Неточные совпадения
Чем дальше шла она мыслью в этом направлении, тем
более с ужасом начинала убеждаться, что Гиршфельд, пожалуй, прав. Она гнала от себя страшную мысль, но червь сомнения
уже впился в ее бедное сердце.
Княжна
уже более получаса ожидала Николая Леопольдовича.
Беседа Гиршфельда с княжной Маргаритой продолжалась
уже в
более миролюбивом духе. Николай Леопольдович сказал ей, чтобы она ни единым словом не проговорилась княгине о том, что она знает о потере всего своего состояния, передав ей свой разговор с Зинаидой Павловной по этому поводу.
— Но вы, ваше сиятельство, идете далее, — продолжал он
уже со злобной усмешкой, раздраженный ее молчанием, — вы хотите ни
более, ни менее, как сделать из меня вашего попутчика в места отдаленные, вероятно, желая сохранить себе любовника.
Уже более десяти лет нес он швейцарскую службу при княжеских палатах и хорошо знал этот, так называемый «большой свет», который лучше и скорее познается в передних и швейцарских, нежели в залах и гостиных.
Несмотря на то, что прошло
уже более недели со дня катастрофы, княгиня все продолжала переживать ее малейшие подробности и испытывала жгучие боли от растравляемой ею самою раны оскорбленного самолюбия.
— С этим я
более нежели согласна, и
уже решила в этом же смысле ранее, чем принуждена выслушивать совершенно ненужное для меня мнение других!.. — надменно вставила Александра Яковлевна.
Уже более года жила она в Москве на средства Гиршфельда, — широко, без счета, пользуясь ими.
Это, впрочем, не мешало окружавшим ее вскоре после ее появления в Москве поклонникам провозгласить ее чуть ли не выдающейся артисткой, или
уж, по меньшей мере, женщиной с задатками гениальности. Сонм этих поклонников состоял из начинающих карьеру адвокатов, литераторов, студентов, маленьких артистов и артистов-любителей. Последних, в описываемое нами время, было
более, нежели комаров в июне.
Николай Леопольдович сидел на кресле поодаль и пожирал хозяйку плотоядным взглядом. Он переносил все адские муки Тантала, и это продолжалось
уже более двух лет. Намеренно ли, или нет? — об этом знала только она одна, но Гаринова принимала его с деловыми визитами почти всегда в соблазнительном негляже.
Наконец, наступил вечер спектакля, в котором она должна была появиться в первый раз на сцене кружка. Она выступила в «Дикарке». Театр был набит битком. При появлении ее на сцене, раздался довольно бестактный гром рукоплесканий. Это ее отчасти смутило, но она вскоре овладела собой и провела не раз
уже игранную ее роль
более, чем гладко. В некоторых сценах она подкупала зрителей-мужчин реальностью исполнения.
Он сам дал ей пятьсот рублей на свадьбу, подарил ей бриллиантовые брошку и серьги, был на этой свадьбе, но
уже более четырех лет как потерял ее из виду, забыл даже о ее существовании.
— Люблю?.. — с иронической улыбкой повторила она
уже более мягким тоном. — Люблю?.. А где же вы были до сих пор? Почему вы не бросились на поиски любимой вами женщины, как только что вернулись из-за границы, узнав, что ваша матушка с позором выгнала за ворота вашу жену перед людьми и перед Богом, как вы называли меня когда-то?..
Ко времени нашего рассказа, она
уже жила безвыездно в Петербурге
более пятнадцати лет и жила довольно прилично, не смотря на то, что никаких доходов ни откуда не получала и никаким делом не занималась.
Я, как его поверенный, должен сказать вам, как человеку самому близкому князю, что эти средства далеко не велики — он истратил
уже почти три четверти своего состояния вместе с выделом полумиллиона своей жене, а потому для вас и для вашей семьи на совершенно комфортабельную жизнь хватит, но на постоянные пикники со всеми вашими знакомыми, извините меня, может и не хватить, тем
более, что московские родственники князя, я ему еще этого не говорил и вас прошу держать пока в тайне, по полученным мною сведениям, хотят положить предел его безумным тратам.
Дело этим не двинулось ни на шаг. Главные хлопоты и расходы, сопряженные с ними и поездкой в Берлин, были еще впереди. Надо было позаботиться о деньгах, тем
более, что и до этого времени на содержание Луганского, его жены и Деметра была израсходована
уже порядочная сумма. Этим и занялся прежде всего Гиршфельд.
