Неточные совпадения
Алексей. Фомин, возьмите. Да револьвер, револьвер возьмите… а, черт!
Ну и сильный
же ты, Горька, вот не ожидал, что ты такой сильный. Сиди!
Георгий Дмитриевич (нетерпеливо и резко). Ах, мама!
Ну и ночью,
ну и стреляют,
ну и что
же? Ах, мама, всегда вы не те слова скажете, что надо.
Георгий Дмитриевич.
Ну хорошо,
ну хорошо… дайте
же ей воды.
Георгий Дмитриевич.
Ну и дубина
же этот товарищ.
Георгий Дмитриевич. Да что ты затвердил! Этот,
ну да, этот, потому что другого нет и… перестань
же, Алексей, я тебя прошу. Человек каждый день бывает у нас в доме, а ты припоминаешь его, как будто первый раз в жизни услыхал. Что за комедия!
Георгий Дмитриевич. Уже? Нет, для реакции рано.
Ну, что
же?
Алексей.
Ну, а как
же быть, конечно, пусто… Так вот, Фомин, на лыжах, значит, послезавтра…
Коромыслов. Твой брат строгий, я его знаю.
Ну, а я пущу тебя, куда хочешь, и даже сам с тобою пойду. Значит, в доме пусто и можно скандалить, сколько угодно — это хорошо. Я люблю, когда в доме пусто… Ах, это вы, Вера Игнатьевна. Здравствуйте! Как
же это у вас коньяку нет, Вера Игнатьевна! Живете полным домом, а коньяку нет! (Отходит с нею, что-то тихо ей говоря.)
Екатерина Ивановна. Зачем вы напомнили мне… О, какая тоска… Я была несчастна, я была безумна, когда я отдалась вам. Какой вы ничтожный, — разве
же вы не понимаете, что я от презрения отдалась вам, от этой горькой обиды… Он отравил меня. Меня он смел заподозрить, что я ваша любовница…
ну, так вот, так пусть это будет правдой, так пусть я ваша любовница, — вы довольны?
Алексей. Катя,
ну послушай
же.
Коромыслов.
Ну, вот это самое ему и скажите. Ведь немыслимо
же такой разговор вести через посредников как вы полагаете? Красивый у вас парк — это имение вашей матушки?
Георгий Дмитриевич.
Ну как
же! И Коромыслов прекрасный человек. Если бы ты знала, как он мне помог в те дни… Катя, Катечка… неужели ты снова моя жена?
Лиза. Оттого, что надоело. Господи, каждый день посылают в театр и все еще спрашивают: вы в театре бываете?
Ну, какое вам дело до того, бываю я в театре или нет? а тоже спрашиваете. И я знаю, почему это: как только что-нибудь нужно от меня скрыть, так меня посылают в театр. И мама, глупая, об этом
же в письмах спрашивает — не знает, для чего у них тут театр!
Лиза.
Ну, конечно
же, нет! Мы с ним жили душа в душу. Послушайте, Павел Алексеич, вы только никому не говорите: кажется, у них что-то произошло с Катей.
Коромыслов.
Ну, тебе больно? — и что
же ты, наконец, чувствуешь, скажи!
Ну, хоть иногда, в минуты просветления, ты видишь, во что ты превращаешься?
Коромыслов. Екатерина Ивановна! (Подходит, наклоняется. Осторожно касается плеча). Екатерина Ивановна, Катя, как друг… Встаньте,
ну, дорогая,
ну, голубчик. Нельзя
же так лежать.
Торопец. Скажите, как удивили…
Ну и взглянула,
ну и обожгла, н-ну и пронзила… так зачем
же ты ее без глаз берешь. Что это тебе — институтка? А где страсть? — а где грех и это, как его… вожделение? Ага!
Торопец(сердито). Про какую еще Екатерину Ивановну?
Ну и плечи,
ну и грудь, — это мне всякая натурщица даст… а ты глаза мне дай! Ведь я
же видел, ведь это
же богатство.
Ментиков(пугаясь).
Ну,
ну, я не буду — я ведь шучу. Я шутник. Это люди почему-то считают меня мрачным, а ведь я шутник! Лизочка, виноват, Елизавета Ивановна, —
ну, а ручку можно? Только пальчик, один малюсенький, невинный пальчик… Да я
же шучу, как это глупо! (Последние слова договаривает один, так как Лиза ушла. Еще некоторое время Ментиков сидит за занавесом, ожидая, не будет ли шуму; потом незаметно выходит и окольными путями пробирается к столу.)
Цветешь, Яков? А, и ты тут, Алеша? — давно не видались, что редко заглядываешь… занят?
Ну, кто еще… Лиза, Катя… с ними я сегодня виделся (смеется). Ох,
ну и устал
же я сегодня: пять часов толкли воду в ступе.
Ментиков.
Ну и пьян — так что
же из этого. Я человек скромный, но у меня есть свои потребности: выпить рюмку вина в хорошей компании… За ваше здоровье, Георгий Дмитриевич, и за всех, кто не кривляки.
Тепловский.
Ну вот еще, ученого учи!.. (Нетерпеливо.) Да что
же он там? — надо самому пойти… Ага…