Неточные совпадения
Получая новые впечатления от жизни, будет ли то Ледовитый океан или остров Цейлон, эскимосы или зулусы, бразильские бабочки или вороны, Большая Медведица или Солнце, — во всем этом человек ощущает себя в имманентном
мире, едином во всем многообразии.
Единое у Плотина неизбежно
получает двойственную характеристику: будучи первоосновой, имманентной всякому бытию, оно в то же время остается выше всякого бытия, как трансцендентное
миру и простое Единое.
Лишь на фоне антиномии тварности противоположение Бога и
мира, Творца и твари,
получает исключительную напряженность и углубленность.
Мир как творение
получает в своей относительности реальность и самобытность, противостоит Богу не как призрак, иллюзия или майя, как бы лишь закрывающая Абсолютное от самого себя; он
получает свою realitas как дар от Ens realissimum [Реальность, бытие; вещь реальнейшая, Бог (лат.).].
Потому и отношения Бога к
миру получают реальный и двусторонний характер: нисхождения для Божества и восхождения для твари.
Бог для него, очевидно, есть непосредственная субстанция
мира; свободного отношения Бога к
миру, свободного творения он хотя и хочет, но не может
получить.
«После этой жизни нет возрождения: ибо четыре элемента с внешним началом удалены, а в них стояла с своим деланием и творением родительница; после этого времени она не имеет ожидать ничего иного, кроме как того, что, когда по окончании этого
мира начало это пойдет в эфир, сущность, как было от века, станет снова свободной, она снова
получит тело из собственной матери ее качества, ибо тогда пред ней явятся в ее матери все ее дела.
Мир лежит не вне Абсолютного, но есть оно же само, не
получает самобытности, не организуется в ней, но так и остается только тенью Абсолютного.
По идее же творения устрояется и
получает жизнь именно небытие, «ничто», из которого создан
мир.
У этого энтузиаста природы, как только этот энтузиазм ведет его в сторону пантеизма, к отождествлению мировой души с Божеством,
мир с своею множественностью теряет свою самобытность,
получая значение акциденций единой неподвижной субстанции [Дж.
Исходная антиномия: Абсолютное — Бог в космологии
получает выражение: всеблаженный и самодовлеющий Бог — Творец
мира.
Но, с другой стороны, процесс миротворения есть, в глазах Шеллинга, и объективно-теогонический (как он многократно и определяет его), именно в нем
получают бытие, «напрягаются» (Spannung) «потенции» в Боге, которые, в состоянии проявленности чрез
мир, соответствуют трем ипостасям Св.
Августин, который говорит: «Хотя
мир духовный (ангелов) превыше времени, потому что, будучи сотворен прежде всего, предваряет и сотворение самого времени; несмотря, однако ж, на то, превыше его господствует вечность самого Творца, от Которого и он чрез сотворение
получил свое начало если не по времени, которого не было еще, то по условию бытия своего.
Положительная основа бытия есть, прежде всего,
мир божественных идей, Бог в творении; эти идеи всеменены в ничто, в беспредельность; и последняя становится основой самостоятельного бытия в его независимости и свободе: все существует чрез Бога и от Бога, но именно тем самым оно
получает силу быть в себе и для себя, вне Бога, как не-Бог или
мир.
В положительной основе своего бытия
мир поглощается Богом, гаснет в лучах Его всемогущества:
мир не имеет ему самому принадлежащего бытия, ибо иначе он был бы богом или противобогом, ему принадлежит лишь восприемлющее и рождающее к обособлению ничто; но благодаря этой отрицательной основе своего существа
мир и
получает внебожественное, самостоятельное бытие.
Отношение между Софией и
миром может
получить и
получало в истории философии различную метафизическую транскрипцию в соответствии общему стилю и рисунку данной системы.
И если бактерии, паразиты и под. в больном состоянии
мира получили такое печальное назначение, то чем же они хуже одичавших животных и даже озверевших людей?
Является свидетельством эллинской мудрости и благочестия тот факт, что в греческом умозрении вопросу о первоматерии
мира было посвящено столь исключительное внимание, причем в учениях Платона, Аристотеля и Плотина он
получил завершенное, исчерпывающее рассмотрение, к которому новая философия ничего не умела прибавить.
Так именно солнце, луна, звезды, ангелы
получили назначение служить
миру и тем душам, которые, вследствие крайних уклонений ума,
получили нужду в этих грубых и плотных телах: ради этих именно существ, которым это было необходимо, устроен был и этот видимый
мир.
Ничто само в себе, конечно, не может стать актуальным принципом мироздания, началом всего, — ex nihilo nihil fit, — но оно может ворваться в осуществленное уже мироздание, прослоиться в нем, как хаотизирующая сила, и в таком случае
мир получает свой теперешний характер — хаокосмоса.
Таким образом, возможность зла и греха, как актуализации ничто, была заранее дана в мироздании: благость и любовь, проявившиеся в творении
мира, не остановились и перед тем, чтобы смириться, дав место бунтующему, хаотическому ничто, которое возможность самоутверждения
получает лишь благодаря всему, как тьма и тень
получают свое бытие только от света, хотя и стремятся с ним соперничать.
Человек
получил все основные самоопределения своего существа: в отношении к
миру, к Богу, к своей свободе и к своему собственному двуполому существу.
Перемена в отношениях человека к
миру, выразившаяся в том, что в них ворвалась стихия хозяйственности,
получила выражение в суде Божием после грехопадения.
Теория «естественного права» возникла в античном
мире, но наивысшее развитие
получила в трудах философов-просветителей.
Государственность народобожия рано или поздно должна
получить такого личного главу, который всем существом своим вместит притязания царства от
мира сего.
Неточные совпадения
— Может быть, но — все-таки! Между прочим, он сказал, что правительство, наверное, откажется от административных воздействий в пользу гласного суда над политическими. «Тогда, говорит, оно
получит возможность показать обществу, кто у нас играет роли мучеников за правду. А то, говорит, у нас слишком любят арестантов, униженных, оскорбленных и прочих, которые теперь обучаются, как надобно оскорбить и унизить культурный
мир».
В этом
мире все до такой степени декорация, что самое грубое невежество
получило вид образования.
Я был переведен на четырнадцать языков,
получал сочувственные письма со всех концов
мира.
Но почти до конца своей жизни он сохранил умственные запросы, и первые понятия, выходящие за пределы известного мне тогда
мира, понятия о том, что есть бог и есть какая-то наука, исследующая природу души и начало
мира, мы, дети,
получили от этого простодушного полуобразованного человека.
Так превращается первоначальное сознание греховности в злобную обиду на
мир, в претензию
получать все богатства бытия, не заслужив их, в желание отделаться внешним образом от зла, не вырвав корней его.