Неточные совпадения
Повыситься из статских в действительные статские, а под
конец, за долговременную
и полезную службу
и «неусыпные труды», как по службе, так
и в картах, — в тайные советники,
и бросить якорь в порте, в какой-нибудь нетленной комиссии или в комитете, с сохранением окладов, — а там, волнуйся себе человеческий океан, меняйся век, лети в пучину судьба народов, царств, — все пролетит мимо его, пока апоплексический или другой удар не остановит течение его жизни.
Надежда Васильевна
и Анна Васильевна Пахотины, хотя были скупы
и не ставили собственно личность своего братца в грош, но дорожили именем, которое он носил, репутацией
и важностью дома, преданиями,
и потому, сверх определенных ему пяти тысяч карманных денег, в разное время выдавали ему субсидии около такой же суммы,
и потом еще, с выговорами, с наставлениями, чуть не с плачем, всегда к
концу года платили почти столько же по счетам портных, мебельщиков
и других купцов.
Но, кроме того, я выбрал себе дело: я люблю искусство
и… немного занимаюсь… живописью, музыкой… пишу… — досказал он тихо
и смотрел на
конец своего сапога.
Она опустила длинные ресницы
и дослушивала с нетерпением, шевеля
концом ботинки.
«Как ни билась, не доходит до
конца, говорит, лица все разговаривают
и не могут перестать, так
и бросила».
Он долго ее рассматривал, все потягивая в руках каждый вершок, потом осмотрел оба
конца и спрятал в шапку.
— За этот вопрос дайте еще руку. Я опять прежний Райский
и опять говорю вам: любите, кузина, наслаждайтесь, помните, что я вам говорил вот здесь… Только не забывайте до
конца Райского. Но зачем вы полюбили… графа? — с улыбкой, тихо прибавил он.
Бабушка сильно нахмурилась
и с нетерпением ждала
конца речи, чтобы разразиться.
— Я всегда прежде посмотрю, — продолжала она смелее, —
и если печальный
конец в книге — я не стану читать. Вон «Басурмана» начала, да Верочка сказала, что жениха казнили, я
и бросила.
Райский обогнул весь город
и из глубины оврага поднялся опять на гору, в противоположном
конце от своей усадьбы. С вершины холма он стал спускаться в предместье. Весь город лежал перед ним как на ладони.
Это заметили товарищи,
и Райский стал приглашать его чаще. Леонтий понял, что над ним подтрунивают,
и хотел было сразу положить этому
конец, перестав ходить. Он упрямился.
Желает она в
конце зимы, чтоб весна скорей наступила, чтоб река прошла к такому-то дню, чтоб лето было теплое
и урожайное, чтоб хлеб был в цене, а сахар дешев, чтоб, если можно, купцы давали его даром, так же как
и вино, кофе
и прочее.
Она прилежна, любит шить, рисует. Если сядет за шитье, то углубится серьезно
и молча, долго может просидеть; сядет за фортепиано, непременно проиграет все до
конца, что предположит; книгу прочтет всю
и долго рассказывает о том, что читала, если ей понравится. Поет, ходит за цветами, за птичками, любит домашние заботы, охотница до лакомств.
Марфеньку всегда слышно
и видно в доме. Она то смеется, то говорит громко. Голос у ней приятный, грудной, звонкий, в саду слышно, как она песенку поет наверху, а через минуту слышишь уж ее говор на другом
конце двора, или раздается смех по всему саду.
Другой только еще выслушает приказание, почешет голову, спину, а она уж на другом
конце двора, уж сделала дело,
и всегда отлично,
и воротилась.
Если б только одно это, я бы назвал его дураком —
и дело с
концом, а он затопал ногами, грозил пальцем, стучал палкой: «Я тебя, говорит, мальчишку, в острог: я тебя туда, куда ворон костей не заносил; в двадцать четыре часа в мелкий порошок изотру, в бараний рог согну, на поселение сошлю!» Я дал ему истощить весь словарь этих нежностей, выслушал хладнокровно, а потом прицелился в него.
Он проворно раскопал свои папки, бумаги, вынес в залу, разложил на столе
и с нетерпением ждал, когда Вера отделается от объятий, ласк
и расспросов бабушки
и Марфеньки
и прибежит к нему продолжать начатый разговор, которому он не хотел предвидеть
конца.
И сам удивлялся своей прыти, стыдился этой торопливости, как будто в самом деле «хотел заслужить внимание, доверие
и дружбу…».
Вчера она досидела до
конца вечера в кабинете Татьяны Марковны: все были там,
и Марфенька,
и Тит Никонович. Марфенька работала, разливала чай, потом играла на фортепиано. Вера молчала,
и если ее спросят о чем-нибудь, то отвечала, но сама не заговаривала. Она чаю не пила, за ужином раскопала два-три блюда вилкой, взяла что-то в рот, потом съела ложку варенья
и тотчас после стола ушла спать.
