Неточные совпадения
Христианское сознание как бы не соглашается стать на формальную точку зрения и защищать свободу
совести, свободу веры, как формальное право
человека.
Не внешняя кара ожидает
человека, не закон извне налагает на
человека свою тяжелую руку, а изнутри, имманентно раскрывающееся Божественное начало поражает человеческую
совесть, от опаляющего огня Божьего сгорает
человек в той тьме и пустоте, которую он сам избрал себе.
Он отвергает «чудо, тайну и авторитет» как насилие над человеческой
совестью, как лишение
человека свободы его духа.
И каждый
человек в христианском мире должен повторить слова Петра из глубины своего свободного духа, своей свободной
совести.
Муки
совести страшнее для
человека, чем внешняя кара государственного закона.
И
человек, пораженный муками
совести, ждет наказания, как облегчения своей муки.
Мука
совести не только обличает преступления, но и обличает бессилие
человека в его ложных претензиях на могущество.
Достоевский исследует и обнаруживает муки
совести и покаяние на такой глубине, на какой они до сих пор не были видимы, он открывает волю к преступлению в самой последней глубине
человека, в тайных помыслах
человека.
Муки
совести сжигают человеческую душу и тогда, когда
человек никаких видимых преступлений не совершил.
Совесть человеческая более беспощадна, чем холодный закон государства, она большего требует от
человека.
И там и здесь отрицание свободы
совести, и там и здесь дух крайней ортодоксальности и нетерпимости, и там и здесь принуждение к добру и добродетели, и там и здесь принудительный универсализм и принудительное соединение
людей, и там и здесь организация жизни, не допускающая свободной игры человеческих сил.
Нет ничего обольстительнее для
человека, как свобода его
совести, но нет ничего и мучительнее.
И вот вместо твердых основ для успокоения
совести человеческой раз и навсегда, Ты взял все, что есть необычайного, гадательного и неопределенного, взял все, что было не по силам
людей, а потому поступил как бы и не любя их вовсе».
Для счастья
людей необходимо успокоить их
совесть, то есть отнять от них свободу выбора.
Но христианство потому не осчастливило
людей и не накормило их, что оно не признает насилия над свободой человеческого духа, свободой
совести, что оно обращено к свободе человеческой и от нее ждет исполнения заветов Христа.
«Ты исполнил бы все, что ищет
человек на земле, то есть: перед кем преклониться, кому вручить
совесть и каким образом соединиться, наконец, всем в бесспорный, общий и согласный муравейник, ибо потребность всемирного соединения есть третье и последнее мучение
людей».
Ложь коллективизма заключается в том, что он переносит нравственный экзистенциальный центр,
совесть человека и его способность к суждениям и оценкам из глубины человеческой личности в quasiреальность, стоящую над человеком.
Собрания эти, большей частию филантропические и религиозные, с одной стороны, служат развлечением, а с другой — примиряют христианскую
совесть людей, преданных светским интересам.
— Может быть-с, но дело не в людях, — возразил он, — а в том, что силу дает этим господам, и какую еще силу:
совесть людей становится в руках Таганки и Якиманки; разные ваши либералы и демагоги, шапки обыкновенно не хотевшие поднять ни перед каким абсолютизмом, с наслаждением, говорят, с восторгом приемлют разные субсидии и службишки от Таганки!
Неточные совпадения
Подумавши, оставили // Меня бурмистром: правлю я // Делами и теперь. // А перед старым барином // Бурмистром Климку на́звали, // Пускай его! По барину // Бурмистр! перед Последышем // Последний
человек! // У Клима
совесть глиняна, // А бородища Минина, // Посмотришь, так подумаешь, // Что не найти крестьянина // Степенней и трезвей. // Наследники построили // Кафтан ему: одел его — // И сделался Клим Яковлич // Из Климки бесшабашного // Бурмистр первейший сорт.
Стародум(к Правдину). Чтоб оградить ее жизнь от недостатку в нужном, решился я удалиться на несколько лет в ту землю, где достают деньги, не променивая их на
совесть, без подлой выслуги, не грабя отечества; где требуют денег от самой земли, которая поправосуднее
людей, лицеприятия не знает, а платит одни труды верно и щедро.
Софья. Кто же остережет
человека, кто не допустит до того, за что после мучит его
совесть?
Один из умных
людей, принадлежащих к этому кружку, называл его «
совестью Петербургского общества».
— Петр Дмитрич! — жалостным голосом начал было опять Левин, но в это время вышел доктор, одетый и причесанный. «Нет
совести у этих
людей, — подумал Левин. — Чесаться, пока мы погибаем!»