От 17 февраля: «Я желаю, чтоб ты показал или прочел ей <А. О. Смирновой> все, что я писал о Гоголе. Я желал бы, чтоб все, мною написанное и сказанное о нем, было тогда же напечатано: ибо теперь, после его ответа на мое письмо, я уже не стану ни говорить, ни
писать о нем. Ты не знаешь этого письма. Я перенес его спокойно и равнодушно; но самые кроткие люди, которые его прочли, приходили в бешенство».
Неточные совпадения
Причины же, почему я так поступил, состоят в следующем: четыре года прошли, как мы лишились Гоголя; кроме биографии и напечатанных в журналах многих статей,
о нем продолжают
писать и печатать; ошибочные мнения
о Гоголе, как
о человеке, вкрадываются в сочинения всех пишущих
о нем, потому что из них — даже сам биограф его — лично Гоголя не знали или не находились с ним в близких сношениях.
Я легкомысленно возразил, что у нас
писать не
о чем, что в свете все так однообразно, гладко, прилично и пусто, что
Вследствие письма Гоголя ко мне Щепкин
писал к нему, что письмо к Загоскину отдано давно,
о чем он его уведомлял; но, кажется, Гоголь не получал этого письма, потому что не отвечал на него и уехал немедленно за границу.
В 1839 году Погодин ездил за границу, имея намерение привезти с собою Гоголя. Он ни слова не
писал нам
о свидании с Гоголем, и хотя мы сначала надеялись, что они воротятся в Москву вместе, но потом уже потеряли эту надежду. Мы жили лето на даче в Аксиньине, в десяти верстах от Москвы. 29 сентября вдруг получаю я следующую записку от Михаила Семеновича Щепкина...
7 декабря я
написал к Гоголю обо всем случившемся со мной и также
о том, что теперь я сам не знаю, когда поеду, и чтоб он не ждал меня.
Я мало помню таких разговоров, но заключаю
о них по письмам Константина, которые он
писал около 20 января к Вере в Курск и к Мише в Петербург.
Первое действие комедии,
о которой
пишет Гоголь, принадлежит к той самой пиесе, которую Щепкин, под названием «Дядька в хлопотах», давал себе в бенефис в прошедшую зиму, через год после кончины Гоголя.
Между тем Гоголь получил известие
о нашем несчастье. Не помню,
писал ли я сам к нему об этом, но знаю, что он
написал ко мне утешительное письмо, которое до меня не дошло и осталось для меня неизвестным. Письмо было послано через Погодина; вероятно, оно заключало в себе такого рода утешения, до которых я был большой неохотник и мог скорее рассердиться за них, чем утешиться ими. Погодин знал это очень хорошо и не отдал письма, а впоследствии или затерял, или обманул меня, сказав, что письма не нашел.
Вера очень справедливо
пишет в письме к М. Карташевской, что как-то странно видеть мать Гоголя и слышать, как она говорит
о нем.
Аксаков долго не отвечал Гоголю и 31 марта 1844 г.
писал о том сыну Ивану...
Гоголь, желая познакомить А.
О. Смирнову со своими московскими друзьями и в особенности с Аксаковым,
писал ей от 4 июня 1845 года...
«
О книге Гоголя надо говорить или
писать много и долго: я читаю ее во второй раз и очень медленно.
«Прочитав в другой раз статью
о лиризме наших поэтов, я впал в такое ожесточение, что, отправляя к Гоголю письмо Свербеева, вместо нескольких строк, в которых хотел сказать, что не буду
писать к нему письма об его книге до тех пор, пока не получу ответа на мое письмо от 9 декабря,
написал целое письмо, горячее и резкое,
о чем очень жалею…
О том же
писал С. Т. Аксаков в письме к сыну Ивану от 28 марта...
Константин Аксаков еще ранее, при первом известии
о возвращении Гоголя в Россию и в ожидании свидания с ним,
писал ему в Васильевку
о «Выбранных местах из переписки с друзьями...
Глубоко потрясенный неожиданным известием
о кончине Гоголя, Аксаков
написал своим сыновьям взволнованное письмо...
Райский пришел к себе и начал с того, что списал письмо Веры слово в слово в свою программу, как материал для характеристики. Потом он погрузился в глубокое раздумье, не о том, что она
писала о нем самом: он не обиделся ее строгими отзывами и сравнением его с какой-то влюбчивой Дашенькой. «Что она смыслит в художественной натуре!» — подумал он.
Неточные совпадения
Почтмейстер. Нет,
о петербургском ничего нет, а
о костромских и саратовских много говорится. Жаль, однако ж, что вы не читаете писем: есть прекрасные места. Вот недавно один поручик
пишет к приятелю и описал бал в самом игривом… очень, очень хорошо: «Жизнь моя, милый друг, течет, говорит, в эмпиреях: барышень много, музыка играет, штандарт скачет…» — с большим, с большим чувством описал. Я нарочно оставил его у себя. Хотите, прочту?
Стародум(один). Он, конечно,
пишет ко мне
о том же,
о чем в Москве сделал предложение. Я не знаю Милона; но когда дядя его мой истинный друг, когда вся публика считает его честным и достойным человеком… Если свободно ее сердце…
Г-жа Простакова. Полно, братец,
о свиньях — то начинать. Поговорим-ка лучше
о нашем горе. (К Правдину.) Вот, батюшка! Бог велел нам взять на свои руки девицу. Она изволит получать грамотки от дядюшек. К ней с того света дядюшки
пишут. Сделай милость, мой батюшка, потрудись, прочти всем нам вслух.
"Сижу я, —
пишет он, — в унылом моем уединении и всеминутно
о том мыслю, какие законы к употреблению наиболее благопотребны суть.
Но он не без основания думал, что натуральный исход всякой коллизии [Колли́зия — столкновение противоположных сил.] есть все-таки сечение, и это сознание подкрепляло его. В ожидании этого исхода он занимался делами и
писал втихомолку устав «
о нестеснении градоначальников законами». Первый и единственный параграф этого устава гласил так: «Ежели чувствуешь, что закон полагает тебе препятствие, то, сняв оный со стола, положи под себя. И тогда все сие, сделавшись невидимым, много тебя в действии облегчит».