Если сам он идет по двору или по саду, то пройти бы ему до
конца, не взглянув вверх; а он начнет маневрировать, посмотрит в противоположную от ее окон сторону, оборотится к ним будто невзначай
и встретит ее взгляд, иногда с затаенной насмешкой над его маневром. Или спросит о ней Марину, где она, что делает, а если потеряет ее из вида, то бегает, отыскивая точно потерянную булавку,
и, увидевши ее, начинает разыгрывать небрежного.
Он старался растолкать гостя, но тот храпел. Яков сходил за Кузьмой,
и вдвоем часа четыре употребили на то, чтоб довести Опенкина домой, на противоположный
конец города. Так, сдав его на руки кухарке, они сами на другой день к обеду только вернулись домой.
Отослав пять-шесть писем, он опять погрузился в свой недуг — скуку. Это не была скука, какую испытывает человек за нелюбимым делом, которое навязала на него обязанность
и которой он предвидит
конец.
Да если б ты еще был честен, так никто бы тебя
и не корил этим, а ты наворовал денег — внук мой правду сказал, —
и тут, по слабости, терпели тебя,
и молчать бы тебе да каяться под
конец за темную жизнь.
Они послеобеденные часы нередко просиживали вдвоем у бабушки —
и Вера не скучала, слушая его, даже иногда улыбалась его шуткам. А иногда случалось, что она, вдруг не дослушав
конца страницы, не кончив разговора, слегка извинялась
и уходила — неизвестно куда,
и возвращалась через час, через два или вовсе не возвращалась к нему — он не спрашивал.
«Что я теперь буду делать с романом? — размышлял он, — хотел закончить, а вот теперь в сторону бросило,
и опять не видать
конца!»
Наконец — всему бывает
конец. В книге оставалось несколько глав; настал последний вечер.
И Райский не ушел к себе, когда убрали чай
и уселись около стола оканчивать чтение.
— Я не пойду за него, бабушка: посмотрите, он
и плакать-то не умеет путем! У людей слезы по щекам текут, а у него по носу: вон какая слеза, в горошину, повисла на самом
конце!..
Тит Никоныч являлся всегда одинакий, вежливый, любезный, подходящий к ручке бабушки
и подносящий ей цветок или редкий фрукт. Опенкин, всегда речистый, неугомонный, под
конец пьяный, барыни
и барышни, являвшиеся теперь потанцевать к невесте,
и молодые люди — все это надоедало Райскому
и Вере —
и оба искали, он — ее, а она — уединения,
и были только счастливы, он — с нею, а она — одна, когда ее никто не видит, не замечает, когда она пропадет «как дух» в деревню, с обрыва в рощу или за Волгу, к своей попадье.
Во мне есть немного этого чистого огня,
и если он не остался до
конца чистым, то виноваты… многие…
и даже сами женщины…
Очень просто
и случайно. В
конце прошлого лета, перед осенью, когда поспели яблоки
и пришла пора собирать их, Вера сидела однажды вечером в маленькой беседке из акаций, устроенной над забором, близ старого дома,
и глядела равнодушно в поле, потом вдаль на Волгу, на горы. Вдруг она заметила, что в нескольких шагах от нее, в фруктовом саду, ветви одной яблони нагибаются через забор.
— Да, на целую жизнь! я не хочу предвидеть ему
конца, а вы предвидите
и предсказываете: я
и не верю
и не хочу такого счастья; оно неискренно
и непрочно…
— Прощайте, Вера, вы не любите меня, вы следите за мной, как шпион, ловите слова, делаете выводы…
И вот, всякий раз, как мы наедине, вы — или спорите, или пытаете меня, — а на пункте счастья мы все там же, где были… Любите Райского: вот вам задача! Из него, как из куклы, будете делать что хотите, наряжать во все бабушкины отрепья или делать из него каждый день нового героя романа,
и этому
конца не будет. А мне некогда, у меня есть дела…
Намерения его преодолеть страсть были искренни,
и он подумал уже не возвращаться вовсе, а к
концу губернаторской поездки вытребовать свои вещи из дому
и уехать, не повидавшись с Верой.
Он был в недоумении. Эта живость речи, быстрые движения, насмешливое кокетство — все казалось ему неестественно в ней. Сквозь живой тон
и резвость он слышал будто усталость, видел напряжение скрыть истощение сил. Ему хотелось взглянуть ей в лицо,
и когда они подошли к
концу аллеи, он вывел было ее на лунный свет.
Они тихо сошли с горы по деревне
и по большой луговине к саду, Вера — склоня голову, он — думая об обещанном объяснении
и ожидая его. Теперь желание выйти из омута неизвестности — для себя,
и положить, одним прямым объяснением,
конец собственной пытке, — отступило на второй план.
