Неточные совпадения
Учитель встречал детей молчаливой, неясной улыбкой; во всякое время дня он казался человеком только что проснувшимся. Он тотчас
ложился вверх лицом на койку, койка уныло скрипела. Запустив пальцы рук в рыжие, нечесанные космы жестких и прямых волос, подняв
к потолку расколотую, медную бородку, не глядя на учеников, он спрашивал и рассказывал тихим голосом, внятными словами, но Дронов находил, что учитель говорит «из-под печки».
— А недавно, перед тем, как взойти луне, по небу летала большущая черная птица, подлетит ко звезде и склюнет ее, подлетит
к другой и ее склюет. Я не спал, на подоконнике сидел, потом страшно стало,
лег на постелю, окутался с головой, и так, знаешь, было жалко звезд, вот, думаю, завтра уж небо-то пустое будет…
Возвратясь
к себе, Клим
лег в постель, глубоко взволнованный.
Лицо ее вдруг изменилось, зрачки глаз сузились, точно у кошки, на желтоватые белки
легла тень ресниц, она присматривалась
к чему-то как бы чужими глазами и мстительно вспоминая.
Около полуночи Клим незаметно ушел
к себе, тотчас разделся и
лег, оглушенный, усталый. Но он забыл запереть дверь, и через несколько минут в комнату влез Дмитрий, присел на кровать и заговорил, счастливо улыбаясь...
Клим насмешливо поморщился, с досадой ушел
к себе и
лег спать, думая: насколько Нехаева интереснее этого человека!
Спать он
лег, чувствуя себя раздавленным, измятым, и проснулся, разбуженный стуком в дверь, горничная будила его
к поезду. Он быстро вскочил с постели и несколько секунд стоял, закрыв глаза, ослепленный удивительно ярким блеском утреннего солнца. Влажные листья деревьев за открытым окном тоже ослепительно сияли, отражая в хрустальных каплях дождя разноцветные, короткие и острые лучики. Оздоровляющий запах сырой земли и цветов наполнял комнату; свежесть утра щекотала кожу. Клим Самгин, вздрагивая, подумал...
Затем
лег животом на мостки поперек их, вымыл голову, лицо и медленно пошел обратно
к даче, вытирая на ходу волосы, казалось, что он, обматывая полотенцем голову, хочет оторвать ее.
Клим Самгин, прождав нежеланную гостью до полуночи, с треском закрыл дверь и
лег спать, озлобленно думая, что Лютов, может быть, не пошел
к невесте, а приятно проводит время в лесу с этой не умеющей улыбаться женщиной.
Придя
к себе, он запер дверь,
лег и пролежал до вечернего чая, а когда вышел в столовую, там, как часовой, ходила Спивак, тонкая и стройная после родов, с пополневшей грудью. Она поздоровалась с ласковым равнодушием старой знакомой, нашла, что Клим сильно похудел, и продолжала говорить Вере Петровне, сидевшей у самовара...
Вошел в дом, тотчас же снова явился в разлетайке, в шляпе и, молча пожав руку Самгина, исчез в сером сумраке, а Клим задумчиво прошел
к себе, хотел раздеться,
лечь, но развороченная жандармом постель внушала отвращение. Тогда он стал укладывать бумаги в ящики стола, доказывая себе, что обыск не будет иметь никаких последствий. Но логика не могла рассеять чувства угнетения и темной подспудной тревоги.
— Нет, — повторила Варвара. Самгин подумал: «Спрашивает она или протестует?» За спиной его гремели тарелки, ножи, сотрясала пол тяжелая поступь Анфимьевны, но он уже не чувствовал аппетита. Он говорил не торопясь, складывая слова, точно каменщик кирпичи, любуясь, как плотно
ложатся они одно
к другому.
Он вошел не сразу. Варвара успела
лечь в постель, лежала она вверх лицом, щеки ее опали, нос заострился; за несколько минут до этой она была согнутая, жалкая и маленькая, а теперь неестественно вытянулась, плоская, и лицо у нее пугающе строго. Самгин сел на стул у кровати и, гладя ее руку от плеча
к локтю, зашептал слова, которые казались ему чужими...
«Зубатов — идиот», — мысленно выругался он и, наткнувшись в темноте на стул, снова
лег. Да, хотя старики-либералы спорят с молодежью, но почти всегда оговариваются, что спорят лишь для того, чтоб «предостеречь от ошибок», а в сущности, они провоцируют молодежь, подстрекая ее
к большей активности. Отец Татьяны, Гогин, обвиняет свое поколение в том, что оно не нашло в себе сил продолжить дело народовольцев и позволило разыграться реакции Победоносцева. На одном из вечеров он покаянно сказал...
Самгин
лег, погасил огонь, с минуту прислушался
к дыханию жены. В нем быстро закипело озлобление.
— Ах, какой, — тихонько воскликнула она, прижимаясь
к нему и шепча: — Еще не спят. Вы —
ложитесь, я потом приду. Прийти?
Погасив лампу, он
лег на широкую постель в углу комнаты, прислушиваясь
к неутомимому плеску и шороху дождя, ожидая Никонову так же спокойно, как ждал жену, — и вспомнил о жене с оттенком иронии.
