Неточные совпадения
Только в стрельбе с подъезда к
птице крупной и сторожкой, сидящей на земле, а не на деревьях, собака мешает, потому что
птица боится ее; но если собака вежлива, [То есть не гоняется за
птицей и совершенно послушна] то она во время самого подъезда будет идти под дрожками или под телегой, так что ее и не
увидишь; сначала станет она это делать по приказанию охотника, а потом по собственной догадке.
Когда мне сказали об этом, я не хотел верить и один раз, полубольной, отправился сам в болото и, подкравшись из-за кустов,
видел своими глазами, как мои собаки приискивали дупелей и бекасов, выдерживали долгую стойку, поднимали
птицу, не гоняясь за ней, и, когда бекас или дупель пересаживался, опять начинали искать… одним словом: производили охоту, как будто в моем присутствии.
Очевидно, что во время стрельбы собака не нужна, но поутру необходимо употреблять ее для отыскания убитых и подбитых дупелей, которые иногда имеют еще силы отойти довольно далеко. В заключение скажу, что мне показалось как-то совестно убивать
птицу пьяную, безумную, вследствие непреложного закона природы,
птицу, которая в это время не
видит огня и не слышит ружейного выстрела!
Вероятно, есть такие выродки между всеми породами
птиц; из поименованных же выше мною первых пяти пород я некоторых не только
видел, но и бивал.
При сем должно заметить, что все эти три породы дичи, то есть болотные куры, погоныши и особенно коростели луговые, чрезвычайно портят поиск легавых собак, ибо дух от них очень силен; собака горячится и,
видя, что
птица после каждой стойки все уходит дальше, бросается догонять ее, теряет след, сбивается и получает самые дурные привычки.
Они слышат пискотню молодых и покрякиванье маток, слышат шелест камыша, даже
видят, как колеблются его верхушки от множества пробирающихся в тростнике утят, а нельзя поживиться добычей: «глаз
видит, да зуб неймет!» Хищные
птицы не бросаются за добычей в высокую траву или кусты: вероятно, по инстинкту, боясь наткнуться на что-нибудь жесткое и острое или опасаясь помять правильные перья.
Когда молодые подрастут в полгуся и больше и даже почти оперятся, только не могут еще летать, [Водяная
птица в этом отношении совершенно противоположна некоторым породам степной дичи; перья в крыльях Молодых тетеревов, куропаток и перепелок вырастают прежде всего, и они еще в пушку могут перелетывать, а у всей водяной Дичи, напротив, перья в крыльях вырастают последние, так что даже безобразно
видеть на выросшем и оперившемся теле молодого гуся или утки голые папоротки с синими пеньками] что бывает в исходе июня или начале июля, — охотники начинают охотиться за молодыми и старыми, линяющими в то время, гусями и называющимися подлинь.
Она отличается от всех
птиц внутренним устройством своего организма, и один только стрепет, как мы
увидим ниже, разделяет с нею эту особенность.
Однажды подъезжал я к стрепету, который, не подпустив меня в настоящую меру, поднялся; я ударил его влет на езде, и мне показалось, что он подбит и что, опускаясь книзу, саженях во ста от меня, он упал; не выпуская из глаз этого места, я сейчас побежал к нему, но, не добежав еще до замеченной мною местности, я на что-то споткнулся и едва не упал; невольно взглянул я мельком, за что задела моя нога, и
увидел лежащего стрепета с окровавленною спиной; я счел его за подстреленного и подумал, что ошибся расстоянием;
видя, что
птица жива, я проворно схватил ее и поднял.
Несмотря на то, добрая собака с долгим и верхним чутьем весьма полезна для отыскиванья стрепетов, которые иногда, особенно врассыпную, так плотно и крепко таятся в траве или молодом хлебе, что охотник проедет мимо и не
увидит их, но собака с тонким чутьем почует стрепетов издалека и поведет прямо к ним охотника; зато боже сохрани от собаки горячей и гоняющейся за
птицей: с ней не убьешь ни одного стрепета.
Испуганная стая, взволновавшись, с шумом улетала, но, сделав круг и не
видя нигде присутствия человека, возвращалась назад и нередко вновь опускалась на прежнее место единственно потому, что я не выходил из своего убежища и не подбирал убитых или подстреленных кроншнепов; последнее обстоятельно очень важно, потому что к раненой
птице почти всегда опустится стая.
Охотники не уважают кречеток единственно потому, что встречают их только в то время, когда они бывают очень худы телом, как и всякая
птица во время вывода детей; но я никогда не пренебрегал кречетками из уважения к их малочисленности, ибо в иной год и десятка их не убьешь, даже не
увидишь.
Во-первых,
птица вообще мало боится шума и стука, если не
видит предмета, его производящего, во-вторых, токующий тетерев, особенно глухой, о чем я буду говорить ниже, не только ничего не слышит, но и не
видит.
Вообще я должен сказать, что писал о том, что
видел своими глазами, и называл
птиц, как называют их народ и охотники, мои туземцы.
Но кроме врагов, бегающих по земле и отыскивающих чутьем свою добычу, такие же враги их летают и по воздуху: орлы, беркуты, большие ястреба готовы напасть на зайца, как скоро почему-нибудь он бывает принужден оставить днем свое потаенное убежище, свое логово; если же это логово выбрано неудачно, не довольно закрыто травой или степным кустарником (разумеется, в чистых полях), то непременно и там
увидит его зоркий до невероятности черный беркут (степной орел), огромнейший и сильнейший из всех хищных
птиц, похожий на копну сена, почерневшую от дождя, когда сидит на стогу или на сурчине, —
увидит и, зашумев как буря, упадет на бедного зайца внезапно из облаков, унесет в длинных и острых когтях на далекое расстояние и, опустясь на удобном месте, съест почти всего, с шерстью и мелкими костями.
Неточные совпадения
— Постой! мы люди бедные, // Идем в дорогу дальную, — // Ответил ей Пахом. — // Ты,
вижу,
птица мудрая, // Уважь — одежу старую // На нас заворожи!
— Как же мы пойдем? Болото отличное, я
вижу, и ястреба̀, — сказал Степан Аркадьич, указывая на двух вившихся над осокой больших
птиц. — Где ястреба̀, там наверное и дичь есть.
Безумно летают в нем вверх и вниз, черкая крыльями,
птицы, не распознавая в очи друг друга, голубка — не
видя ястреба, ястреб — не
видя голубки, и никто не знает, как далеко летает он от своей погибели…
Усталые глаза его
видели во тьме комнаты толпу призрачных, серых теней и среди них маленькую девушку с лицом
птицы и гладко причесанной головой без ушей, скрытых под волосами.
Самгин, снимая и надевая очки, оглядывался, хотелось
увидеть пароход, судно рыбаков, лодку или хотя бы
птицу, вообще что-нибудь от земли. Но был только совершенно гладкий, серебристо-зеленый круг — дно воздушного мешка; по бортам темной шкуны сверкала светлая полоса, и над этой огромной плоскостью — небо, не так глубоко вогнутое, как над землею, и скудное звездами. Самгин ощутил необходимость заговорить, заполнить словами пустоту, развернувшуюся вокруг него и в нем.