Неточные совпадения
Для охотников, стреляющих влет мелкую, преимущественно болотную птицу, не нужно ружье, которое бы било дальше пятидесяти или, много, пятидесяти пяти шагов: это самая дальняя мера; по большей части в болоте приходится стрелять гораздо ближе; еще менее нужно, чтоб ружье било слишком кучно, что, впрочем, всегда соединяется
с далекобойностью; ружье, несущее дробь кучею, даже невыгодно для мелкой дичи; из него гораздо скорее дашь промах, а если возьмешь очень верно на близком расстоянии, то непременно разорвешь птицу: надобно только, чтоб ружье ровно и не слишком широко рассевало во все стороны мелкую дробь, обыкновенно употребляемую в охоте
такого рода, и чтоб заряд ложился, как говорится, решетом.
Вообще надобно сказать, что, несмотря на новое устройство, впрочем давно уже появившееся,
так называемых полуторных и двойных камер в казенном щурупе, несмотря на новейшее изобретение замков
с пистонами, — старинные охотничьи ружья били кучнее, крепче и дальше нынешних ружей, изящных по отделке и очень удобных для стрельбы мелкою дробью мелкой дичи, но не для стрельбы крупной дробью крупной дичи.
Неверность
таких предположений всего лучше объясняется опытом: кто из охотников не видал ружей
с чрезвычайно короткими стволами, которые бьют отлично хорошо: кучно, далеко и крепко?
Такой заряд, пригодный только для ружей небольшого малопульного калибра, бывает иногда
с первого раза впору, по большей части несколько маловат, но никогда велик; для широкоствольного же ружья он будет чрезмерно велик, а для узенького — слишком мал; но по заряду в ружье среднего калибра уже сделать приблизительно заряд и для широкого и для узенького ствола.
У простых охотников есть ружья, которые отдают всегда, всякими зарядами; мне попадались
такие ружья
с подушечками на прикладах, чтоб не сбивать щеки.
Притом осечки у ружья
с кремнем могут происходить и от других многих причин, кроме сырости: а) ветер может отнесть искры в сторону; б) кремень притупиться или отколоться; в) огниво потерять твердость закалки и не дать крупных искр; г) наконец, когда все это в исправности, осечка может случиться без всяких, по-видимому, причин: искры брызнут во все стороны и расположатся
так неудачно, что именно на полку
с порохом не попадут.
Всякий охотник знает необходимость легавой собаки: это жизнь, душа ружейной охоты, и предпочтительно охоты болотной, самой лучшей; охотник
с ружьем без собаки что-то недостаточное, неполное! Очень мало родов стрельбы, где обойтись без нее, еще менее
таких, в которых она могла бы мешать.
Только в стрельбе
с подъезда к птице крупной и сторожкой, сидящей на земле, а не на деревьях, собака мешает, потому что птица боится ее; но если собака вежлива, [То есть не гоняется за птицей и совершенно послушна] то она во время самого подъезда будет идти под дрожками или под телегой,
так что ее и не увидишь; сначала станет она это делать по приказанию охотника, а потом по собственной догадке.
Если и поднимешь нечаянно, то редко убьешь, потому что не ожидаешь;
с доброю собакой, напротив, охотник не только знает, что вот тут, около него, скрывается дичь, но знает, какая именно дичь; поиск собаки бывает
так выразителен и ясен, что она точно говорит
с охотником; а в ее страстной горячности, когда она добирается до птицы, и в мертвой стойке над нею — столько картинности и красоты, что все это вместе составляет одно из главных удовольствий ружейной охоты.
Для приобретения совершенного послушания обучаемой молодой собаки надобно сначала употреблять ласку
так, чтоб она сильно привязалась к хозяину, и непременно самому ее кормить; но
с возрастом собаки надобно оставлять ласковость, никогда не играть
с нею и быть всегда серьезным и настойчивым.
С борзыми собаками травить одних зайцев, изредка добыть лису:
с тенетами тоже;
с ястребами и
с соколами — тоже, то есть травить какую-нибудь одну породу птиц, сетьми, неводами и удочкой ловить одну рыбу, и
так далее.
Правда, рано утром, и то уже в исходе марта, и без лыж ходить по насту, который иногда бывает
так крепок, что скачи куда угодно хоть на тройке; подкрасться как-нибудь из-за деревьев к начинающему глухо токовать краснобровому косачу; нечаянно наткнуться и взбудить чернохвостого русака
с ремнем пестрой крымской мерлушки по спине или чисто белого как снег беляка: он еще не начал сереть, хотя уже волос лезет; на пищик [Пищиком называется маленькая дудочка из гусиного пера или кожи
с липового прутика, на котором издают ртом писк, похожий на голос самки рябца] подозвать рябчика — и кусок свежей, неперемерзлой дичины может попасть к вам на стол…
Птицы бывало
такое множество, что все болота, разливы рек, берега прудов, долины и вражки
с весенними ручьями, вспаханные поля бывали покрыты ею.
