Неточные совпадения
— Пароход? Пароход — жалко было, точно… Ну, да ведь это глупость одна — жалость! Какой толк? Плачь, пожалуй: слезы пожара
не потушат.
Пускай их — пароходы горят. И — хоть всё сгори — плевать! Горела бы душа к работе… так ли?
Детей
не пускали даже на край оврага, и это вселило в них страх к оврагу.
Фома знал, что тетка
не пустит отца, и снова засыпал под шум их голосов. Когда ж Игнат являлся пьяный днем — его огромные лапы тотчас хватали сына, и с пьяным, счастливым смехом отец носил Фому по комнатам и спрашивал его...
Ты оставь ее,
пускай в грязи лежит, по ней пройти можно, чтобы ног
не замарать…
— Ну, так
пустит… Только ты
не говори, что и я тоже пойду, — со мной, пожалуй, и взаправду
не пустит… Ты скажи — к Смолину, мол,
пустите… Смолин!
— Ладно,
пускай!.. А вот я
не буду подсказывать тебе — и станешь ты бревном!
— Видал? — заключил он свой рассказ. — Так что — хорошей породы щенок, с первой же охоты — добрый пес… А ведь с виду он — так себе… человечишко мутного ума… Ну, ничего,
пускай балуется, — дурного тут, видать,
не будет… при таком его характере… Нет, как он заорал на меня! Труба, я тебе скажу!.. Сразу определился, будто власти и строгости ковшом хлебнул…
— Да-а, — задумчиво заговорила девушка, — с каждым днем я все больше убеждаюсь, что жить — трудно… Что мне делать? Замуж идти? За кого? За купчишку, который будет всю жизнь людей грабить, пить, в карты играть?
Не хочу! Я хочу быть личностью… я — личность, потому что уже понимаю, как скверно устроена жизнь. Учиться? Разве отец
пустит… Бежать?
Не хватает храбрости… Что же мне делать?
— Ничего
не дам,
пускай сами добиваются… — ответил Фома, зная, что этими словами он еще больше рассердит ее.
Она
не выходила замуж, и крестный ничего
не говорил об этом,
не устраивал вечеров, никого из молодежи
не приглашал к себе и Любу
не пускал никуда.
— А
пускай он плачет — просит, ты же реви — да
не давай!
— Оттого, что у дураков денег
не бывает… Деньги
пускают в дело… около дела народ кормится… а ты надо всем тем народом — хозяин… Бог человека зачем создал? А чтобы человек ему молился… Он один был, и было ему одному-то скучно… ну, захотелось власти… А как человек создан по образу, сказано, и по подобию его, то человек власти хочет… А что, кроме денег, власть дает?.. Так-то… Ну, а ты — деньги принес мне?
Железная! — стало быть, ее
не жалко, завел — она и кует тебе рубли… без всяких слов, без хлопот…
пустил, она и вертится!
— Я-то? — Саша подумала и сказала, махнув рукой: — Может, и
не жадная — что в том? Я ведь еще
не совсем… низкая,
не такая, что по улицам ходят… А обижаться — на кого?
Пускай говорят, что хотят… Люди же скажут, а мне людская святость хорошо известна! Выбрали бы меня в судьи — только мертвого оправдала бы!.. — И, засмеявшись нехорошим смехом, Саша сказала: — Ну, будет пустяки говорить… садись за стол!..
Это задело его самолюбие и совсем возмутило, испугало его, когда он узнал, что крестный
пустил в торговый мир слух о том, что он, Фома, —
не в своем уме и что над ним, может быть, придется учредить опеку.
— Послушай, Казбич, — говорил, ласкаясь к нему, Азамат, — ты добрый человек, ты храбрый джигит, а мой отец боится русских и
не пускает меня в горы; отдай мне свою лошадь, и я сделаю все, что ты хочешь, украду для тебя у отца лучшую его винтовку или шашку, что только пожелаешь, — а шашка его настоящая гурда [Гурда — сорт стали, название лучших кавказских клинков.] приложи лезвием к руке, сама в тело вопьется; а кольчуга — такая, как твоя, нипочем.
И быстреньким шепотом он поведал, что тетка его, ведьма, околдовала его, вогнав в живот ему червя чревака, для того чтобы он, Дронов, всю жизнь мучился неутолимым голодом. Он рассказал также, что родился в год, когда отец его воевал с турками, попал в плен, принял турецкую веру и теперь живет богато; что ведьма тетка, узнав об этом, выгнала из дома мать и бабушку и что мать очень хотела уйти в Турцию, но бабушка
не пустила ее.
Потом мать, приласкав его еще, отпускала гулять в сад, по двору, на луг, с строгим подтверждением няньке не оставлять ребенка одного, не допускать к лошадям, к собакам, к козлу, не уходить далеко от дома, а главное,
не пускать его в овраг, как самое страшное место в околотке, пользовавшееся дурною репутацией.
Неточные совпадения
Осип приносит свечу. Хлестаков печатает. В это время слышен голос Держиморды: «Куда лезешь, борода? Говорят тебе, никого
не велено
пускать».
Да распрямиться дедушка //
Не мог: ему уж стукнуло, // По сказкам, сто годов, // Дед жил в особой горнице, // Семейки недолюбливал, // В свой угол
не пускал;
И тут настала каторга // Корёжскому крестьянину — // До нитки разорил! // А драл… как сам Шалашников! // Да тот был прост; накинется // Со всей воинской силою, // Подумаешь: убьет! // А деньги сунь, отвалится, // Ни дать ни взять раздувшийся // В собачьем ухе клещ. // У немца — хватка мертвая: // Пока
не пустит по миру, //
Не отойдя сосет!
— Пускать-то вас
не велено, // Да… ничего!.. толкнись-ка ты // Так… через два часа…
Пастух уж со скотиною // Угнался; за малиною // Ушли подружки в бор, // В полях трудятся пахари, // В лесу стучит топор!» // Управится с горшочками, // Все вымоет, все выскребет, // Посадит хлебы в печь — // Идет родная матушка, //
Не будит —
пуще кутает: // «Спи, милая, касатушка, // Спи, силу запасай!