Неточные совпадения
И то, что загорелось в душе впервые со дней Кавказа, все становилось властнее и ярче, а главное — определеннее: мне нужна была не «философская» идея
Божества, а
живая вера в Бога, во Христа и Церковь.
Вся история человечества, что касается религиозного его самосознания, превращается в какую-то совершенно неразрешимую загадку или просто нелепость, если не признать, что она опирается на
живой религиозный опыт, т. е. если не принять, что все народы как-то видели и знали свои
божества, знали о них не из одного «катехизиса».
Итак, на предварительный и общий вопрос «как возможна религия?» отвечаем: религия есть непосредственное опознание
Божества и
живой связи с Ним, она возможна благодаря религиозной одаренности человека, существованию религиозного органа, воспринимающего
Божество и Его воздействие.
Всякая подлинная,
живая религия знает свою объективность и опирается на нее, — она имеет дело с
Божеством, произносит Ему ЕСИ; психологизмом является лишь «религия настроения», т. е. религиозность, бессильная подняться до религии и светящая чужим, отраженным светом.
При некотором внешнем сходстве христология Беме отличается от христианской, для которой ипостасность не есть «выводимый» момент в
Божестве, но его
живая сущность.
Человек, как
живая икона
Божества, и есть этот бого-мир, абсолютно-относительное.
Напротив, как непрестанно совершающееся творение Божие, как
живая риза
Божества, мир незакономерен — в смысле механического детерминизма.
Однако это промыслительство не следует понимать в смысле механической предетерминированности, уничтожающей творчество и свободу и превращающей мир в часовой механизм, а
Божество в своевольного и капризного тирана, создающего себе
живые игрушки.
По глубочайшему смыслу учения Платона, мир идей есть не что иное, как София, т. е. хотя и
живое откровение
Божества, но еще не само
Божество.
Во всех этих предметах поклонения язычник видит лишь
живые иконы
Божества, весь мир исполнен для него божественной силой: πάντα πλήρη θεών [Все полно богов (греч.).
Вера в теократическую помазанность власти в язычестве связывалась с общим его религиозным натурализмом: как в
живых ликах природы оно видело иконы
Божества, так и в естественной иконе власти усматривало уже явное присутствие силы
Божества, тем совершая благочестивое идолопоклонство.
Неточные совпадения
При этом
живая человеческая личность оказывается раздавленной, от нее отнимается все богатство содержания жизни во имя
божества — революции.
То есть просто, вам я говорю, точно я не слова слышу, а вода
живая мимо слуха струит, и я думаю: «Вот тебе и пьяничка! Гляди-ка, как он еще хорошо может от
божества говорить!» А мой баринок этим временем перестал егозиться и такую речь молвит:
И вот звучный дифирамб, благоговейная молитва, восторженный гимн
божеству исходит из младенческих уст, представляя себе все чудесным и таинственным, связывая все явления природы с высшими неведомыми силами; человек любит в это время слушать фантастические рассказы, вносящие элемент чудесного во все, им видимое, одушевляющие для него всю природу, возводящие все частные явления к невидимому, но вечно
живому и неизменному началу —
божества.
Гомер видит в них проявление
живой воли
божества, действия реально существующей Судьбы.
Живая жизнь есть страдание и унижение
божества, есть его растерзание; тело — темница, в которой томится душа, отторгнутая от своей родной, божественной стихии, тяжко страдающая в своем обособлении.