Но вот два дня прошли тихо; до
конца назначенного срока, до недели, было еще пять дней. Райский рассчитывал, что в день рождения Марфеньки, послезавтра, Вере неловко будет оставить семейный круг, а потом, когда Марфенька на другой день уедет с женихом
и с его матерью за Волгу, в Колчино, ей опять неловко будет оставлять бабушку одну, —
и таким образом неделя пройдет, а с ней минует
и туча. Вера за обедом просила его зайти к ней вечером, сказавши, что даст ему поручение.
В полуразвалившейся беседке ждал Марк. На столе лежало ружье
и фуражка. Сам он ходил взад
и вперед по нескольким уцелевшим доскам. Когда он ступал на один
конец доски, другой привскакивал
и падал со стуком.
— Воровство! — шептал он, стоя в нерешимости
и отирая пот платком с лица. — А завтра опять игра в загадки, опять русалочные глаза, опять, злобно, с грубым смехом, брошенное мне в глаза: «Вас люблю!»
Конец пытке — узнаю! — решил он
и бросился в кусты.
И когда она появилась, радости
и гордости Татьяны Марковны не было
конца. Она сияла природной красотой, блеском здоровья, а в это утро еще лучами веселья от всеобщего участия, от множества — со всех сторон знаков внимания, не только от бабушки, жениха, его матери, но в каждом лице из дворни светилось непритворное дружество, ласка к ней
и луч радости по случаю ее праздника.
После всех пришел Марк —
и внес новый взгляд во все то, что она читала, слышала, что знала, взгляд полного
и дерзкого отрицания всего, от начала до
конца, небесных
и земных авторитетов, старой жизни, старой науки, старых добродетелей
и пороков. Он, с преждевременным триумфом, явился к ней предвидя победу,
и ошибся.
Она будто не сама ходит, а носит ее посторонняя сила. Как широко шагает она, как прямо
и высоко несет голову
и плечи
и на них — эту свою «беду»! Она, не чуя ног, идет по лесу в крутую гору; шаль повисла с плеч
и метет
концом сор
и пыль. Она смотрит куда-то вдаль немигающими глазами, из которых широко глядит один окаменелый, покорный ужас.
— Бог посетил, не сама хожу. Его сила носит — надо выносить до
конца. Упаду — подберите меня… Мой грех! — шепнула потом
и пошла дальше.
— Ты сама чувствуешь, бабушка, — сказала она, — что ты сделала теперь для меня: всей моей жизни недостанет, чтоб заплатить тебе. Нейди далее; здесь
конец твоей казни! Если ты непременно хочешь, я шепну слово брату о твоем прошлом —
и пусть оно закроется навсегда! Я видела твою муку, зачем ты хочешь еще истязать себя исповедью? Суд совершился — я не приму ее. Не мне слушать
и судить тебя — дай мне только обожать твои святые седины
и благословлять всю жизнь! Я не стану слушать: это мое последнее слово!
Викентьеву это молчание, сдержанность, печальный тон были не по натуре. Он стал подговаривать мать попросить у Татьяны Марковны позволения увезти невесту
и уехать опять в Колчино до свадьбы, до
конца октября. К удовольствию его, согласие последовало легко
и скоро,
и молодая чета, как пара ласточек, с веселым криком улетела от осени к теплу, свету, смеху, в свое будущее гнездо.
Сказать брату Борису
и ему поручить положить
конец надеждам Марка
и покушениям на свидание.
Вера сообщала, бывало, своей подруге мелочной календарь вседневной своей жизни, событий, ощущений, впечатлений, даже чувств, доверила
и о своих отношениях к Марку, но скрыла от нее катастрофу, сказав только, что все кончено, что они разошлись навсегда —
и только. Жена священника не знала истории обрыва до
конца и приписала болезнь Веры отчаянию разлуки.
Тушин опять покачал ель, но молчал. Он входил в положение Марка
и понимал, какое чувство горечи или бешенства должно волновать его,
и потому не отвечал злым чувством на злобные выходки, сдерживая себя, а только тревожился тем, что Марк, из гордого упрямства, чтоб не быть принуждену уйти, или по остатку раздраженной страсти, еще сделает попытку написать или видеться
и встревожит Веру. Ему хотелось положить совсем
конец этим покушениям.
Он перечитал, потом вздохнул
и, положив локти на стол, подпер руками щеки
и смотрел на себя в зеркало. Он с грустью видел, что сильно похудел, что прежних живых красок, подвижности в чертах не было. Следы молодости
и свежести стерлись до
конца. Не даром ему обошлись эти полгода. Вон
и седые волосы сильно серебрятся. Он приподнял рукой густые пряди черных волос
и тоже не без грусти видел, что они редеют, что их темный колорит мешается с белым.