Неточные совпадения
«Семейная обстановка? — несется в голове Николая Герасимовича. — Но ведь Маслов, как и я,
был привезен отцом, служащим в Сибири, в лицей и оставлен одиноким, у него нет даже — он говорил ему — ни
сестер, ни братьев, в Петербурге
есть родственники, но и у него, Савина, они
есть…»
Сестры Баум бывали везде и особенно часто их можно
было встретить на балах и вечерах дворянского собрания и на модном тогда катке Фомина.
Она
была вся на ладошке, простая, безыскусная — таких женщин приятно иметь
сестрами, но не любовницами.
Фанни Михайловна и Зина — поездка последней в Петербург, по случаю постигшей ее болезни,
была отложена на год — окружили Николая Герасимовича теплым попечением, одна — матери, другая —
сестры.
— На перевязочном пункте, — отвечала
сестра, — вы
были контужены в голову и впали в беспамятство… Кроме того, у вас перебита левая рука выше локтя пулей…
В описываемое нами время среди венских красавиц особенно выделялись три
сестры, которых можно
было видеть в оперном театре, сидящими в ложе бельэтажа.
Николай Герасимович увлекся
было одною из
сестер, госпожою Сакс-Бей, но узнав, что сердце ее занято, тотчас же уехал из Вены в Италию.
В числе последних
были две очень хорошенькие женщины,
сестры де Баррас.
— Барона Шварцредера я не люблю, и если живу с ним, то потому только, что надо же мне жить с кем-нибудь, раз я попала на эту дорожку. Я на нее
была увлечена примером моей
сестры и моим легкомыслием, — вздохнула она.
— Я не персонально про вас, а — вообще о штатских, об интеллигентах. У меня двоюродная
сестра была замужем за революционером. Студент-горняк, башковатый тип. В седьмом году сослали куда-то… к черту на кулички. Слушайте: что вы думаете о царе? Об этом жулике Распутине, о царице? Что — вся эта чепуха — правда?
— Подпишет, кум, подпишет, свой смертный приговор подпишет и не спросит что, только усмехнется, «Агафья Пшеницына» подмахнет в сторону, криво и не узнает никогда, что подписала. Видишь ли: мы с тобой будем в стороне:
сестра будет иметь претензию на коллежского секретаря Обломова, а я на коллежской секретарше Пшеницыной. Пусть немец горячится — законное дело! — говорил он, подняв трепещущие руки вверх. — Выпьем, кум!
У обеих
сестер была еще другая комнатка, общая их спальня, с двумя невинными деревянными кроватками, желтоватыми альбомцами, резедой, с портретами приятелей и приятельниц, рисованных карандашом довольно плохо (между ними отличался один господин с необыкновенно энергическим выражением лица и еще более энергическою подписью, в юности своей возбудивший несоразмерные ожидания, а кончивший, как все мы — ничем), с бюстами Гете и Шиллера, немецкими книгами, высохшими венками и другими предметами, оставленными на память.
Неточные совпадения
Аммос Федорович. Да, нехорошее дело заварилось! А я, признаюсь, шел
было к вам, Антон Антонович, с тем чтобы попотчевать вас собачонкою. Родная
сестра тому кобелю, которого вы знаете. Ведь вы слышали, что Чептович с Варховинским затеяли тяжбу, и теперь мне роскошь: травлю зайцев на землях и у того и у другого.
Покамест одевается, //
Поет: «Вставай,
сестра!
Скотинин. Ну,
сестра, хорошу
было шутку… Ба! Что это? Все наши на коленях!
Скотинин. Сам ты, умный человек, порассуди. Привезла меня
сестра сюда жениться. Теперь сама же подъехала с отводом: «Что-де тебе, братец, в жене;
была бы де у тебя, братец, хорошая свинья». Нет,
сестра! Я и своих поросят завести хочу. Меня не проведешь.
Потом пошли к модному заведению француженки, девицы де Сан-Кюлот (в Глупове она
была известна под именем Устиньи Протасьевны Трубочистихи; впоследствии же оказалась
сестрою Марата [Марат в то время не
был известен; ошибку эту, впрочем, можно объяснить тем, что события описывались «Летописцем», по-видимому, не по горячим следам, а несколько лет спустя.