Неточные совпадения
Въезд его
не произвел в городе совершенно никакого шума и
не был сопровожден ничем особенным;
только два русские мужика, стоявшие у дверей кабака против гостиницы, сделали кое-какие замечания, относившиеся, впрочем, более к экипажу, чем к сидевшему в нем.
Какие бывают эти общие залы — всякий проезжающий знает очень хорошо: те же стены, выкрашенные масляной краской, потемневшие вверху от трубочного дыма и залосненные снизу спинами разных проезжающих, а еще более туземными купеческими, ибо купцы по торговым дням приходили сюда сам-шест и сам-сём испивать свою известную пару чаю; тот же закопченный потолок; та же копченая люстра со множеством висящих стеклышек, которые прыгали и звенели всякий раз, когда половой бегал по истертым клеенкам, помахивая бойко подносом, на котором сидела такая же бездна чайных чашек, как птиц на морском берегу; те же картины во всю стену, писанные масляными красками, — словом, все то же, что и везде;
только и разницы, что на одной картине изображена была нимфа с такими огромными грудями, каких читатель, верно, никогда
не видывал.
Насыщенные богатым летом, и без того на всяком шагу расставляющим лакомые блюда, они влетели вовсе
не с тем, чтобы есть, но чтобы
только показать себя, пройтись взад и вперед по сахарной куче, потереть одна о другую задние или передние ножки, или почесать ими у себя под крылышками, или, протянувши обе передние лапки, потереть ими у себя над головою, повернуться и опять улететь, и опять прилететь с новыми докучными эскадронами.
Эти, напротив того, косились и пятились от дам и посматривали
только по сторонам,
не расставлял ли где губернаторский слуга зеленого стола для виста.
Словом, ни одного часа
не приходилось ему оставаться дома, и в гостиницу приезжал он с тем
только, чтобы заснуть.
Кроме страсти к чтению, он имел еще два обыкновения, составлявшие две другие его характерические черты: спать
не раздеваясь, так, как есть, в том же сюртуке, и носить всегда с собою какой-то свой особенный воздух, своего собственного запаха, отзывавшийся несколько жилым покоем, так что достаточно было ему
только пристроить где-нибудь свою кровать, хоть даже в необитаемой дотоле комнате, да перетащить туда шинель и пожитки, и уже казалось, что в этой комнате лет десять жили люди.
Даже самая погода весьма кстати прислужилась: день был
не то ясный,
не то мрачный, а какого-то светло-серого цвета, какой бывает
только на старых мундирах гарнизонных солдат, этого, впрочем, мирного войска, но отчасти нетрезвого по воскресным дням.
Как ни придумывал Манилов, как ему быть и что ему сделать, но ничего другого
не мог придумать, как
только выпустить изо рта оставшийся дым очень тонкою струею.
Манилов совершенно растерялся. Он чувствовал, что ему нужно что-то сделать, предложить вопрос, а какой вопрос — черт его знает. Кончил он наконец тем, что выпустил опять дым, но
только уже
не ртом, а чрез носовые ноздри.
Здесь Манилов, сделавши некоторое движение головою, посмотрел очень значительно в лицо Чичикова, показав во всех чертах лица своего и в сжатых губах такое глубокое выражение, какого, может быть, и
не видано было на человеческом лице, разве
только у какого-нибудь слишком умного министра, да и то в минуту самого головоломного дела.
Как он ни был степенен и рассудителен, но тут чуть
не произвел даже скачок по образцу козла, что, как известно, производится
только в самых сильных порывах радости.
— Да что ж, барин, делать, время-то такое; кнута
не видишь, такая потьма! — Сказавши это, он так покосил бричку, что Чичиков принужден был держаться обеими руками. Тут
только заметил он, что Селифан подгулял.
Селифан,
не видя ни зги, направил лошадей так прямо на деревню, что остановился
только тогда, когда бричка ударилася оглоблями в забор и когда решительно уже некуда было ехать.
Уже по одному собачьему лаю, составленному из таких музыкантов, можно было предположить, что деревушка была порядочная; но промокший и озябший герой наш ни о чем
не думал, как
только о постели.
