринулся в возможность
этого цельного, нового, полного ощущения.
И вслед за этим неприятно вспомнилось, как 8 октября рабочие осматривали город глазами чужих людей, а затем вдруг почувствовал, что огромный, хаотический город этот — чужой и ему — не та Москва, какою она была за несколько часов
до этого часа.
«Не воротится», — повторял он. Ему казалось, что
до этого часа в нём жива была надежда встретить женщину, и теперь — сейчас вот — умерла она, и сердцу больно.
Только вечером, в десятом часу, Яков мог вырваться из этой скучной канители и побежал к Полине, испытывая тревогу, ещё никогда
до этого часа не изведанную им, предчувствуя, что должно случиться нечто необыкновенное. Конечно, это и случилось.
Неточные совпадения
— Не то еще услышите, // Как
до утра пробудете: // Отсюда версты три // Есть дьякон… тоже с голосом… // Так вот они затеяли // По-своему здороваться // На утренней заре. // На башню как подымется // Да рявкнет наш: «Здо-ро-во ли // Жи-вешь, о-тец И-пат?» // Так стекла затрещат! // А тот ему, оттуда-то: // — Здо-ро-во, наш со-ло-ву-шко! // Жду вод-ку пить! — «И-ду!..» // «Иду»-то
это в воздухе //
Час целый откликается… // Такие жеребцы!..
Когда Катавасов кончил, Левин посмотрел на
часы, увидал, что уже второй
час, и подумал, что он не успеет
до концерта прочесть Метрову свое сочинение, да теперь ему уж и не хотелось
этого.
Скосить и сжать рожь и овес и свезти, докосить луга, передвоить пар, обмолотить семена и посеять озимое — всё
это кажется просто и обыкновенно; а чтобы успеть сделать всё
это, надо, чтобы от старого
до малого все деревенские люди работали не переставая в
эти три-четыре недели втрое больше, чем обыкновенно, питаясь квасом, луком и черным хлебом, молотя и возя снопы по ночам и отдавая сну не более двух-трех
часов в сутки. И каждый год
это делается по всей России.
Разговор их был прерван Анной, нашедшею общество мужчин в бильярдной и с ними вместе возвращавшеюся на террасу.
До обеда еще оставалось много времени, погода была прекрасная, и потому было предложено несколько различных способов провести
эти остающиеся два
часа. Способов проводить время было очень много в Воздвиженском, и все были не те, какие употреблялись в Покровском.
Но после
этого часа прошел еще
час, два, три, все пять
часов, которые он ставил себе самым дальним сроком терпения, и положение было все то же; и он всё терпел, потому что больше делать было нечего, как терпеть, каждую минуту думая, что он дошел
до последних пределов терпения и что сердце его вот-вот сейчас разорвется от сострадания.