Неточные совпадения
Упомяну
как странность: все
у нас, чуть не с первого дня, нашли его чрезвычайно рассудительным
человеком.
— Довольно, Степан Трофимович, дайте покой; измучилась. Успеем наговориться, особенно про дурное. Вы начинаете брызгаться, когда засмеетесь, это уже дряхлость какая-то! И
как странно вы теперь стали смеяться… Боже, сколько
у вас накопилось дурных привычек! Кармазинов к вам не поедет! А тут и без того всему рады… Вы всего себя теперь обнаружили. Ну довольно, довольно, устала! Можно же, наконец, пощадить
человека!
Но по крайней мере все мелкие вещицы его костюма: запоночки, воротнички, пуговки, черепаховый лорнет на черной тоненькой ленточке, перстенек непременно были такие же,
как и
у людей безукоризненно хорошего тона.
— Почему мне в этакие минуты всегда становится грустно, разгадайте, ученый
человек? Я всю жизнь думала, что и бог знает
как буду рада, когда вас увижу, и всё припомню, и вот совсем
как будто не рада, несмотря на то что вас люблю… Ах, боже,
у него висит мой портрет! Дайте сюда, я его помню, помню!
Это был молодой
человек лет двадцати семи или около, немного повыше среднего роста, с жидкими белокурыми, довольно длинными волосами и с клочковатыми, едва обозначавшимися усами и бородкой. Одетый чисто и даже по моде, но не щегольски;
как будто с первого взгляда сутуловатый и мешковатый, но, однако ж, совсем не сутуловатый и даже развязный.
Как будто какой-то чудак, и, однако же, все
у нас находили потом его манеры весьма приличными, а разговор всегда идущим к делу.
Когда очень уж солидные и сдержанные
люди на этот слух улыбались, благоразумно замечая, что
человек, живущий скандалами и начинающий
у нас с флюса, не похож на чиновника, то им шепотом замечали, что служит он не то чтоб официально, а, так сказать, конфиденциально и что в таком случае самою службой требуется, чтобы служащий
как можно менее походил на чиновника.
— Вот
люди! — обратился вдруг ко мне Петр Степанович. — Видите, это здесь
у нас уже с прошлого четверга. Я рад, что нынче по крайней мере вы здесь и рассудите. Сначала факт: он упрекает, что я говорю так о матери, но не он ли меня натолкнул на то же самое? В Петербурге, когда я был еще гимназистом, не он ли будил меня по два раза в ночь, обнимал меня и плакал,
как баба, и
как вы думаете, что рассказывал мне по ночам-то? Вот те же скоромные анекдоты про мою мать! От него я от первого и услыхал.
Одним словом, было видно
человека прямого, но неловкого и неполитичного, от избытка гуманных чувств и излишней, может быть, щекотливости, главное,
человека недалекого,
как тотчас же с чрезвычайною тонкостью оценил фон Лембке и
как давно уже об нем полагал, особенно когда в последнюю неделю, один в кабинете, по ночам особенно, ругал его изо всех сил про себя за необъяснимые успехи
у Юлии Михайловны.
— Ну да вот инженер приезжий, был секундантом
у Ставрогина, маньяк, сумасшедший; подпоручик ваш действительно только, может, в белой горячке, ну, а этот уж совсем сумасшедший, — совсем, в этом гарантирую. Эх, Андрей Антонович, если бы знало правительство,
какие это сплошь
люди, так на них бы рука не поднялась. Всех
как есть целиком на седьмую версту; я еще в Швейцарии да на конгрессах нагляделся.
— Разумеется, я вам рук не связываю, да и не смею. Не можете же вы не следить; только не пугайте гнезда раньше времени, вот в чем я надеюсь на ваш ум и на опытность. А довольно
у вас, должно быть, своих-то гончих припасено и всяких там ищеек, хе-хе! — весело и легкомысленно (
как молодой
человек) брякнул Петр Степанович.
«Этот неуч, — в раздумье оглядывал его искоса Кармазинов, доедая последний кусочек и выпивая последний глоточек, — этот неуч, вероятно, понял сейчас всю колкость моей фразы… да и рукопись, конечно, прочитал с жадностию, а только лжет из видов. Но может быть и то, что не лжет, а совершенно искренно глуп. Гениального
человека я люблю несколько глупым. Уж не гений ли он
какой у них в самом деле, черт его, впрочем, дери».
Ставрогин взглянул на него наконец и был поражен. Это был не тот взгляд, не тот голос,
как всегда или
как сейчас там в комнате; он видел почти другое лицо. Интонация голоса была не та: Верховенский молил, упрашивал. Это был еще не опомнившийся
человек,
у которого отнимают или уже отняли самую драгоценную вещь.
