Неточные совпадения
Мы с Ноздриным сняли с себя верхнее платье и повесили его под крышей гробницы, чтобы оно просохло. Всю ночь мы сидели у костра и дремали, время
от времени подбрасывая дрова в огонь, благо в них не было недостатка. Мало-помалу дремота стала одолевать нас.
Я не сопротивлялся ей, и скоро все покончил глубоким сном.
Я оглянулся и увидел столб дыма, подымающийся из-за мыса, отделяющего бухту Чжуанка
от бухты Дата. Сначала
я тоже подумал, что это дым парохода, но
мне показалось странным, что судно держится так близко к берегу, да, кроме того, ему и незачем заходить за этот мыс.
Я обернулся и увидел недалеко
от берега большой черный плавник, быстро рассекающий воду.
Невольно вскрикнув,
я поспешно отдернул свои руки прочь
от камней.
Я отодвинулся
от выступа шага на два, а Ноздрин пошел искать, нельзя ли взобраться на карниз где-нибудь в другом месте.
Опасаясь, что дождь будет затяжным и в палатке придется сидеть, как под арестом,
я решил, пока еще сухо, погулять по ближайшим окрестностям, не уходя далеко
от бивака.
Я пошел по тропе, протоптанной медведями, но скоро ее потерял; тогда
я направился целиною к соседним холмам.
По мере того, как
я удалялся
от моря, лес становился гуще, и
я начал подумывать о том, не возвратиться ли обратно, но вдруг впереди увидел просвет. Это оказалась полянка и посреди нее небольшое озеро, через которое проходила наша речка. Дальше
я не пошел и присел отдохнуть на одну из валежин.
В это время неподвижный доселе воздух всколыхнулся. Внезапно налетел ветер, испуганно зашумели деревья. Стало еще темнее. Несколько крупных капель тяжело упало на землю.
Я понял, что
мне не удастся уйти
от дождя и остановился на минуту, чтобы осмотреться. Вдруг весь лес вспыхнул голубоватым пламенем. Сильный удар грома потряс воздух и землю, и вслед за тем хлынул ливень.
Через полчаса
я подходил к биваку. Мои спутники были тоже в хорошем расположении духа. Они развели большой огонь и сушили около него то, что намокло
от дождя.
По отрывкам их фраз
я понял, что они нашли место, где можно укрыться
от непогоды.
Все это, вместе взятое, ставило и
меня в затруднительное положение. Орочи, всегда готовые
мне помочь, были очень озабочены вопросом, кто и как будет
меня сопровождать на Хунгари. Старик Антон Сагды и Федор Бутунгари советовали
мне отказаться
от зимнего похода, предлагали
мне остаться у них до весны и с первым пароходом уехать во Владивосток.
Все как будто было предусмотрено, неизвестными для нас оставались только два вопроса: какой глубины снег на Хунгари и скоро ли по ту сторону мы найдем людей и протоптанную нартовую дорогу. Дня два ушло на сбор ездовых собак и корма для них. Юколу мы собрали понемногу
от каждого дома. Наконец, все было упаковано и уложено.
Я условился с орочами, что, когда замерзнет река Тумнин, в отряд явится проводник орочей со своей нартой, и мы снимемся с якоря.
Ороч проснулся ночью
от каких-то звуков. Прислушавшись к ним, он узнал крики зябликов. Это его очень встревожило. Крики дневных птиц ночью ничего хорошего не предвещают. Скоро птицы успокоились, и проводник наш хотел было опять улечься спать, но в это время всполошились вороны и стали каркать. Они так напугали ороча, что тот растолкал Рожкова и Ноздрина и попросил их разбудить поскорее
меня.
Как-то в этот день маршрут затянулся, и на бивак мы встали совсем в сумерки. Остановились мы с правой стороны реки среди молодого ельника у подножья высокой скалы. Место
мне показалось удобным: с одной стороны
от ветра нас защищал берег, с другой — лес, с третьей — молодой ельник.
Я рассчитывал, что буря, захватившая нас в дороге, скоро кончится, но ошибся. С рассветом ветер превратился в настоящий шторм. Сильный ветер подымал тучи снегу с земли и с ревом несся вниз по долине. По воздуху летели мелкие сучья деревьев, корье и клочки сухой травы. Берестяная юрточка вздрагивала и, казалось, вот-вот тоже подымется на воздух. На всякий случай мы привязали ее веревками
от нарт за ближайшие корни и стволы деревьев.
Совсем наугад
я пошел вправо и шагах в ста
от юрты на берегу высохшей протоки наткнулся на плавник, нанесенный водою.
Сначала
я подумал, что это тень
от дерева, но она шла не
от солнца.
Орочи настаивали, они помогли нам обуться и подняться на ноги. Они принялись рубить дрова и просили нас то одного, то другого сходить за топором, принести дров, поднять полено и т. д.
Я убедил Рожкова и Ноздрина не отказываться
от работы и объяснил в чем дело. Кишечник и желудок отвыкли работать, и
от этого мы заболели: нужны движения, нужно дать встряску организму, нужен физический труд, хотя бы через силу.
Зимний переход по реке Хунгари в 1909 году был одним из самых тяжелых в моей жизни, и все же каждый раз, когда
я мысленно оглядываюсь во времени назад,
я вспоминаю с умилением двух старушек, которые оказали нам неоценимые услуги и, может быть, спасли нас
от смерти.
Я сказал, что ошибся, что лес начинается не
от этого, а
от другого мыса.
— Балаган! — закричал
я своим спутникам. Тотчас Рожков и Ноздрин явились на мой зов. Мы разобрали корье и у себя на биваке сделали из него защиту
от ветра. Затем мы сели на траву поближе к огню, переобулись и тотчас заснули. Однако, сон наш не был глубоким. Каждый раз, как только уменьшался огонь в костре, мороз давал себя чувствовать.
Я часто просыпался, подкладывал дрова в костер, сидел, дремал, зяб и клевал носом.