И вслед за этим неприятно вспомнилось, как 8 октября рабочие осматривали город глазами чужих людей, а затем вдруг почувствовал, что огромный, хаотический город этот — чужой и ему — не та Москва, какою она была за несколько часов
до этого часа.
Неточные совпадения
Затем Самгин почувствовал, что никогда еще не был он таким хорошим, умным и почти
до слез несчастным, как в
этот странный
час, в рядах людей,
до немоты очарованных старой, милой ведьмой, явившейся из древних сказок в действительность, хвастливо построенную наскоро и напоказ.
Самгин возвратился в столовую, прилег на диван, прислушался: дождь перестал, ветер тихо гладил стекла окна, шумел город,
часы пробили восемь.
Час до девяти был необычно растянут, чудовищно вместителен, в пустоту его уложились воспоминания о всем, что пережил Самгин, и все
это еще раз напомнило ему, что он — человек своеобразный, исключительный и потому обречен на одиночество. Но
эта самооценка, которой он гордился, сегодня была только воспоминанием и даже как будто ненужным сегодня.
— Ура! — кричала она. — Клим, голубчик, подумай: у нас тоже организовался Совет рабочих депутатов! — И всегда просила, приказывала: — Сбегай в Техническое, скажи Гогину, что я уехала в Коломну; потом — в Шанявский, там найдешь Пояркова, и вот
эти бумажки — ему! Только, пожалуйста, в университет поспей
до четырех
часов.
«Ждать
до двух — семь
часов», — сердито сосчитал Самгин. Было еще темно, когда он встал и начал мыться, одеваться; он старался делать все не спеша и ловил себя на том, что торопится.
Это очень раздражало. Потом раздражал чай, слишком горячий, и была еще одна, главная причина всех раздражений: назвать ее не хотелось, но когда он обварил себе палец кипятком, то невольно и озлобленно подумал...
«Не воротится», — повторял он. Ему казалось, что
до этого часа в нём жива была надежда встретить женщину, и теперь — сейчас вот — умерла она, и сердцу больно.
Только вечером, в десятом часу, Яков мог вырваться из этой скучной канители и побежал к Полине, испытывая тревогу, ещё никогда
до этого часа не изведанную им, предчувствуя, что должно случиться нечто необыкновенное. Конечно, это и случилось.
Неточные совпадения
— Не то еще услышите, // Как
до утра пробудете: // Отсюда версты три // Есть дьякон… тоже с голосом… // Так вот они затеяли // По-своему здороваться // На утренней заре. // На башню как подымется // Да рявкнет наш: «Здо-ро-во ли // Жи-вешь, о-тец И-пат?» // Так стекла затрещат! // А тот ему, оттуда-то: // — Здо-ро-во, наш со-ло-ву-шко! // Жду вод-ку пить! — «И-ду!..» // «Иду»-то
это в воздухе //
Час целый откликается… // Такие жеребцы!..
Когда Катавасов кончил, Левин посмотрел на
часы, увидал, что уже второй
час, и подумал, что он не успеет
до концерта прочесть Метрову свое сочинение, да теперь ему уж и не хотелось
этого.
Скосить и сжать рожь и овес и свезти, докосить луга, передвоить пар, обмолотить семена и посеять озимое — всё
это кажется просто и обыкновенно; а чтобы успеть сделать всё
это, надо, чтобы от старого
до малого все деревенские люди работали не переставая в
эти три-четыре недели втрое больше, чем обыкновенно, питаясь квасом, луком и черным хлебом, молотя и возя снопы по ночам и отдавая сну не более двух-трех
часов в сутки. И каждый год
это делается по всей России.
Разговор их был прерван Анной, нашедшею общество мужчин в бильярдной и с ними вместе возвращавшеюся на террасу.
До обеда еще оставалось много времени, погода была прекрасная, и потому было предложено несколько различных способов провести
эти остающиеся два
часа. Способов проводить время было очень много в Воздвиженском, и все были не те, какие употреблялись в Покровском.
Но после
этого часа прошел еще
час, два, три, все пять
часов, которые он ставил себе самым дальним сроком терпения, и положение было все то же; и он всё терпел, потому что больше делать было нечего, как терпеть, каждую минуту думая, что он дошел
до последних пределов терпения и что сердце его вот-вот сейчас разорвется от сострадания.