Неточные совпадения
Глубоко
в кресле сидел компаньон Варавки по изданию
газеты Павлин Савельевич Радеев, собственник двух паровых мельниц, кругленький,
с лицом татарина, вставленным
в аккуратно подстриженную бородку,
с ласковыми, умными глазами под выпуклым лбом. Варавка, видимо, очень уважал его, посматривая
в татарское лицо вопросительно и ожидающе.
В ответ на возмущение Варавки политическим цинизмом Константина Победоносцева Радеев сказал...
Кутузов, сняв пиджак, расстегнув жилет, сидел за столом у самовара,
с газетой в руках,
газеты валялись на диване, на полу, он встал и, расшвыривая их ногами, легко подвинул к столу тяжелое
кресло.
Дома в Туле: после грязи, тесноты, некрашеных полов и невкусной еды — простор, чистота, вкусная еда. Помню, раз, после обеда: были ленивые щи со сметаной и ватрушками, жареные цыплята с молодым картофелем и малосольными огурцами. Сел после обеда
в кресло с газетой, закурил, — и всего охватило блаженство: как хорошо жить на свете! Особенно, — когда жареные цыплята и малосольные огурцы!
Неточные совпадения
Входишь — обычно публики никакой. Сядешь
в мягкое
кресло. Ни звука. Только тикают старинные часы. Зеленые абажуры над красным столом
с уложенными
в удивительном порядке журналами и
газетами, к которым редко прикасаются.
Однажды я сидел
в гостиной
с какой-то книжкой, а отец,
в мягком
кресле, читал «Сын отечества». Дело, вероятно, было после обеда, потому что отец был
в халате и
в туфлях. Он прочел
в какой-то новой книжке, что после обеда спать вредно, и насиловал себя, стараясь отвыкнуть; но порой преступный сон все-таки захватывал его внезапно
в кресле. Так было и теперь:
в нашей гостиной было тихо, и только по временам слышался то шелест
газеты, то тихое всхрапывание отца.
И
газета из рук — на пол. А я стою и оглядываю кругом всю, всю комнату, я поспешно забираю
с собой — я лихорадочно запихиваю
в невидимый чемодан все, что жалко оставить здесь. Стол. Книги.
Кресло. На
кресле тогда сидела I — а я внизу, на полу… Кровать…
Владимир Андреевич встает
с кресла в шелковом халате, идет ко мне
с газетой и сердито показывает отмеченную красным карандашом корреспонденцию.
Ежов порылся
в груде
газет, вырвал из нее лист и, взяв его
в обе руки, встал перед Фомой, широко расставив ноги, а Фома развалился
в кресле с продавленным сиденьем и слушал, улыбаясь.