Неточные совпадения
Что на гибель — это-то и мать моя, надеюсь, понимала всю жизнь; только разве когда шла,
то не
думала о гибели вовсе; но так всегда у этих «беззащитных»: и знают, что гибель, а лезут.
Я обыкновенно входил молча и угрюмо, смотря куда-нибудь в угол, а иногда входя не здоровался. Возвращался же всегда ранее этого раза, и мне подавали обедать наверх. Войдя теперь, я вдруг сказал: «Здравствуйте, мама», чего никогда прежде не делывал, хотя как-то все-таки, от стыдливости, не мог и в этот раз заставить себя посмотреть на нее, и уселся в противоположном конце комнаты. Я очень устал, но
о том не
думал.
Через полчаса, когда Тушар вышел из классной, я стал переглядываться с товарищами и пересмеиваться; конечно, они надо мною смеялись, но я
о том не догадывался и
думал, что мы смеемся оттого, что нам весело.
—
То есть ты подозреваешь, что я пришел склонять тебя остаться у князя, имея в
том свои выгоды. Но, друг мой, уж не
думаешь ли ты, что я из Москвы тебя выписал, имея в виду какую-нибудь свою выгоду?
О, как ты мнителен! Я, напротив, желая тебе же во всем добра. И даже вот теперь, когда так поправились и мои средства, я бы желал, чтобы ты, хоть иногда, позволял мне с матерью помогать тебе.
Я стал было убеждать, что это-то в данном случае и драгоценно, но бросил и стал приставать, чтоб он что-нибудь припомнил, и он припомнил несколько строк, примерно за час до выстрела,
о том, «что его знобит»; «что он, чтобы согреться,
думал было выпить рюмку, но мысль, что от этого, пожалуй, сильнее кровоизлияние, остановила его».
—
То есть вы, собственно, про озноб или про кровоизлияние? Между
тем факт известен, что очень многие из
тех, которые в силах
думать о своей предстоящей смерти, самовольной или нет, весьма часто наклонны заботиться
о благообразии вида, в каком останется их труп. В этом смысле и Крафт побоялся излишнего кровоизлияния.
Он произвел на меня такое грязное и смутное впечатление, что, выйдя, я даже старался не
думать и только отплевался. Идея
о том, что князь мог говорить с ним обо мне и об этих деньгах, уколола меня как булавкой. «Выиграю и отдам сегодня же», —
подумал я решительно.
Теперь я боюсь и рассказывать. Все это было давно; но все это и теперь для меня как мираж. Как могла бы такая женщина назначить свидание такому гнусному тогдашнему мальчишке, каким был я? — вот что было с первого взгляда! Когда я, оставив Лизу, помчался и у меня застучало сердце, я прямо
подумал, что я сошел с ума: идея
о назначенном свидании показалась мне вдруг такою яркою нелепостью, что не было возможности верить. И что же, я совсем не сомневался; даже так: чем ярче казалась нелепость,
тем пуще я верил.
Мне же лично очень не нравились эти улыбки ее и
то, что она всегда видимо подделывала лицо, и я даже
подумал о ней однажды, что не долго же она погрустила
о своей Оле.
Лиза, дети, работа,
о, как мы мечтали обо всем этом с нею, здесь мечтали, вот тут, в этих комнатах, и что же? я в
то же время
думал об Ахмаковой, не любя этой особы вовсе, и
о возможности светского, богатого брака!
Я ни
о чем тогда не
думал,
тем более что мне было совсем не надо фальшивых акций и что не я собирался их делать.
Но в быстром движении моем, когда я бросился, я вдруг сильно толкнул, совсем
о том не
думая, Бьоринга и, кажется, очень больно наступил ему на ногу.
— Но… я не
то, совсем не
то говорил!
О Боже, что она может обо мне теперь
подумать! Но ведь это сумасшедший? Ведь он сумасшедший… Я вчера его видел. Когда письмо было послано?
Тем не менее я часто
думал о нем; мало
того:
думал не только без отвращения, не только с любопытством, но даже с участием, как бы предчувствуя тут что-то новое и выходное, соответствующее зарождавшимся во мне новым чувствам и планам.