Чичиков поблагодарил хозяйку, сказавши, что ему
не нужно ничего, чтобы она
не беспокоилась ни о чем, что, кроме постели, он ничего
не требует, и полюбопытствовал
только знать, в какие места заехал он и далеко ли отсюда пути к помещику Собакевичу, на что старуха сказала, что и
не слыхивала такого имени и что такого помещика вовсе нет.
— Еще слава Богу, что
только засалился, нужно благодарить, что
не отломал совсем боков.
— Спасибо, спасибо.
Не беспокойтесь, а прикажите
только вашей девке повысушить и вычистить мое платье.
— Бог приберег от такой беды, пожар бы еще хуже; сам сгорел, отец мой. Внутри у него как-то загорелось, чересчур выпил,
только синий огонек пошел от него, весь истлел, истлел и почернел, как уголь, а такой был преискусный кузнец! и теперь мне выехать
не на чем: некому лошадей подковать.
— Нет, этого-то я
не думаю. Что ж в них за прок, проку никакого нет. Меня
только то и затрудняет, что они уже мертвые.
— Ну, видите, матушка. А теперь примите в соображение
только то, что заседателя вам подмасливать больше
не нужно, потому что теперь я плачу за них; я, а
не вы; я принимаю на себя все повинности. Я совершу даже крепость на свои деньги, понимаете ли вы это?
Старуха задумалась. Она видела, что дело, точно, как будто выгодно, да
только уж слишком новое и небывалое; а потому начала сильно побаиваться, чтобы как-нибудь
не надул ее этот покупщик; приехал же бог знает откуда, да еще и в ночное время.
— Уж это, точно, правда. Уж совсем ни на что
не нужно; да ведь меня одно
только и останавливает, что ведь они уже мертвые.
— Ну, да изволь, я готова отдать за пятнадцать ассигнацией!
Только смотри, отец мой, насчет подрядов-то: если случится муки брать ржаной, или гречневой, или круп, или скотины битой, так уж, пожалуйста,
не обидь меня.
— Почему
не покупать? Покупаю,
только после.
— Пожалуй, я тебе дам девчонку; она у меня знает дорогу,
только ты смотри!
не завези ее, у меня уже одну завезли купцы.
Не то на свете дивно устроено: веселое мигом обратится в печальное, если
только долго застоишься перед ним, и тогда бог знает что взбредет в голову.
Во всю дорогу был он молчалив,
только похлестывал кнутом и
не обращал никакой поучительной речи к лошадям, хотя чубарому коню, конечно, хотелось бы выслушать что-нибудь наставительное, ибо в это время вожжи всегда как-то лениво держались в руках словоохотного возницы и кнут
только для формы гулял поверх спин.
Не один господин большой руки пожертвовал бы сию же минуту половину душ крестьян и половину имений, заложенных и незаложенных, со всеми улучшениями на иностранную и русскую ногу, с тем
только, чтобы иметь такой желудок, какой имеет господин средней руки; но то беда, что ни за какие деньги, нижé имения, с улучшениями и без улучшений, нельзя приобресть такого желудка, какой бывает у господина средней руки.
— А ведь будь
только двадцать рублей в кармане, — продолжал Ноздрев, — именно
не больше как двадцать, я отыграл бы всё, то есть кроме того, что отыграл бы, вот как честный человек, тридцать тысяч сейчас положил бы в бумажник.
Одна была такая разодетая, рюши на ней, и трюши, и черт знает чего
не было… я думаю себе
только: «черт возьми!» А Кувшинников, то есть это такая бестия, подсел к ней и на французском языке подпускает ей такие комплименты…
Пономарев, бестия, так раскланивался, говорит: «Для вас
только, всю ярмарку, говорит, обыщите,
не найдете такого».
В картишки, как мы уже видели из первой главы, играл он
не совсем безгрешно и чисто, зная много разных передержек и других тонкостей, и потому игра весьма часто оканчивалась другою игрою: или поколачивали его сапогами, или же задавали передержку его густым и очень хорошим бакенбардам, так что возвращался домой он иногда с одной
только бакенбардой, и то довольно жидкой.
И что всего страннее, что может
только на одной Руси случиться, он чрез несколько времени уже встречался опять с теми приятелями, которые его тузили, и встречался как ни в чем
не бывало, и он, как говорится, ничего, и они ничего.
