Религия возможна лишь постольку, поскольку трансцендентное Божество, неизреченная и недомыслимая тайна, открывается человеку и Абсолютное
становится для человека Богом (ибо, по выражению Ньютона, Deus est vocatio aequivoca [Бог есть призыв равного к равному (лат...
Неточные совпадения
Для того, кто уяснит себе эту действительную точку зрения оккультизма, отпадает также и возражение, будто чрез то, что положение вещей в известном смысле предопределимо,
становится невозможной какая-либо свобода
человека.
«Делание заповедей»
становится путем к Богу, а вместе и возможностью религиозного преткновения
для человека, ибо, по слову ап. Павла, от закона или заповеди рождается грех, а вне закона греха не существует [«Неужели от закона грех?
Ибо Бог превышает (ύπερκείται) всякую сущность, сам не будучи чем-либо из сущего, но превыше сущего, и из Него же все сущее; ибо только
для всех скрытое божество одного Бога есть изначальная божественная (θεαρχική) сила, которая управляет и т. наз. богами, и ангелами, и святыми
людьми, а также она творит (δημιουργός) тех, кто чрез сопричастность
становится богами, действительно, сама происходя из себя самой и беспричинно будучи божеством» (εξ εαυτής και άναιτίως αϋτοθεοτης οδσα).] от всего сущего (δια της πάντων όντων αφαιρέσεως).
Таким образом,
для человека быть личностью есть действительно преимущество, ибо лишь чрез это
становится он сообразен своему собственному глубочайшему существу…
Разумеется,
для человечества, насколько оно живет в плоскости ума, а следовательно, до известной степени обречено на науку и философию, должна иметь силу этика ума, существует обязанность логической честности, борьбы с умственной ленью, добросовестного преодоления преодолимых трудностей, но религиозно перед
человеком ставится еще высшая задача — подняться над умом,
стать выше ума, и именно этот путь указуют
люди христианского, религиозного подвига [На основании сказанного определяется и наш ответ на вопрос о «преображении разума», поставленный кн.
С возрастанием
человека оно
становилось бы
для него все понятней и радостней.
Он совершенно заместил собой «ветхого Адама» и
стал «новым Адамом»
для всего человечества [«Так и написано: первый
человек Адам
стал душею живущею; а последний Адам есть дух животворящий…
Падший
человек сохранил в себе образ Божий, как основу своего существа, и присущую ему софийность, делающую его центром мироздания, но утратил способность найти свою энтелехийную форму, осуществить в себе подобие Божие. В нем было бесповоротно нарушено равновесие именно в области богоуподобления, а поэтому и самая одаренность его
становилась для него роковою и опасною (ведь и
для сатаны объективное условие его падения, соблазна собственной силой заключалось в его исключительной одаренности).
С тех пор как
человек восхотел жизненно ощутить антиномии творения и вкусил от древа познания добра и зла, это зло
стало для него, хотя и временно, как бы вторым космическим началом, некоторой мойрой, тяжело придавившей и искалечившей жизнь.
Тогда
станет ясно
для людей, чем в них подобие недостойно своего образа и в чем творческая свобода привела их к безотрадной пустоте.
В сумеречной глубине души человеческой лежит дьявол. Ему нет воли. Его держит заключенным в низах души тяжелая крышка — бог. Дьявол задыхается в глубине, рвется на волю, просит жизни. И все очевиднее
становится для человека, что это душа его просит воли, что рвущийся из-под крышки дьявол — это и есть он сам.
В нем, в этом искусстве, которое может быть праздной забавой и для многих бывает только ею, заложена и другая возможность:
стать для человека самооткровением абсолютного» (с. 157).
Неточные совпадения
Стародум. Они в руках государя. Как скоро все видят, что без благонравия никто не может выйти в
люди; что ни подлой выслугой и ни за какие деньги нельзя купить того, чем награждается заслуга; что
люди выбираются
для мест, а не места похищаются
людьми, — тогда всякий находит свою выгоду быть благонравным и всякий хорош
становится.
— Состояние у меня, благодарение богу, изрядное. Командовал-с;
стало быть, не растратил, а умножил-с. Следственно, какие есть насчет этого законы — те знаю, а новых издавать не желаю. Конечно, многие на моем месте понеслись бы в атаку, а может быть, даже устроили бы бомбардировку, но я
человек простой и утешения
для себя в атаках не вижу-с!
Никто не
станет отрицать, что это картина не лестная, но иною она не может и быть, потому что материалом
для нее служит
человек, которому с изумительным постоянством долбят голову и который, разумеется, не может прийти к другому результату, кроме ошеломления.
— Хорошо, — сказала она и, как только
человек вышел, трясущимися пальцами разорвала письмо. Пачка заклеенных в бандерольке неперегнутых ассигнаций выпала из него. Она высвободила письмо и
стала читать с конца. «Я сделал приготовления
для переезда, я приписываю значение исполнению моей просьбы», прочла она. Она пробежала дальше, назад, прочла всё и еще раз прочла письмо всё сначала. Когда она кончила, она почувствовала, что ей холодно и что над ней обрушилось такое страшное несчастие, какого она не ожидала.
— Не могу, — отвечал Левин. — Ты постарайся, войди в в меня,
стань на точку зрения деревенского жителя. Мы в деревне стараемся привести свои руки в такое положение, чтоб удобно было ими работать;
для этого обстригаем ногти, засучиваем иногда рукава. А тут
люди нарочно отпускают ногти, насколько они могут держаться, и прицепляют в виде запонок блюдечки, чтоб уж ничего нельзя было делать руками.