Николай Леопольдович ожидал его приезда с нетерпением, так как из Макарихи, где
уже более года находился Луганский, стали приходить тревожные вести.
— Эта тысяча рублей является для вас, дорогой Александр Алексеевич, лишь небольшим задатком, — медоточивым голосом начал Гиршфельд. — Разве я не понимаю, сколько услуг сделали вы мне в этом деле, вы были главным моим сотрудником и несли в нем самые тяжелые обязанности. Пробыть
более года с глазу на глаз с этим идиотом, одно
уж чего-нибудь да стоит.
В квартире в переулке, параллельном Николаевской улице, они продержались около года, в дорогих номерах три месяца, а
уже когда пришлось тащить к благодетелям-жидам носильное платье и белье, они перебрались в «маленькие номера», как называются в этом меблированном доме
более дешевые помещения, лишенные некоторых присущих остальным удобств.
— Не плачьте, —
более мягко продолжал он, — если оба дела кончатся благополучно, я выдам вам ваши десять тысяч. Я знаю, что вы дали ваше последнее показание в мою пользу. Повторяю — выдам, но с условием, чтобы вы теперь
уже не изменили мне до конца…
По возвращении домой он был много сговорчивее вчерашнего, и Зыковой не стоило особенного труда уговорить его поехать мириться с Николаем Леопольдовичем. Примирение состоялось в тот же вечер. Князь не сказал ему ни слова о возможном аресте, так как иначе он должен был рассказать о своем визите к барону, тем
более, что Гиршфельд именно и просил его не перебегать
уже более на сторону опекуна.
За все это сотрудники любили и почитали Петухова, старательно работали для его газеты, многие не работали
уже более нище, а посвящали ей все свои силы. Не было ли одною из причин колоссального успеха издания это отношение к нему главных его участников? В результате у Николая Ильича от всего этого были одни громадные барыши и слава тароватого издателя. Весьма понятно, что ему не от чего было быть в дурном настроении.
Усиленные хлопоты со стороны жены и знакомых Гиршфельда об освобождении его из под стражи под залог или поручительство не увенчались успехом. Следственная власть и прокурорский надзор были неумолимы. Прошло
уже более полугода со дня ареста Николая Леопольдовича, а следствие еще не виделось конца. Стефания Павловна, не смотря на запрещение мужа, по совету Николая Николаевича, в неделю раз обязательно ходила к нему на свиданья.
Константин Николаевич Вознесенский, не забывший, не смотря на то, что
уже минуло
более года, своего разговора с отцом Варсонофием по поводу ареста Николая Леопольдовича и наглядно вглядываясь пристально в жизнь современного общества, все
более и
более убеждаясь в правоте высказанного им тогда взгляда на общую эпидемическую, если можно так выразиться, преступность, положив в карман полученную им газету с сообщением об обвинении Гиршфельда, поехал в Донской монастырь.
В этих надеждах, сомнениях прошло
более полугода. Кроме поданного
уже, как мы знаем, всеподданнейшего прошения, за это время случился эпизод, придавший как Николаю Леопольдовичу, так и всем его окружающим, сильную уверенность на возможность благоприятного оборота дела.
Неточные совпадения
Ободренный успехом первого закона, Беневоленский начал деятельно приготовляться к изданию второго. Плоды оказались скорые, и на улицах города тем же таинственным путем явился новый и
уже более пространный закон, который гласил тако:
Мы
уже видели, что так называемые вериги его были не
более как помочи; из дальнейших же объяснений летописца усматривается, что и прочие подвиги были весьма преувеличены Грустиловым и что они в значительной степени сдабривались духовною любовью.
Таким образом, когда Беневоленский прибыл в Глупов, взгляд его на законодательство
уже установился, и установился именно в том смысле, который всего
более удовлетворял потребностям минуты.
Положим, что прецедент этот не представлял ничего особенно твердого; положим, что в дальнейшем своем развитии он подвергался многим случайностям
более или менее жестоким; но нельзя отрицать, что, будучи однажды введен, он
уже никогда не умирал совершенно, а время от времени даже довольно вразумительно напоминал о своем существовании.
Когда он стал спрашивать, на каком основании освободили заложников, ему сослались на какой-то регламент, в котором будто бы сказано:"Аманата сечь, а будет который
уж высечен, и такого
более суток отнюдь не держать, а выпущать домой на излечение".