Перепелки точно бывают
так жирны осенью, что
с трудом могут подняться, и многих брал я руками из-под ястреба; свежий жир
таких перепелок, употребленных немедленно в пищу, точно производит ломоту в теле человеческом; я испытал это на себе и видал на других, но дело в том, что это были перепелки обыкновенные, только необыкновенно жирные.
Говоря о болотной дичи, я часто буду упоминать о месте ее жительства, то есть о болотах. Я стану придавать им разные названия: чистых, сухих, мокрых и проч., но людям, не знакомым
с ними в действительности,
такие эпитеты не объяснят дела, и потому я хочу поговорить предварительно о качествах болот, весьма разнообразных.
С непривычки может закружиться голова и ходить покажется страшно, хотя и не опасно, если болота не имеют
так называемых окошек, то есть мест, не заросших крепкими корнями трав и растений.
Окошки чистые, не малые, в которых стоит жидкая тина или вода, бросаются в глаза всякому, и никто не попадет в них; но есть прососы или окошки скрытные,
так сказать потаенные, небольшие, наполненные зеленоватою, какою-то кисельною массою, засоренные сверху старою, сухою травою и прикрытые новыми, молодыми всходами и побегами мелких, некорнистых трав;
такие окошки очень опасны; нередко охотники попадают в них по неосторожности и горячности, побежав к пересевшей или подстреленной птице, что делается обыкновенно уже не глядя себе под ноги и не спуская глаз
с того места, где села или упала птица.
— Весенняя стрельба бекасов
с прилета несравненно труднее осенней и для меня приятнее, хотя она не
так добычлива: во-первых, потому, что
с прилета всякая птица дорога, а бекасы еще дороже, и, во-вторых, потому, что чем более трудности, тем более требуется искусства от охотника и тем драгоценнее делается добыча.
Дупель
так сходен перьями и складом
с бекасом, что их не вдруг даже различишь, если не обратишь внимания на разность в величине и не увидишь хлупи или брюшка, которое у дупеля не белое, а серо-пестрое.
По прошествии времени весенних высыпок, на которых смешиваются все эти три лучшие породы дичи (дупель, бекас и гаршнеп), о превосходстве которых я уже довольно говорил, дупели занимают обыкновенные свои болота
с кочками, кустиками, а иногда большими кустами не мокрые, а только потные — и начинают слетаться по вечерам на тока, где и остаются во всю ночь,
так что рано поутру всегда их найти еще в сборище на избранных ими местах.
Белый подбой под их хвостиками, состоящий из мелких перышек, часто мелькает в темноте, но ясно разглядеть ничего нельзя. только
с достоверностию предположить, что самцы совокупляются в это время
с самками и горячо дерутся за них между собою: измятая трава и выщипанные перья, по ней разбросанные, подтверждают
такое предположение.
Дупелей бьют по большей части тою же дробью (то есть 9-м нумером), как и бекасов, но лучше употреблять дробь 8-го нумера; для дупелей же, напуганных стрельбою, — как то бывает всегда на токах, куда они, разлетаясь от выстрелов, постоянно возвращаются и где они делаются, наконец,
так сторожки, что поднимаются шагах в пятидесяти или более, — я употреблял
с успехом дробь 7-го нумера.
Но не всегда и не все болота, посещаемые охотниками, подвергаются
такому опустошению: это случается только
с местами новыми, нетронутыми, никогда не стрелянными.
Болотные кулики, несчастные жертвы всякого стрелка,
так беспощадно истребляемые, мало уважаются охотниками, без сомнения, потому, что их везде много и что во время сиденья на яйцах и вывода детей только ленивый не бьет их: ибо не умеющий вовсе стрелять в лет может стрелять их сидячих; но
с прилета или на отлете никакой охотник ими не пренебрегает.
Впрочем, я изредка встречал их и на соседних прудах и на своем собственном как
с весны, в исходе апреля,
так и в августе месяце, но всегда понемногу; крик их также совершенно особенный и далеко слышный.
По крайней мере я нигде не нахаживал их гнезд, но, вероятно, они выводят детей где-нибудь недалеко, по уремам и займищам (нередко болотистым) средних рек и даже рек меньшей величины, потому что я находил их
с молодыми на прудах именно
таких рек.