О, с Версиловым я, например, скорее бы заговорил
о зоологии или
о римских императорах, чем, например, об ней или об
той, например, важнейшей строчке в письме его к ней, где он уведомлял ее, что «документ не сожжен, а жив и явится», — строчке,
о которой я немедленно начал про себя опять
думать, только что успел опомниться и прийти в рассудок после горячки.
Если б я не был так потрясен,
то мне первым делом было бы ужасно любопытно проследить и за отношениями Версилова к этому старику,
о чем я уже вчера
думал.
Ведь
о прежних всех, полагаю, не
то что сожалеть, а и
думать забыл?
По крайней мере он из-за своего волнения ни
о чем меня дорогой не расспрашивал. Мне стало даже оскорбительно, что он так уверен во мне и даже не подозревает во мне недоверчивости; мне казалось, что в нем глупая мысль, что он мне смеет по-прежнему приказывать. «И к
тому же он ужасно необразован», —
подумал я, вступая в ресторан.
Помню даже промелькнувшую тогда одну догадку: именно безобразие и бессмыслица
той последней яростной вспышки его при известии
о Бьоринге и отсылка оскорбительного тогдашнего письма; именно эта крайность и могла служить как бы пророчеством и предтечей самой радикальной перемены в чувствах его и близкого возвращения его к здравому смыслу; это должно было быть почти как в болезни,
думал я, и он именно должен был прийти к противоположной точке — медицинский эпизод и больше ничего!
— Кабы умер — так и слава бы Богу! — бросила она мне с лестницы и ушла. Это она сказала так про князя Сергея Петровича, а
тот в
то время лежал в горячке и беспамятстве. «Вечная история! Какая вечная история?» — с вызовом
подумал я, и вот мне вдруг захотелось непременно рассказать им хоть часть вчерашних моих впечатлений от его ночной исповеди, да и самую исповедь. «Они что-то
о нем теперь
думают дурное — так пусть же узнают все!» — пролетело в моей голове.
Затем… затем я, конечно, не мог, при маме, коснуться до главного пункта,
то есть до встречи с нею и всего прочего, а главное, до ее вчерашнего письма к нему, и
о нравственном «воскресении» его после письма; а это-то и было главным, так что все его вчерашние чувства, которыми я
думал так обрадовать маму, естественно, остались непонятными, хотя, конечно, не по моей вине, потому что я все, что можно было рассказать, рассказал прекрасно.
— Был, поклонился ему и помолился
о нем. Какой спокойный, благообразный лик у него, мама! Спасибо вам, мама, что не пожалели ему на гроб. Мне сначала это странно показалось, но тотчас же
подумал, что и сам
то же бы сделал.
Я вышел в болезненном удивлении: как же это задавать такие вопросы — приду я или нет на отпевание в церковь? И, значит, если так обо мне —
то что же они
о нем тогда
думают?
Неточные совпадения
Но он не без основания
думал, что натуральный исход всякой коллизии [Колли́зия — столкновение противоположных сил.] есть все-таки сечение, и это сознание подкрепляло его. В ожидании этого исхода он занимался делами и писал втихомолку устав «
о нестеснении градоначальников законами». Первый и единственный параграф этого устава гласил так: «Ежели чувствуешь, что закон полагает тебе препятствие,
то, сняв оный со стола, положи под себя. И тогда все сие, сделавшись невидимым, много тебя в действии облегчит».
И все сие совершается помимо всякого размышления; ни
о чем не
думаешь, ничего определенного не видишь, но в
то же время чувствуешь какое-то беспокойство, которое кажется неопределенным, потому что ни на что в особенности не опирается.
Он не мог уже
думать о самом вопросе смерти, но невольно ему приходили мысли
о том, что теперь, сейчас, придется ему делать: закрывать глаза, одевать, заказывать гроб.
Но он не сделал ни
того, ни другого, а продолжал жить, мыслить и чувствовать и даже в это самое время женился и испытал много радостей и был счастлив, когда не
думал о значении своей жизни.
О матери Сережа не
думал весь вечер, но, уложившись в постель, он вдруг вспомнил
о ней и помолился своими словами
о том, чтобы мать его завтра, к его рожденью, перестала скрываться и пришла к нему.