Как многие из наших великих писателей (а
у нас очень много великих писателей), он не выдерживал похвал и тотчас же начинал слабеть, несмотря на свое остроумие. Но я думаю, что это простительно. Говорят, один из наших Шекспиров прямо так и брякнул в частном разговоре, что, «дескать, нам, великим
людям, иначе и нельзя» и т. д., да еще и не заметил того.
— Господин Кармазинов, — раздался вдруг один свежий юный голос из глубины залы. Это был голос очень молоденького учителя уездного училища, прекрасного молодого
человека, тихого и благородного,
у нас недавнего еще гостя. Он даже привстал с места. — Господин Кармазинов, если б я имел счастие так полюбить,
как вы нам описали, то, право, я не поместил бы про мою любовь в статью, назначенную для публичного чтения…
Насчет замечания вашего о моей непрактичности напомню вам одну мою давнишнюю мысль: что
у нас в России целая бездна
людей тем и занимаются, что всего яростнее и с особенным надоеданием,
как мухи летом, нападают на чужую непрактичность, обвиняя в ней всех и каждого, кроме только себя.
«Живите больше», мой друг,
как пожелала мне в прошлые именины Настасья (ces pauvres gens ont quelquefois des mots charmants et pleins de philosophie [
у этих бедных
людей бывают иногда прелестные выражения, полные философского смысла (фр.).]).
Я же в десятом часу вечера решился сходить на бал, но уже не в качестве «молодого
человека распорядителя» (да и бант мой остался
у Юлии Михайловны), а из непреодолимого любопытства прислушаться (не расспрашивая):
как говорят
у нас в городе обо всех этих событиях вообще?
— Да разве вы ее не любите? — подхватил Петр Степанович с видом беспредельного удивления. — А коли так, зачем же вы ее вчера,
как вошла,
у себя оставили и
как благородный
человек не уведомили прямо, что не любите? Это ужасно подло с вашей стороны; да и в
каком же подлом виде вы меня пред нею поставили?
— Ох, устала! — присела она с бессильным видом на жесткую постель. — Пожалуйста, поставьте сак и сядьте сами на стул. Впрочем,
как хотите, вы торчите на глазах. Я
у вас на время, пока приищу работу, потому что ничего здесь не знаю и денег не имею. Но если вас стесняю, сделайте одолжение, опять прошу, заявите сейчас же,
как и обязаны сделать, если вы честный
человек. Я все-таки могу что-нибудь завтра продать и заплатить в гостинице, а уж в гостиницу извольте меня проводить сами… Ох, только я устала!
«Тут же на горе паслось большое стадо свиней, и бесы просили Его, чтобы позволил им войти в них. Он позволил им. Бесы, вышедши из
человека, вошли в свиней; и бросилось стадо с крутизны в озеро и потонуло. Пастухи, увидя происшедшее, побежали и рассказали в городе и в селениях. И вышли видеть происшедшее и, пришедши к Иисусу, нашли
человека, из которого вышли бесы, сидящего
у ног Иисусовых, одетого и в здравом уме, и ужаснулись. Видевшие же рассказали им,
как исцелился бесновавшийся».
Неточные совпадения
А уж Тряпичкину, точно, если кто попадет на зубок, берегись: отца родного не пощадит для словца, и деньгу тоже любит. Впрочем, чиновники эти добрые
люди; это с их стороны хорошая черта, что они мне дали взаймы. Пересмотрю нарочно, сколько
у меня денег. Это от судьи триста; это от почтмейстера триста, шестьсот, семьсот, восемьсот…
Какая замасленная бумажка! Восемьсот, девятьсот… Ого! за тысячу перевалило… Ну-ка, теперь, капитан, ну-ка, попадись-ка ты мне теперь! Посмотрим, кто кого!
Анна Андреевна. Ну, скажите, пожалуйста: ну, не совестно ли вам? Я на вас одних полагалась,
как на порядочного
человека: все вдруг выбежали, и вы туда ж за ними! и я вот ни от кого до сих пор толку не доберусь. Не стыдно ли вам? Я
у вас крестила вашего Ванечку и Лизаньку, а вы вот
как со мною поступили!
Городничий. А уж я так буду рад! А уж
как жена обрадуется!
У меня уже такой нрав: гостеприимство с самого детства, особливо если гость просвещенный
человек. Не подумайте, чтобы я говорил это из лести; нет, не имею этого порока, от полноты души выражаюсь.
С утра встречались странникам // Все больше
люди малые: // Свой брат крестьянин-лапотник, // Мастеровые, нищие, // Солдаты, ямщики. //
У нищих,
у солдатиков // Не спрашивали странники, //
Как им — легко ли, трудно ли // Живется на Руси? // Солдаты шилом бреются, // Солдаты дымом греются — //
Какое счастье тут?..
— Смотри, не хвастай силою, — // Сказал мужик с одышкою, // Расслабленный, худой // (Нос вострый,
как у мертвого, //
Как грабли руки тощие, //
Как спицы ноги длинные, // Не
человек — комар).