Неточные совпадения
Я рассчитал, что с четырьмя
тысячами франков, которые я привез, да прибавив сюда то, что они, очевидно, успели перехватить, у них теперь
есть семь или восемь
тысяч франков; этого слишком мало для m-lle Blanche.
Сначала начали, разумеется, о делах. Полина просто рассердилась, когда я передал ей всего только семьсот гульденов. Она
была уверена, что я ей привезу из Парижа, под залог ее бриллиантов, по крайней мере две
тысячи гульденов или даже более.
— Вы мне в последний раз, на Шлангенберге, сказали, что готовы по первому моему слову броситься вниз головою, а там, кажется, до
тысячи футов. Я когда-нибудь произнесу это слово единственно затем, чтоб посмотреть, как вы
будете расплачиваться, и уж
будьте уверены, что выдержу характер. Вы мне ненавистны, — именно тем, что я так много вам позволила, и еще ненавистнее тем, что так мне нужны. Но покамест вы мне нужны — мне надо вас беречь.
Во всяком случае я определил сначала присмотреться и не начинать ничего серьезного в этот вечер. В этот вечер, если б что и случилось, то случилось бы нечаянно и слегка, — и я так и положил. К тому же надо
было и самую игру изучить; потому что, несмотря на
тысячи описаний рулетки, которые я читал всегда с такою жадностию, я решительно ничего не понимал в ее устройстве до тех пор, пока сам не увидел.
Генерал
был чрезвычайно удивлен: откуда я взял такие деньги? Я объяснил, что начал с десяти фридрихсдоров, что шесть или семь ударов сряду, на двое, довели меня до пяти или до шести
тысяч гульденов и что потом я все спустил с двух ударов.
Я люблю без надежды и знаю, что после этого в
тысячу раз больше
буду любить вас.
— Извольте, но он до вечера, может
быть, не выйдет, вы до
тысячи проставите, это случалось.
Ей приходилось получить ровно четыреста двадцать фридрихсдоров, то
есть четыре
тысячи флоринов и двадцать фридрихсдоров.
Опять выигрыш в четыре
тысячи флоринов, всего, стало
быть, восемь.
— Да-с, вот взяла да и выиграла двенадцать
тысяч флоринов? Какое двенадцать, а золото-то? С золотом почти что тринадцать выйдет. Это сколько по-нашему?
Тысяч шесть, что ли,
будет?
— Бабушка! много
будет; ну как не выйдет красная, — умолял я; но бабушка чуть меня не прибила. (А впрочем, она так толкалась, что почти, можно сказать, и дралась.) Нечего
было делать, я поставил на красную все четыре
тысячи гульденов, выигранные давеча. Колесо завертелось. Бабушка сидела спокойно и гордо выпрямившись, не сомневаясь в непременном выигрыше.
— Вижу, что все ушли, — проговорила она в каком-то спокойствии бешенства, если так можно выразиться, — вижу, батюшка, вижу, — бормотала она, смотря пред собою неподвижно и как будто раздумывая, — эх! жива не хочу
быть, ставь еще четыре
тысячи гульденов!
Наверное не помню тогдашнего расчета, но он
был ужасен. Я наменял до двенадцати
тысяч флоринов золотом и билетами, взял расчет и вынес бабушке.
— Пятнадцать
тысяч, матушка! Боже ты мой! — крикнул
было Потапыч, умилительно всплеснув руками, вероятно предполагая услужиться.
Она все проиграла, что ей давеча я наменял, то
есть, по-нашему, еще десять
тысяч рублей.
Ведь я
тысячу раз вызывал ее
быть со мною откровенной, и ведь она знала, что я действительно готов за нее голову мою положить.
О, это
был не тот человек прежде,
тысячу раз не тот, а теперь, а теперь!..
— Ну так где же, где же взять эти пятьдесят
тысяч франков, — повторил я, скрежеща зубами, — точно так и возможно
было вдруг их поднять на полу. — Послушайте: мистер Астлей? — спросил я, обращаясь к ней с началом какой-то странной идеи.
— Rouge! — крикнул крупёр, — и я перевел дух, огненные мурашки посыпались по моему телу. Со мною расплатились банковыми билетами; стало
быть, всего уж четыре
тысячи флоринов и восемьдесят фридрихсдоров! (Я еще мог следить тогда за счетом.)
Затем, помнится, я поставил две
тысячи флоринов опять на двенадцать средних и проиграл; поставил мое золото и восемьдесят фридрисхдоров и проиграл. Бешенство овладело мною: я схватил последние оставшиеся мне две
тысячи флоринов и поставил на двенадцать первых — так, на авось, зря, без расчета! Впрочем,
было одно мгновение ожидания, похожее, может
быть, впечатлением на впечатление, испытанное m-me Blanchard, когда она в Париже летела с воздушного шара на землю.
Я думаю, с моего прибытия времени прошло не более получаса. Вдруг крупёр уведомил меня, что я выиграл тридцать
тысяч флоринов, а так как банк за один раз больше не отвечает, то, стало
быть, рулетку закроют до завтрашнего утра. Я схватил все мое золото, ссыпал его в карманы, схватил все билеты и тотчас перешел на другой стол, в другую залу, где
была другая рулетка; за мною хлынула вся толпа; там тотчас же очистили мне место, и я пустился ставить опять, зря и не считая. Не понимаю, что меня спасло!
