Маркс был прав, когда учил, что основой исторического процесса является
борьба человека, соединенного с человеком, т. е. социального человека, со стихийными силами природы.
Неточные совпадения
Истребление
человека и человеческого во имя ли аскетической
борьбы с грехами, во имя ли идеи и ценности одинаково есть извращение, ложь и грех.
Он не был бы вочеловечен, не был бы и
человеком, если бы не испытал
борьбы против искушений.
Человеку внушено, и он сам себе внушал, что он не имеет внутренних духовных сил для
борьбы с грехом.
Между тем как в действительности действие Святого Духа на
человека, без которого он не мог бы начать
борьбу с грехом, не мог бы верить и надеяться, есть наиболее сокровенно-внутреннее.
Тогда существует божественная трагедия, встреча двух, диалогическая
борьба, ответ
человеку Богу.
Мистики описывают бездну между
человеком и Богом, падшесть мира, диалогическую
борьбу, трагизм духовного пути.
Но всегда, во всех этих течениях приобщение к космической стихии пола означает отказ от
борьбы за личное бытие, за личное отношение
человека к Богу и
человека к
человеку.
Она гораздо менее антропогична, чем христианская мистика Запада, в ней менее разработан сложный путь
человека, менее раскрывается человеческая
борьба.
Магия есть первоначальная техника
человека в
борьбе с враждебными силами, с духами и демонами, есть техническая власть и над самими богами.
Старая духовность хотела знать
борьбу со злом и с властью стихийной природы над
человеком лишь через аскезу.
Отрицание духовности есть отрицание
человека, как образа Божьего в
человеке, но отрицание значения техники, социальной
борьбы и организации ведет к отрицанию и унижению
человека, к рабству и покорности злу.
Труд не есть только аскеза, труд есть также техника и строительство, есть жертва и
борьба, внедрение
человека в космическую жизнь, труд есть также кооперация с другими
людьми, общение
людей.
По сю сторону остается дуализм, трагизм,
борьба, диалог
человека с Богом, остается множественность, поставленная лицом к лицу с Единым.
Подлинной реальностью, подлинной жизнью является
борьба человека, социального человека, со стихийными силами природы и общества, т. е. экономика.
В начале века велась трудная, часто мучительная,
борьба людей ренессанса против суженности сознания традиционной интеллигенции, — борьба во имя свободы творчества и во имя духа.
Что история изобретений, открытий и вообще
борьбы человека с природой и доныне представляет собой сплошной мартиролог, с этим согласится каждый современный человек, если в нем есть хоть капля правдивости.
Матвей глядел на все это со смешанным чувством: чем-то родственным веяло на него от этого простора, где как будто еще только закипала первая
борьба человека с природой, и ему становилось грустно: так же вот где-нибудь живут теперь Осип и Катерина, а он… что будет с ним в неведомом месте после всего, что он наделал?
Неточные совпадения
Прежде бывало, — говорил Голенищев, не замечая или не желая заметить, что и Анне и Вронскому хотелось говорить, — прежде бывало вольнодумец был
человек, который воспитался в понятиях религии, закона, нравственности и сам
борьбой и трудом доходил до вольнодумства; но теперь является новый тип самородных вольнодумцев, которые вырастают и не слыхав даже, что были законы нравственности, религии, что были авторитеты, а которые прямо вырастают в понятиях отрицания всего, т. е. дикими.
Да, про то, что говорит Яшвин:
борьба за существование и ненависть — одно, что связывает
людей.
Он знал, что единственное спасение от
людей — скрыть от них свои раны, и он это бессознательно пытался делать два дня, но теперь почувствовал себя уже не в силах продолжать эту неравную
борьбу.
А мы, их жалкие потомки, скитающиеся по земле без убеждений и гордости, без наслаждения и страха, кроме той невольной боязни, сжимающей сердце при мысли о неизбежном конце, мы не способны более к великим жертвам ни для блага человечества, ни даже для собственного счастия, потому, что знаем его невозможность и равнодушно переходим от сомнения к сомнению, как наши предки бросались от одного заблуждения к другому, не имея, как они, ни надежды, ни даже того неопределенного, хотя и истинного наслаждения, которое встречает душа во всякой
борьбе с
людьми или с судьбою…
Кажется, как будто ее мало заботило то, о чем заботятся, или оттого, что всепоглощающая деятельность мужа ничего не оставила на ее долю, или оттого, что она принадлежала, по самому сложению своему, к тому философическому разряду
людей, которые, имея и чувства, и мысли, и ум, живут как-то вполовину, на жизнь глядят вполглаза и, видя возмутительные тревоги и
борьбы, говорят: «<Пусть> их, дураки, бесятся!