Это были скучнейшие, но всегда многолюдные вечера с ужинами, на которых, кроме трех-четырех ораторов, гости, большею частию московские педагоги, сидели, уставя в молчании «брады свои» в тарелки, и терпеливо слушали, как
по часу, стоя с бокалами в руках, разливались В.А. Гольцев на всевозможные модные тогда либеральные темы, Н.Н. Златовратский о «золотых сердцах народа», а сам Д.И. Тихомиров, бия себя кулаками в грудь и потрясая огромной седой бородищей, вопиял...
Неточные совпадения
По другую сторону стола сидел В.С. Пагануцци, необыкновенно толстый, добродушного вида, и читал рукопись. Переговорили об условиях с Соболевским, и потом, когда Лукин ушел, Пагануцци взглянул на
часы и сказал, подавая рукопись...
Каково же было удивление, когда на другой день утром жена, вынимая газеты из ящика у двери, нашла в нем
часы с цепочкой, завернутые в бумагу! При
часах грамотно написанная записка: «Стырено
по ошибке, не знали, что ваши, получите с извинением». А сверху написано: «В.А. Гиляровскому». Тем и кончилось. Может быть, я и встречался где-нибудь с автором этого дела и письма, но никто не намекнул о происшедшем.
На другой день Джон Смит
по выходе из вагона представил меня прибывшим, и через
час мы завтракали в «Славянском базаре».
Кроме купцов, отправленных в служители в холерный госпиталь, Баранов стал забирать шулеров, которые съехались,
по обычаю, на ярмарку. Их он держал
по ночам под арестом, а днем посылал на грязные работы
по уборке выгребных и помойных ям, а особенно франтоватых с девяти
часов утра до обеда заставлял мести площади и мостовые у всех на виду.
Свежий и выспавшийся, я надел фрак со всеми регалиями, как надо было
по обязанностям официального корреспондента, и в 10
часов утра пошел в редакцию. Подхожу к Тверской части и вижу брандмейстера, отдающего приказание пожарным, выехавшим на площадь на трех фурах, запряженных парами прекрасных желтопегих лошадей. Брандмейстер обращается ко мне...
Нашлись смельчаки, протащившие его сквозь маленькое окно не без порчи костюма. А слон разносил будку и ревел. Ревела и восторженная толпа, в радости, что разносит слон будку, а полиция ничего сделать не может.
По Москве понеслись ужасные слухи. Я в эти
часы мирно сидел и писал какие-то заметки в редакции «Русской газеты». Вдруг вбегает издатель-книжник И.М. Желтов и с ужасом на лице заявляет...
По нескольку суток, днем и ночью, он ездил в лодке
по реке, тут же спал на берегу около костра, несмотря ни на какую погоду. Даже
по зимам уезжал ловить и в двадцатиградусные морозы просиживал
часами у проруби на речке.
Большие номера журнала выходили
по воскресеньям, печатались в субботу и к газетчикам поступали или поздно вечером, или в четыре
часа утра.
Мы, сотрудники, собирались обыкновенно
по четвергам, приходили
часам к трем, усаживались пить чай из никогда не чищенного огромного самовара, пили из дешевых, пузырчатых, зеленого стекла стаканов, с оловянными ложечками.
В десять ужин, а после ужина уходит в кабинет и до четырех
часов стучит на своем «ремингтоне». Летом тот же режим — только больше на воздухе. Любитель цветов, В.М. Лавров копается в саду, потом ходит за грибами, а
по ночам делает переводы на русский язык польских писателей или просматривает материалы для очередного номера журнала, которые ему привозили из редакции.
Московские известия я давал в редакцию
по междугородному телефону к
часу ночи, и моим единственным помощником был сербский студент Милан Михайлович Бойович, одновременно редактировавший журнал «Искры», приложение к «Русскому слову», и сотрудничавший в радикальной сербской газете «Одъек».
По окончании завтрака условились, что поездка в гирла состоится на следующий день в десять
часов утра на пароходе «Коцебу».
Она как будто слушала курс жизни не по дням, а
по часам. И каждый час малейшего, едва заметного опыта, случая, который мелькнет, как птица, мимо носа мужчины, схватывается неизъяснимо быстро девушкой: она следит за его полетом вдаль, и кривая, описанная полетом линия остается у ней в памяти неизгладимым знаком, указанием, уроком.
Скорей же, скорей в путь! Поэзия дальних странствий исчезает не по дням, а
по часам. Мы, может быть, последние путешественники, в смысле аргонавтов: на нас еще, по возвращении, взглянут с участием и завистью.
— А только что ему отворили в рай, и он вступил, то, не пробыв еще двух секунд — и это
по часам, по часам (хотя часы его, по-моему, давно должны были бы разложиться на составные элементы у него в кармане дорогой), — не пробыв двух секунд, воскликнул, что за эти две секунды не только квадриллион, но квадриллион квадриллионов пройти можно, да еще возвысив в квадриллионную степень!
Неточные совпадения
Жандарм. Приехавший
по именному повелению из Петербурга чиновник требует вас сей же
час к себе. Он остановился в гостинице.
Намяв бока порядочно // Друг другу, образумились // Крестьяне наконец, // Из лужицы напилися, // Умылись, освежилися, // Сон начал их кренить… // Тем
часом птенчик крохотный, // Помалу,
по полсаженки, // Низком перелетаючи, // К костру подобрался.
Григорий в семинарии // В
час ночи просыпается // И уж потом до солнышка // Не спит — ждет жадно ситника, // Который выдавался им // Со сбитнем
по утрам.
Имел слова любимые, // И выпускал их дедушка //
По слову через
час. //………………………………… // «Погибшие… пропащие…» //…………………………………
— Не то еще услышите, // Как до утра пробудете: // Отсюда версты три // Есть дьякон… тоже с голосом… // Так вот они затеяли // По-своему здороваться // На утренней заре. // На башню как подымется // Да рявкнет наш: «Здо-ро-во ли // Жи-вешь, о-тец И-пат?» // Так стекла затрещат! // А тот ему, оттуда-то: // — Здо-ро-во, наш со-ло-ву-шко! // Жду вод-ку пить! — «И-ду!..» // «Иду»-то это в воздухе //
Час целый откликается… // Такие жеребцы!..