Неточные совпадения
Когда мать услыхала это слово, она в молчаливом испуге уставилась в лицо барышни. Она слышала, что социалисты убили царя. Это было во дни ее молодости; тогда
говорили, что помещики, желая отомстить царю за то, что он освободил крестьян,
дали зарок не стричь себе волос до поры, пока они не убьют его, за это их и назвали социалистами. И теперь она не могла понять — почему же социалист сын ее и товарищи его?
— Пора нам, старикам, на погост, Ниловна! Начинается новый народ. Что мы жили? На коленках ползали и все в землю кланялись. А теперь люди, — не то опамятовались, не то — еще хуже ошибаются, ну — не похожи на нас. Вот она, молодежь-то,
говорит с директором, как с равным… да-а! До свидания, Павел Михайлов, хорошо ты, брат, за людей стоишь!
Дай бог тебе, — может, найдешь ходы-выходы, —
дай бог!
— Иван, — громко
говорил он, — не пойдем домой,
давай у нее обедать! — А сам быстро засовывал книжки в голенища сапог. — Надо поддержать новую торговку…
— Я вас такой и представляла себе! Брат писал, что вы будете жить у него! —
говорила дама, снимая перед зеркалом шляпу. — Мы с Павлом Михайловичем давно друзья. Он рассказывал мне про вас.
— Сколько
дал мне счастья этот человек… — тихо
говорила Софья, аккомпанируя своим думам легкими звуками струн. — Как он умел жить…
Но это желание не исчезло у нее, и, разливая чай, она
говорила, смущенно усмехаясь и как бы отирая свое сердце словами теплой ласки, которую
давала равномерно им и себе...
— Идем на богомолье! —
говорила мать, подходя. —
Дай, думаю, зайду, навещу брата! Вот моя подруга, Анной звать…
Я
говорю — одной всю жизнь, как и весь народ: «Господи, научи таскать барам кирпичи, есть каменья, выплевывать поленья!» Он мне и договорить не
дал.
— Мы уйдем! — продолжала она. — Я скоро ворочусь! Вы
дайте Егору столовую ложку вот этого. Не позволяйте ему
говорить…
— Может быть, я
говорю глупо, но — я верю, товарищи, в бессмертие честных людей, в бессмертие тех, кто
дал мне счастье жить прекрасной жизнью, которой я живу, которая радостно опьяняет меня удивительной сложностью своей, разнообразием явлений и ростом идей, дорогих мне, как сердце мое. Мы, может быть, слишком бережливы в трате своих чувств, много живем мыслью, и это несколько искажает нас, мы оцениваем, а не чувствуем…
— Дайте-ка я завяжу вам лицо-то, —
говорила она.
— А сейчас, слышь, на кладбище драка была!.. Хоронили, значит, одного политического человека, — из этаких, которые против начальства… там у них с начальством спорные дела. Хоронили его тоже этакие, дружки его, стало быть. И
давай там кричать — долой начальство, оно, дескать, народ разоряет… Полиция бить их!
Говорят, которых порубили насмерть. Ну, и полиции тоже попало… — Он замолчал и, сокрушенно покачивая головой, странным голосом выговорил: — Мертвых беспокоят, покойников будят!
— Я ему
говорю — брату то есть, — что ж,
давай делиться! Начали мы делиться…
Шум все рос, поднимался выше. —
Говори! Не
дадим бить… — Развяжите руки ему… — Гляди, — греха не было бы!..
Заплатив девочке за чай, она
дала ей три копейки и очень обрадовала ее этим. На улице, быстро шлепая босыми ногами по влажной земле, девочка
говорила...
— Я отказался от защиты, я ничего не буду
говорить, суд ваш считаю незаконным! Кто вы? Народ ли
дал вам право судить нас? Нет, он не
давал! Я вас не знаю!
— Да что вы, Родион Романыч, такой сам не свой? Право! Слушаете и глядите, а как будто и не понимаете. Вы ободритесь. Вот
дайте поговорим: жаль только, что дела много и чужого и своего… Эх, Родион Романыч, — прибавил он вдруг, — всем человекам надобно воздуху, воздуху, воздуху-с… Прежде всего!
Ночью даже приснился ей сон такого рода, что сидит она под окном и видит: по улице едет карета, самая отличная, и останавливается эта карета, и выходит из кареты пышная дама, и мужчина с дамой, и входят они к ней в комнату, и
дама говорит: посмотрите, мамаша, как меня муж наряжает! и дама эта — Верочка.
Неточные совпадения
Ляпкин-Тяпкин, судья, человек, прочитавший пять или шесть книг, и потому несколько вольнодумен. Охотник большой на догадки, и потому каждому слову своему
дает вес. Представляющий его должен всегда сохранять в лице своем значительную мину.
Говорит басом с продолговатой растяжкой, хрипом и сапом — как старинные часы, которые прежде шипят, а потом уже бьют.
Анна Андреевна. Вот хорошо! а у меня глаза разве не темные? самые темные. Какой вздор
говорит! Как же не темные, когда я и гадаю про себя всегда на трефовую
даму?
Городничий (с неудовольствием).А, не до слов теперь! Знаете ли, что тот самый чиновник, которому вы жаловались, теперь женится на моей дочери? Что? а? что теперь скажете? Теперь я вас… у!.. обманываете народ… Сделаешь подряд с казною, на сто тысяч надуешь ее, поставивши гнилого сукна, да потом пожертвуешь двадцать аршин, да и
давай тебе еще награду за это? Да если б знали, так бы тебе… И брюхо сует вперед: он купец; его не тронь. «Мы,
говорит, и дворянам не уступим». Да дворянин… ах ты, рожа!
Анна Андреевна. Пустяки, совершенные пустяки! Я никогда не была червонная
дама. (Поспешно уходит вместе с Марьей Антоновной и
говорит за сценою.)Этакое вдруг вообразится! червонная
дама! Бог знает что такое!
Городничий. Ах, боже мой, вы всё с своими глупыми расспросами! не
дадите ни слова
поговорить о деле. Ну что, друг, как твой барин?.. строг? любит этак распекать или нет?