— По весне наедут в деревни здешние: мы, говорят, на воздух приехали, дышать чтобы вольно, а сами — табачище бесперечь курят, ей-богу, право! Вот те и воздух! А иной
возьмёт да пристрелит сам себя, как намедни один тут, неизвестный. В Сыченой тоже в прошлом году пристрелился один… Ну, идём к чаю.
Неточные совпадения
— К холере? — сомневаясь, повторил Ключарев и, подумав, продолжал: — Вдруг бы
да въявь — пришёл такой огромный человек,
взял бы это колокольню за шпиль,
да и начал садить ею по домам, по крышам, по башкам…
«Как мелко пишет, — подумал Матвей и снова начал читать письмо. — Хорошее сердце нужно, — что ж не
взяла? Тебе — не нужен, значит — кому же?
Да, ласкова ты со мной, погладила
да и мимо прошла…»
—
Да хотел в Воргород идти и в актёры наняться, ну — как у меня грыжа, а там требуется должностью кричать много, то Евгенья Петровна говорит — не
возьмут меня…
«Ну
да! — размышлял он всё более уверенно. —
Возьмёт денег и посчитает себя обязанной мне. Конечно!»
— Потом ударил, что ли, кто-то её, а может, кошка помяла, вижу — умирает она, —
взял её в руки, а она спрятала голову под мышку мне, близко-близко прижалась ко груди, встрепыхнулась,
да и кончено!
Это и есть — сила, её и надобно найти
да в руки
взять, чтобы ею оборониться от всякого вреда в жизни!
— И было ему тридцать шесть годов о ту пору, как отец послал его в Питер с партией сала, и надумал он отца обойти, прибыл в Питер-то
да депеш отцу и пошли: тятенька-де, цены на сало нет никакой! Получил старый-то Аржанов депеш,
взял медный таз, вышел в прихожую горницу, встал на колени
да, наклоня голову-то над тазом, — чирк себя ножиком по горлу, тут и помер.
«Погоди», — говорит мать, — а сама пуговицы на кофте расстёгивает, он её поднял, под мышки
взяв, и повёл, и ушли, а я — за ними, ну, они, конечно, дверь заперли,
да ведь это всё равно уж!
— Вот — гляди-ко на меня: ко мне приходило оно, хорошее-то, а я не
взял, не умел, отрёкся! Надоел я сам себе, Люба, всю жизнь как на руках себя нёс и — устал, а всё — несу, тяжело уж это мне и не нужно, а я себя тащу, мотаю! Впереди — ничего, кроме смерти, нет, а обидно ведь умирать-то, никакой жизни не было, так — пустяки
да ожидание: не случится ли что хорошее? Случалось — боялся
да ленился в дружбу с ним войти, и вот — что же?
— Филипп говорит, что и на фонаре нет, а вы скажите лучше, что
взяли да потеряли, а Филипп будет из своих денежек отвечать за ваше баловство, — продолжал, все более и более воодушевляясь, раздосадованный лакей.
Кабанов. Поди-ка поговори с маменькой, что она тебе на это скажет. Так, братец, Кулигин, все наше семейство теперь врозь расшиблось. Не то что родные, а точно вороги друг другу. Варвару маменька точила-точила; а та не стерпела, да и была такова —
взяла да и ушла.
Неточные совпадения
Хлестаков (пишет).Ну, хорошо. Отнеси только наперед это письмо; пожалуй, вместе и подорожную
возьми.
Да зато, смотри, чтоб лошади хорошие были! Ямщикам скажи, что я буду давать по целковому; чтобы так, как фельдъегеря, катили и песни бы пели!.. (Продолжает писать.)Воображаю, Тряпичкин умрет со смеху…
Право, на деревне лучше: оно хоть нет публичности,
да и заботности меньше;
возьмешь себе бабу,
да и лежи весь век на полатях
да ешь пироги.
Городничий.
Да говорите, ради бога, что такое? У меня сердце не на месте. Садитесь, господа!
Возьмите стулья! Петр Иванович, вот вам стул.
«Он, говорит, вор; хоть он теперь и не украл,
да все равно, говорит, он украдет, его и без того на следующий год
возьмут в рекруты».
Артемий Филиппович. О! насчет врачеванья мы с Христианом Ивановичем
взяли свои меры: чем ближе к натуре, тем лучше, — лекарств дорогих мы не употребляем. Человек простой: если умрет, то и так умрет; если выздоровеет, то и так выздоровеет.
Да и Христиану Ивановичу затруднительно было б с ними изъясняться: он по-русски ни слова не знает.