Травник
с первого взгляда похож на красноножку: он также серо-пестрый, хотя светлее пером, и также имеет красные ноги и нос; но он гораздо меньше щеголя, особенно телом; ноги его бледно-красноваты; пестрины не
так ярки и определенны, и вообще он не
так крепок, складен и красив.
Вот описание
с натуры молодого травника, — старые же несравненно светлее или белее пером: длина от носа до хвоста шесть вершков, длина носа без малого вершок, половина носа к корню красноватого цвета
с маленькою чернотой на верхней половинке, а концы обеих половинок носа черноваты, голова, шея и спина серо-каштанового цвета,
такого же цвета и крылья; правильные перья темно-каштановые; хвост средней величины, беловатый
с поперечными коричневыми полосками, брюхо беловатое
с коричневыми крапинами; длина ног два
с четвертью вершка, цвет их красноватый.
Нравами также они совершенно сходны;
так же вьют гнезда на кочках,
так же самка кладет четыре яйца,
так же самец разделяет
с нею заботы о высиживании яиц и сохранении детей, к которым оказывают травники
такую же, если не большую, горячность.
Все, что я писал о избиении сих последних во время вывода детей, совершается и над травниками; от большей глупости (
так нецеремонно и жестко выражаются охотники) или горячности к детям они еще смелее и ближе,
с беспрестанным, часто прерывающимся, коротким, звенящим криком или писком, похожим на слоги тень, тень, подлетают к охотнику и погибают все без исключения, потому что во время своего летания около собаки или стрелка часто останавливаются неподвижно в воздухе, вытянув ноги и трясясь на одном месте.
В образе жизни и нравах совершенно сходен
с травником, вместе
с ним живет в болотах, только гораздо в меньшем числе, отличается
такою же горячностью к детям и
так же бросается на охотников
с криком, чрезвычайно похожим на стон или хныканье, но охотники стреляют их неохотно; перебив прежде куликов болотных и травников, потом уже охотники удостоивают выстрелами поручейников, отчего они иногда менее истребляются.
Когда вся птица садится на гнезда, они не пропадают, а только уменьшаются в числе,
так что в продолжение всего лета их изредка встречаешь, из чего должно заключить что-нибудь одно: или самцы не сидят на гнездах и не разделяют
с самкою попечения о детях, или чернышей всегда много остается холостых.
Впрочем, светло-зеленые ноги фифи слишком длинны относительно величины тела, хотя это его не безобразит, брюшко, также нижняя сторона шеи под горлышком очень белы; он весь пестрый, серо-каштановый и в то же время зеленоватый; глаза маленькие, черные, и
такого же цвета нос, длиною
с лишком
с полвершка; хвост маленький, состоящий из белых перышек
с темными поперечными, косыми полосками в виде елки; подбой крыльев дымчатый.
Никто из охотников не нахаживал его гнезд, но все знают, что в осенний пролет (то есть в августе) фифи появляются несравненно в большем числе: очевидно, что они возвращаются
с молодыми. Их убивать иногда по нескольку вдруг. Мясо их нежно и вкусно, хотя никогда не бывает очень жирно; впрочем, они
так рано пропадают, что им некогда разжиреть.
Так же как и зуйки, песочники летают низко и никогда не вьются над охотником от детей, а кружатся около чего или перелетывают
с места на место; всего чаще бегают кругом, стараясь отвесть в сторону собаку или человека.
Есть другой род песочников, вдвое крупнее и
с черными большими глазами, без желтых около них ободочков; но я
так мало их видел, что ничего более сообщить не могу.
При всей своей миниатюрности он имеет все стати куличка и
так соразмерен в своих частях, перышки его, которыми он совершенно сходен (в уменьшенном виде)
с осенним курахтанчиком,
так красивы, что я не знаю птички его миловиднее.
Вот точное описание
с натуры петушка курахтана, хотя описываемый далеко не
так красив, как другие, но зато довольно редок по белизне своей гривы: нос длиною в полвершка, обыкновенного рогового цвета; глаза небольшие, темные; головка желтовато-серо-пестрая;
с самого затылка начинается уже грива из белых, длинных и довольно твердых в основании перьев, которые лежат по бокам и по всей нижней части шеи до самой хлупи; на верхней же стороне шеи, отступя пальца на два от головы, уже идут обыкновенные, серенькие коротенькие перья; вся хлупь по светло-желтоватому полю покрыта черными крупными пятнами и крапинами; спина серая
с темно-коричневыми продольными пестринами, крылья сверху темные, а подбой их белый по краям и пепельный под плечными суставами; в коротеньком хвосте перышки разных цветов: белые
с пятнышками, серые и светло-коричневые; ножки светло-бланжевые.