За trente et quarante сидит публика аристократическая. Это не рулетка, это карты. Тут банк отвечает за сто
тысяч талеров разом. Наибольшая ставка тоже четыре
тысячи флоринов. Я совершенно не знал игры и не знал почти ни одной ставки, кроме красной и черной, которые тут тоже
были. К ним-то я и привязался. Весь воксал столпился кругом. Не помню, вздумал ли я в это время хоть раз о Полине. Я тогда ощущал какое-то непреодолимое наслаждение хватать и загребать банковые билеты, нараставшие кучею предо мной.
Я вдруг очнулся. Как? я выиграл в этот вечер сто
тысяч флоринов! Да к чему же мне больше? Я бросился на билеты, скомкал их в карман, не считая, загреб все мое золото, все свертки и побежал из воксала. Кругом все смеялись, когда я проходил по залам, глядя на мои оттопыренные карманы и на неровную походку от тяжести золота. Я думаю, его
было гораздо более полупуда. Несколько рук протянулись ко мне; я раздавал горстями, сколько захватывалось. Два жида остановили меня у выхода.
— Eh bien, que feras-tu, si je te prends avec? Во-первых, je veux cinquante mille francs. [Что же ты
будешь делать, если я возьму тебя с собой?.. я хочу пятьдесят
тысяч франков (фр.).] Ты мне их отдашь во Франкфурте. Nous allorts а Paris; там мы живем вместе et je te ferais voir des etoiles en plein jour. [Мы поедем в Париж… и я тебе покажу звезды среди ясного дня (фр.).] Ты увидишь таких женщин, каких ты никогда не видывал. Слушай…
Я прожил в Париже всего только три недели с небольшим, и в этот срок
были совершенно покончены мои сто
тысяч франков.
Что же касается до моих ста
тысяч франков, то она мне прямо объявила потом, что они ей нужны
были для первой постановки себя в Париже: «так что уж я теперь стала на приличную ногу раз навсегда, и теперь уж меня долго никто не собьет, по крайней мере я так распорядилась», — прибавила она.
Впрочем, я почти и не видал этих ста
тысяч; деньги во все время держала она, а в моем кошельке, в который она сама каждый день наведывалась, никогда не скоплялось более ста франков, и всегда почти
было менее.
На остальные пятьдесят
тысяч она завела экипаж, лошадей, кроме того мы задали два бала, то
есть две вечеринки, на которых
были и Hortense, и Lisette, и Cleopâtre, — женщины, замечательные во многих и во многих отношениях, и даже далеко не дурные.
У нас действительно
была свадьба. Случилась она уже в самом конце нашего месяца, и надо предположить, что на нее ушли самые последние подонки моих ста
тысяч франков; тем дело и кончилось; то
есть тем наш месяц кончился, и я после этого формально вышел в отставку.
У генерала и всех-то денег
было не более
тысячи франков.
У меня у самого оставалось еще франков пятьсот; кроме того,
есть великолепные часы в
тысячу франков, бриллиантовые запонки и прочее, так что можно еще протянуть довольно долгое время, ни о чем не заботясь.
Я стал разом ставить на zero по пяти гульденов; с третьей ставки вдруг выходит zero; я чуть не умер от радости, получив сто семьдесят пять гульденов; когда я выиграл сто
тысяч гульденов, я не
был так рад.
— Бе-ри-те! — вскричал он. — Я убежден, что вы еще благородны, и даю вам, как может дать друг истинному другу. Если б я мог
быть уверен, что вы сейчас же бросите игру, Гомбург и поедете в ваше отечество, я бы готов
был немедленно дать вам
тысячу фунтов для начала новой карьеры. Но я потому именно не даю
тысячи фунтов, а даю только десять луидоров, что
тысяча ли фунтов, или десять луидоров — в настоящее время для вас совершенно одно и то же; все одно — проиграете. Берите и прощайте.
Неточные совпадения
Городничий. Жаловаться? А кто тебе помог сплутовать, когда ты строил мост и написал дерева на двадцать
тысяч, тогда как его и на сто рублей не
было? Я помог тебе, козлиная борода! Ты позабыл это? Я, показавши это на тебя, мог бы тебя также спровадить в Сибирь. Что скажешь? а?
Глеб — он жаден
был — соблазняется: // Завещание сожигается! // На десятки лет, до недавних дней // Восемь
тысяч душ закрепил злодей, // С родом, с племенем; что народу-то! // Что народу-то! с камнем в воду-то! // Все прощает Бог, а Иудин грех // Не прощается. // Ой мужик! мужик! ты грешнее всех, // И за то тебе вечно маяться!
Пришла старуха старая, // Рябая, одноглазая, // И объявила, кланяясь, // Что счастлива она: // Что у нее по осени // Родилось реп до
тысячи // На небольшой гряде. // — Такая репа крупная, // Такая репа вкусная, // А вся гряда — сажени три, // А впоперечь — аршин! — // Над бабой посмеялися, // А водки капли не дали: // «Ты дома
выпей, старая, // Той репой закуси!»
Скотинин. Суженого конем не объедешь, душенька! Тебе на свое счастье грех пенять. Ты
будешь жить со мною припеваючи. Десять
тысяч твоего доходу! Эко счастье привалило; да я столько родясь и не видывал; да я на них всех свиней со бела света выкуплю; да я, слышь ты, то сделаю, что все затрубят: в здешнем-де околотке и житье одним свиньям.
19) Грустилов, Эраст Андреевич, статский советник. Друг Карамзина. Отличался нежностью и чувствительностью сердца, любил
пить чай в городской роще и не мог без слез видеть, как токуют тетерева. Оставил после себя несколько сочинений идиллического содержания и умер от меланхолии в 1825 году. Дань с откупа возвысил до пяти
тысяч рублей в год.