Если же этого
не случится, то все-таки что-нибудь да будет такое, чего с другим никак
не будет: или нарежется в буфете таким образом, что
только смеется, или проврется самым жестоким образом, так что наконец самому сделается совестно.
И нагадит так, как простой коллежский регистратор, а вовсе
не так, как человек со звездой на груди, разговаривающий о предметах, вызывающих на размышление, так что стоишь
только да дивишься, пожимая плечами, да и ничего более.
Ноздрев повел их в свой кабинет, в котором, впрочем,
не было заметно следов того, что бывает в кабинетах, то есть книг или бумаги; висели
только сабли и два ружья — одно в триста, а другое в восемьсот рублей.
— Ну, так я ж тебе скажу прямее, — сказал он, поправившись, —
только, пожалуйста,
не проговорись никому. Я задумал жениться; но нужно тебе знать, что отец и мать невесты преамбиционные люди. Такая, право, комиссия:
не рад, что связался, хотят непременно, чтоб у жениха было никак
не меньше трехсот душ, а так как у меня целых почти полутораста крестьян недостает…
Чичиков оскорбился таким замечанием. Уже всякое выражение, сколько-нибудь грубое или оскорбляющее благопристойность, было ему неприятно. Он даже
не любил допускать с собой ни в каком случае фамильярного обращения, разве
только если особа была слишком высокого звания. И потому теперь он совершенно обиделся.
— Да послушай, ты
не понимаешь: ведь я с тебя возьму теперь всего
только три тысячи, а остальную тысячу ты можешь заплатить мне после.
Несмотря, однако ж, на такую размолвку, гость и хозяин поужинали вместе, хотя на этот раз
не стояло на столе никаких вин с затейливыми именами. Торчала одна
только бутылка с каким-то кипрским, которое было то, что называют кислятина во всех отношениях. После ужина Ноздрев сказал Чичикову, отведя его в боковую комнату, где была приготовлена для него постель...
— Да шашку-то, — сказал Чичиков и в то же время увидел почти перед самым носом своим и другую, которая, как казалось, пробиралась в дамки; откуда она взялась, это один
только Бог знал. — Нет, — сказал Чичиков, вставши из-за стола, — с тобой нет никакой возможности играть! Этак
не ходят, по три шашки вдруг.
— Я тебя ни за кого
не почитаю, но
только играть с этих пор никогда
не буду.
Все,
не исключая и самого кучера, опомнились и очнулись
только тогда, когда на них наскакала коляска с шестериком коней и почти над головами их раздалися крик сидевших в коляске дам, брань и угрозы чужого кучера: «Ах ты мошенник эдакой; ведь я тебе кричал в голос: сворачивай, ворона, направо!
Но досада ли, которую почувствовали приезжие кони за то, что разлучили их с приятелями, или просто дурь,
только, сколько ни хлыстал их кучер, они
не двигались и стояли как вкопанные.
Попадись на ту пору вместо Чичикова какой-нибудь двадцатилетний юноша, гусар ли он, студент ли он или просто
только что начавший жизненное поприще, — и боже! чего бы
не проснулось,
не зашевелилось,
не заговорило в нем!
Фронтон тоже никак
не пришелся посреди дома, как ни бился архитектор, потому что хозяин приказал одну колонну сбоку выкинуть, и оттого очутилось
не четыре колонны, как было назначено, а
только три.
— Ну, может быть, это вам так показалось: он
только что масон, а такой дурак, какого свет
не производил.
— Нет, я спросил
не для каких-либо, а потому
только, что интересуюсь познанием всякого рода мест, — отвечал на это Чичиков.
Насчет главного предмета Чичиков выразился очень осторожно: никак
не назвал души умершими, а
только несуществующими.
— Да чего вы скупитесь? — сказал Собакевич. — Право, недорого! Другой мошенник обманет вас, продаст вам дрянь, а
не души; а у меня что ядреный орех, все на отбор:
не мастеровой, так иной какой-нибудь здоровый мужик. Вы рассмотрите: вот, например, каретник Михеев! ведь больше никаких экипажей и
не делал, как
только рессорные. И
не то, как бывает московская работа, что на один час, — прочность такая, сам и обобьет, и лаком покроет!