Мне случилось однажды, сидя в камыше на лодке
с удочкой, услышать свист, похожий на отрывистый свист или крик погоныша, только не чистый, а сиповатый; вскоре за тем выплыла из осоки болотная курица, и я подумал, что этот сиповатый крик принадлежит ей; потом, чрез несколько лет, я услышал точно
такой же сиповатый свист в камыше отдельного озерка; я послал туда собаку, наверное ожидая болотной курицы, но собака выгнала мне погоныша, которого я и убил.
Конечно, только охотник, принявший в соображение дальность меры, расстояние между летевшими птицами, несоразмерную
с их величиною крупноту дроби, неверность выстрела, невероятно счастливый разнос дроби и редкость добычи, — может вообразить мою тогдашнюю безумную радость. Желаю каждому страстному охотнику, возвращаясь домой,
так удачно разрядить свое ружье!
Чистый и мелодический свист болотного коростелька вместе
с токованьем бекаса и задорным криком полевого коростеля, живущего часто неподалеку от них в поемных лугах, придает
такую жизнь весенней майской ночи, которую гораздо легче чувствовать, чем описать.
— Пигалица составляет нечто среднее между куликом и полевым курахтаном;
с последним она сходна величиною тела и станом; ноги и шея у ней довольно длинны, но далеко не
так, как у настоящих куличьих пород; нос хотя не куриного устройства, но все вдвое короче, чем у кулика, равного
с ней величиною: он не больше четверти вершка, темного цвета; длина пигалицы от носа до хвоста семь вершков.
Пониже глаз, по обеим сторонам, находится по белой полоске, и между ними, под горлом, идет темная полоса;
такого же цвета,
с зеленоватым отливом, и зоб, брюхо белое; ноги длиною три вершка, красно-свинцового цвета; головка и спина зеленоватые,
с бронзово-золотистым отливом; крылья темно-коричневые, почти черные,
с белым подбоем до половины; концы двух правильных перьев белые; хвост довольно длинный; конец его почти на вершок темно-коричневый, а к репице на вершок белый, прикрытый у самого тела несколькими пушистыми перьями рыжего цвета; и самец и самка имеют хохолки, состоящие из четырех темно-зеленых перышек.
Иногда на
таких горных родниках, падающих
с значительной высоты, ставят оренбургские поселяне нехитрые мельницы-колотовки, как их называют, живописно прилепляя их к крутому утесу, как ласточка прилепляет гнездо к каменной стене.
Очень редко по берегам их растет мелкий кустарник. Если взглянуть на
такую реку, извивающуюся по степи,
с высокого места, что случается довольно редко, то представится необыкновенное зрелище: точно на длинном бесконечном снурке, прихотливо перепутанном, нанизаны синие яхонты в зеленой оправе, перенизанные серебряным стеклярусом: текущая вода блестит, как серебро, а неподвижные омуты синеют в зеленых берегах, как яхонты.
Смотря по возвышенной или низменной местности, окрестности
такой реки бывают сухи или болотисты, В последнем случае необозримые, бесконечные камыши, проросшие кустами и лесом,
с озерами более или менее глубокими, представляют самые благонадежные, просторные и крепкие места для вывода и укрывательства
с молодыми всякой птице и преимущественно водяной дичи.
Темный цвет лесных озер, кроме того, что кажется
таким от отражения темных стен высокого леса, происходит существенно от того, что дно озер образуется из перегнивающих ежегодно листьев,
с незапамятных времен устилающих всю их поверхность во время осеннего листопада и превращающихся в черный, как уголь, чернозем, оседающий на дно; многие думают, что листья, размокая и разлагаясь в воде, окрашивают ее темноватым цветом.
Пруды проточные на порядочных реках, поднимающих мельницы от четырех до восьми поставов,
с широкими, всегда камышистыми разливами, сквозь проросшие, по мелководью, разными водяными травами и цветами, имеющие в протяжении несколько верст, — вот истинное раздолье для всякой водяной птицы, которая сваливается на
такие пруды со всех сторон.
Когда молодые подрастут в полгуся и больше и даже почти оперятся, только не могут еще летать, [Водяная птица в этом отношении совершенно противоположна некоторым породам степной дичи; перья в крыльях Молодых тетеревов, куропаток и перепелок вырастают прежде всего, и они еще в пушку могут перелетывать, а у всей водяной Дичи, напротив, перья в крыльях вырастают последние,
так что даже безобразно видеть на выросшем и оперившемся теле молодого гуся или утки голые папоротки
с синими пеньками] что бывает в исходе июня или начале июля, — охотники начинают охотиться за молодыми и старыми, линяющими в то время, гусями и называющимися подлинь.
Но до этой охоты я никогда не был охотник, ибо ее производить и без ружья
с приученными к
такой ловле собаками.