Неточные совпадения
Граф Аракчеев, по-прежнему,
не спуская взгляда с циферблата
часов и
не поворачивая головы к вошедшему, слегка приподнял руку и ткнул молча пальцем
в этот циферблат.
В настоящее время, когда каждая пядь столичной земли ценится чуть ли
не на вес золота и город растет
не по дням, а по
часам, опасность наводнений
не останавливает обывателей и они воздвигают и на Васильевском острове многоэтажные громады.
На ее уход
не было со стороны родителей обращено особенного внимания, так как был уже десятый
час вечера,
в доме же ложились рано.
— Напугали вы меня, ваше превосходительство, понапрасну только, снова повторю:
не начальник граф Алексей Андреевич, а золото для помнящих присягу служак, сказочно, можно сказать, случилось это, все повышения и ордена за обедом
в какой-нибудь
час времени получил… — залпом выпалил Костылев.
В два
часа дня он уже входил
в столовую, так как это был назначенный
час для общего их обеда с отцом, и старик
не любил неаккуратности.
Николай Павлович побледнел: назначенное через два
часа свидание,
в связи с приездом отца Натальи Федоровны и его сватовством, хотя и стороной, снова подняло
в душе идеалиста Зарудина целую бурю вчерашних сомнений. Как человек крайностей, он
не сомневался долее, что отец и дочь, быть может, по предварительному уговору — и непременно так, старался уверить он сам себя — решились расставить ему ловушку, гнусную ловушку, — пронеслось
в его голове.
Оправившись после нервной горячки, которая выдержала ее
в постели более шести недель, она первое время была очень слаба, но затем молодость и здоровая натура взяли свое и она стала поправляться и даже хорошеть, как говорится,
не по дням, а по
часам.
Молчаливая, задумчивая, ходила она из угла
в угол по своей комнате, или по целым
часам сидела за книгой, видимо,
не читая ее, но лишь уставившись глазами
в страницу: мысли ее были далеко.
В семь
часов утра, когда еще
не успел рассеяться туман, он раздал последние приказания маршалам.
Он стал понимать это именно к своему ужасу, так как
в его отношениях к ставшей так неожиданно быстро близкой ему женщине, чуть ли
не с момента ухода его из флигеля Минкиной после
часов первого блаженства, произошла резкая перемена.
В часы свиданий с Минкиной он стал испытывать
не наслаждения любви, которой и
не было к ней
в его сердце,
не даже забвение страсти, а мучения страха перед приближающейся грозой, когда воздух становится так сперт, что нечем дышать, и когда
в природе наступает та роковая тишина, предвестница готового разразиться громового удара.
— Тот же
час, как я явился, вручил. Повертел он его
в руках и положил на стол
не распечатывая.
— Нет, зачем пьян? Я дело говорю, ведь вы же сами мне говорили, что меня больше жизни любите, что только
часы, проводимые со мной и считаете счастливыми, а теперь, когда
в будущем это счастье представляется вам сплошь,
не урывками, и когда я этим хочу вас утешить, вы говорите, что я пьян… — тем же тоном, наливая и опрокидывая
в рот еще стакан вина, продолжал Егор Егорович.
Егор Егорович покорно исполнил волю властной хозяйки. Последняя же, прийдя
в свою спальню,
не раздеваясь, бросилась на кровать и около
часу пролежала навзничь,
не переменяя позы, с устремленными
в одну точку глазами.
Прошло около
часу. Вдруг
в соседней комнате раздались чьи-то осторожные шаги, послышался шелест платья, скрипнула дверь, которую Наталья Федоровна оставила
не запертой.
— Простите, голубушка, ваше сиятельство, что
не в урочный
час вас обеспокоить осмелилась, слава Создателю, что спать лечь
не изволили, ночкой чудною залюбовались, а то разбудить мне пришлось бы вас, потому дело у меня очень спешное… — заговорила вошедшая.
Не прошло и четверти
часа, как
в спальню Натальи Федоровны уже входила скромно одетая
в черное платье, с опущенными долу глазами Настасья Минкина.
Похаживаю около людской с
час, смотрю, выходит Глаша да такая из себя сменившаяся, глаза, как угли, горят, кругом никого, я ее
в охапку сгреб,
не соврала старая карга,
не по-прежнему,
не противится…
— И-и смертушка моя приходит, — заныла
в свою очередь старуха, — боюсь я его, окаянного, глазищи у него огнем горят, как у дьявола, заприметит он меня, неровен
час, живую
не выпустит.
Они подали друг другу руки и рядом вошли
в павильон. Беседа их длилась около двух
часов. Свиты обоих государей остались на плоту и знакомились, пока
не были призваны государями и отрекомендованы.
Ей стало
в один
час известно и понятно все, о чем она только догадывалась, кроме, конечно, той житейской грязи, которой было забрызгано прошлое графини Аракчеевой, и воспроизводить которую
в подробностях последняя
не стала бы
не только перед восемнадцатилетней девушкой, но даже наедине сама с собою.
Тридцать
часов он провел,
не вкушая пищи,
в состоянии почти умоисступления.
— Да молодцы-то мои, что со мной
в известном деле были, боюсь без меня распояшутся, набедокурят, что так первое-то время все за ними мой глазок смотреть надобен,
не ровен
час…
— Вот что, — начал он снова слабым голосом, — я чувствую, что
не только мои дни, но и
часы уже сочтены, — здесь больной снял с шеи зашитый холщевый мешочек на шнурке, — восемьсот рублев, скопленных во всю мою жизнь, пятьсот возьми себе на разживу, на пятьдесят рублев похоронишь и крест поставишь, другие пятьдесят раздашь нищим, а двести рублев внесешь
в Невскую лавру — сто отдашь на поминовение о здравии рабы Божией Натальи, а сто на вечное поминовение за упокой души рабы Божией Настасьи…
Не забудешь?