«Следовало сказать о моих подозрениях, — думал он, садясь
к столу, но — встал и
лег на диван. — Ерунда, я не имел никаких подозрений, это он сейчас внушил мне их».
Так неподвижно
лег длинный человек в поддевке, очень похожий на Дьякона, —
лег, и откуда-то из-под воротника поддевки обильно полилась кровь, рисуя сбоку головы его красное пятно, — Самгин видел прозрачный парок над этим пятном;
к забору подползал, волоча ногу, другой человек, с зеленым шарфом на шее; маленькая женщина сидела на земле, стаскивая с ноги своей черный ботик, и вдруг, точно ее ударили по затылку, ткнулась головой в колени свои, развела руками, свалилась набок.
В окно смотрели три звезды, вкрапленные в голубоватое серебро лунного неба. Петь кончили, и точно от этого стало холодней. Самгин подошел
к нарам, бесшумно
лег, окутался с головой одеялом, чтоб не видеть сквозь веки фосфорически светящегося лунного сумрака в камере, и почувствовал, что его давит новый страшок, не похожий на тот, который он испытал на Невском; тогда пугала смерть, теперь — жизнь.
Не слушая ее, Самгин прошел
к себе, разделся,
лег, пытаясь не думать, но — думал и видел мысли свои, как пленку пыли на поверхности темной, холодной воды — такая пленка бывает на прудах после ветреных дней.
Самгин ушел
к себе, разделся,
лег, думая, что и в Москве, судя по письмам жены, по газетам, тоже неспокойно. Забастовки, митинги, собрания, на улицах участились драки с полицией. Здесь он все-таки притерся
к жизни. Спивак относится
к нему бережно, хотя и суховато. Она вообще бережет людей и была против демонстрации, организованной Корневым и Вараксиным.
Варвара как-то тяжело, неумело улеглась спиною
к нему; он погасил свечу и тоже
лег, ожидая, что еще скажет она, и готовясь наговорить ей очень много обидной правды. В темноте под потолком медленно вращались какие-то дымные пятна, круги. Ждать пришлось долго, прежде чем в тишине прозвучали тихие слова...
Затем он вспомнил, что нечто приблизительно похожее он испытывал, проиграв на суде неприятное гражданское дело, порученное ему патроном. Ничего более похожего — не нашлось. Он подошел
к столу, взял папиросу и
лег на диван, ожидая, когда старуха Фелициата позовет пить чай.
Самгин зажег спичку, — из темноты ему улыбнулось добродушное, широкое, безбородое лицо. Постояв, подышав сырым прохладным воздухом, Самгин оставил дверь открытой, подошел
к постели, — заметив попутно, что Захарий не спит, — разделся,
лег и, погасив ночник, подумал...
Самгин спустился вниз
к продавцу каталогов и фотографий. Желтолицый человечек, в шелковой шапочке, не отрывая правый глаз от газеты, сказал, что у него нет монографии о Босхе, но возможно, что они имеются в книжных магазинах. В книжном магазине нашлась монография на французском языке. Дома, после того, как фрау Бальц накормила его жареным гусем, картофельным салатом и карпом, Самгин закурил,
лег на диван и, поставив на грудь себе тяжелую книгу, стал рассматривать репродукции.
Но оторвать мысли от судьбы одинокого человека было уже трудно, с ними он приехал в свой отель, с ними
лег спать и долго не мог уснуть, представляя сам себя на различных путях жизни, прислушиваясь
к железному грохоту и хлопотливым свисткам паровозов на вагонном дворе. Крупный дождь похлестал в окна минут десять и сразу оборвался, как проглоченный тьмой.
Он продолжал шагать и через полчаса сидел у себя в гостинице, разбирая бумаги в портфеле Варвары. Нашел вексель Дронова на пятьсот рублей, ключ от сейфа, проект договора с финской фабрикой о поставке бумаги, газетные вырезки с рецензиями о каких-то книгах, заметки Варвары. Потом спустился в ресторан, поужинал и, возвратясь
к себе, разделся,
лег в постель с книгой Мережковского «Не мир, но меч».
— Представьте, он — спит! — сказала она, пожимая плечами. — Хотел переодеться, но свалился на кушетку и — уснул, точно кот. Вы, пожалуйста; не думайте, что это от неуважения
к вам! Просто: он всю ночь играл в карты, явился домой в десять утра, пьяный, хотел
лечь спать, но вспомнил про вас, звонил в гостиницу,
к вам, в больницу… затем отправился на кладбище.
К даме величественно подошел высокий человек с лысой головой — он согнулся, пышная борода его
легла на декольтированное плечо, дама откачнулась, а лысый отчетливо выговорил...
Самгин наблюдал шумную возню людей и думал, что для них существуют школы, церкви, больницы, работают учителя, священники, врачи. Изменяются
к лучшему эти люди? Нет. Они такие же, какими были за двадцать, тридцать
лег до этого года. Целый угол пекарни до потолка загроможден сундучками с инструментом плотников. Для них делают топоры, пилы, шерхебели, долота. Телеги, сельскохозяйственные машины, посуду, одежду. Варят стекло. В конце концов, ведь и войны имеют целью дать этим людям землю и работу.
Он встал, шагнул
к дивану, вытянув руки вперед, как слепой, бросился на него, точно в воду,
лег и забормотал...