Не прошло после того и двух дней — новое посещение графа, потом скоро
не замедлило и третье, и все три
в разные
часы дня.
— Ишь… неженка, тюфячка захотел, оно и правда, давно мы с тобой
не нежили наши походные кости, так будь по-твоему,
часа четыре дадим постоять лошадям, а там и
в путь
в Вильну.
— Полноте, что за церемонии! Мы бесхитростные иноки; с нами все светские этикеты можно отложить
в сторону. Во-первых, позвольте узнать, где оставлены ваши вещи, а во-вторых, позвольте предложить вам скромную монашескую трапезу. Вы, я думаю, еще
не обедали,
не так как мы уже успели оттрапезовать, несмотря на то, что только первый
час в исходе.
Новость и неизвестность его положения, огромный храм с иконостасом, украшенный щедро золотом и драгоценными каменьями, на которых играл свет восковых свечей и лампад, поражающее пение, стройный ряд монахов
в черной одежде, торжественное спокойствие, с каким они молились Богу — словом, вся святость места ясно говорила за себя и невольно заставляла пасть во прах и молиться усердно. Несмотря на то, что вечерня продолжалась
часа три, Михаил Андреевич
не почувствовал ни утомления, ни усталости.
Вечер прошел спокойно, и каждый удалился
в свою комнату. Все затихло
в доме, и с
час не было слышно никакого шума, когда Хрущев тихонько вышел из своей комнаты и направился к дверям передней.
— Вы жестоко ошибаетесь! Ваше присутствие
в этот
час в этом саду, подле этой беседки, совсем
не смешно, а, напротив, отвратительно. Если вы
не хотите объясниться, то я должен считать вас подлецом.
25 ноября,
в 7
часов вечера, курьер прибыл
в ту минуту, когда великие князья садились за стол. Цесаревич вышел и удалился
в свой кабинет, откуда через несколько минут прислал сказать, что обедать
не будет.
На другой день, 27 ноября,
в обычный
час курьера тоже
не было, но замедление это
не было сочтено дурным предзнаменованием.
Лазарев рассказал о приеме, сделанном ему цесаревичем по приезде его
в Варшаву: сначала Константин Павлович нахмурил брови при титуле «величество», данном ему адъютантом и выразил живейшее огорчение, узнав о принесенной ему присяге, он хотел, чтобы Лазарев тотчас же отправился
в Петербург, но когда последний извинился состоянием здоровья и просил позволения отдохнуть несколько
часов, то великий князь держал его как пленника
в Бельведерском дворце, строго приказав ему
не сноситься ни с кем.
Прошло, однако, несколько
часов в бездейственном ожидании, которым все усиливалось и напрягалось тревожное любопытство, а великих князей еще
не было.
Официальные, или, если можно так выразиться, протокольные источники произведенного следствия видят главными виновниками вспыхнувшего за несколько
часов заговора представителей нашей армии, мы же полагаем, что эти «представители» только явились олицетворением русской пословицы: «
В семье
не без урода», — и никакого отношения к общему настроению русской армии того времени иметь
не могли, что красноречиво доказывается быстрым подавлением «безумного дела» тою же, всегда преданной престолу армиею.
Близкая соседка Погореловой Ольга Николаевна Хвостова была ее давнишней и задушевной приятельницей.
Не раз Ираида Степановна обращалась к ней за более крупными суммами, которых
не имела
в своем распоряжении, но которые были нужны для поддержки того или другого лица, могущего поправить свои дела при своевременной помощи, и никогда
не встречала отказа. Возвращенные деньги Погорелова
в тот же
час отправляла к Хвостовой.
Несколько
часов петербургских политических безумств,
не нашедших себе ни малейшего отзвука
в Москве, отразились лишь роковым образом на частной жизни некоторых московских домов, родственники которых, более или менее близкие, оказались замешанными
в гнусном злодействе.
Эта черта была особенно симпатична
в докторе графу Алексею Андреевичу, характер которого тоже, как известно,
не отличался игривостью. Они иногда по целым
часам играли, как говорится, «
в молчанку», изредка перекидываясь лаконичными фразами, и такое время препровождения им обоим, видимо, казалось приятным.
Не спав почти всю ночь, Азиатов явился к графу
в шесть
часов утра и застал его с чайником
в руке, так как после трагической смерти Настасьи Федоровны он редко кому доверял приготовлять чай, разве только приезжим дамам или Татьяне Борисовне, которой
в то время уже
не было.
Был первый
час дня. Петра Валерьяновича
не было дома, он куда-то уехал по делам. Ольга Николаевна сводила счеты
в кабинете, а Екатерина Петровна сидела
в угловой гостиной за пяльцами. Она вышивала мужу туфли и, надо сознаться, что вышивала
не очень прилежно, так как работа была начата чуть ли
не с первой недели после их брака.
Наконец, 21 числа
в 9
часов утра они прибыли из Санкт-Петербурга на двух тройках. Из их осунувшихся и печальных лиц было видно, как их принял государь, хотя на расспросы Хрущева и других они уклончиво отвечали, что-де «государь их
не похвалил».