Неточные совпадения
Я думал сначала говорить подробно в моих записках вообще о ружейной охоте,
то есть не только о стрельбе, о дичи, о ее нравах и
местах жительства в Оренбургской губернии, но также о легавых собаках, ружьях, о разных принадлежностях охоты и вообще о всей технической ее части.
Притом приклад кривой ложи будет приходиться прямо ложбиной,
то есть углублением средины, в плечную кость, ляжет плотно и не станет двигаться с
места или вертеться.
В
тех местах, где болот мало или они бывают залиты полою водою и стоят сплошными лужами, как большие озера, — дупел и, бекасы и гаршнепы очень любят держаться большими высыпками на широко разлившихся весенних потоках с гор, которые, разбегаясь по отлогим долинам или ровным скатам, едва перебираются по траве, отчего луговина размокает, как болото.
Уже нет больших стай: пролетная — пролетела, прилетная разбирается парами и держится предпочтительно около
тех мест, где замышляет вить гнезда.
В
то же время, независимо от сидящих, новые стаи всего разноплеменного птичьего царства летают, кружатся над вашею головою, опускаются, поднимаются, перелетывают с
места на
место, сопровождая каждое свое движение радостным, веселым, особенным криком.
Приступая к описанию дичи, я считаю за лучшее начать с лучшей,
то есть с болотной, о чем я уже и говорил, и притом именно с бекаса, или, правильнее сказать, со всех трех видов этой благородной породы, резко отличающейся и первенствующей между всеми остальными. Я разумею бекаса, дупельшнепа и гаршнепа, сходных между собою перьями, складом, вообще наружным видом, нравами и особенным способом доставания пищи. К ним принадлежит и даже превосходит их вальдшнеп, но он займет свое
место в разряде лесной дичи.
Этот лет по одним и
тем же
местам называется охотниками «тяга»] издавая известные звуки, похожие на хрюканье или хрипенье, часто вскакивая с большим шумом из-под ног крестьянина, приезжающего в лес за дровами, также был им замечен по своей величине и отличному от других птиц красноватому цвету и получил верное название.
Говоря о болотной дичи, я часто буду упоминать о
месте ее жительства,
то есть о болотах. Я стану придавать им разные названия: чистых, сухих, мокрых и проч., но людям, не знакомым с ними в действительности, такие эпитеты не объяснят дела, и потому я хочу поговорить предварительно о качествах болот, весьма разнообразных.
Она засыхает сверху, во время сильных жаров и засух даже трескается и может жестоко обмануть еще неопытного охотника: если он, обрадовавшись, по-видимому, сухому
месту, прыгнет на него с кочки,
то выкарабкается не скоро.
Природа медленно производит эту работу, и я имел случай наблюдать ее: первоначальная основа составляется собственно из водяных растений, которые, как известно, растут на всякой глубине и расстилают свои листья и цветы на поверхности воды; ежегодно согнивая, они превращаются в какой-то кисель — начало черноземного торфа, который, слипаясь, соединяется в большие пласты; разумеется, все это может происходить только на водах стоячих и предпочтительно в
тех местах, где мало берет ветер.
С непривычки может закружиться голова и ходить покажется страшно, хотя и не опасно, если болота не имеют так называемых окошек,
то есть
мест, не заросших крепкими корнями трав и растений.
Окошки чистые, не малые, в которых стоит жидкая тина или вода, бросаются в глаза всякому, и никто не попадет в них; но есть прососы или окошки скрытные, так сказать потаенные, небольшие, наполненные зеленоватою, какою-то кисельною массою, засоренные сверху старою, сухою травою и прикрытые новыми, молодыми всходами и побегами мелких, некорнистых трав; такие окошки очень опасны; нередко охотники попадают в них по неосторожности и горячности, побежав к пересевшей или подстреленной птице, что делается обыкновенно уже не глядя себе под ноги и не спуская глаз с
того места, где села или упала птица.
Это мнение подтверждается
тем, что очень часто по утрам находят бекасов в
тех местах, где их накануне вечером не было.
В исходе мая бекасы выводятся и держатся сначала в крепких болотных
местах: в кустах, топях и молодых камышах; как же скоро бекасята подрастут,
то мать переводит их в луговые части болот, где суше и растет высокая, густая трава, и остается с ними там, пока они совершенно вырастут.
Не оспаривая этих справедливых причин, я повторяю, что даю первое
место бекасу за быстроту полета и за
то, что убить его несравненно труднее.
На многочисленных токах, куда собираются дупели сотнями, куда никогда не заходила нога охотника, — что не редкость в обширной Оренбургской губернии, — поселяне, как русские, так равно и мордва, чуваши и даже татары, очень много ловят дупелей (как и тетеревов) поножами,
то есть сильями, вплетенными, на расстоянии полуаршина друг от друга, в длинную тонкую веревку, привязанную к нескольким колышкам, которые плотно втыкаются в землю на
тех местах тока, где нужно их расставить.
На расстоянии шестидесяти шагов дупеля не убьешь наповал бекасиною дробью даже 8-м нумером или по крайней мере редко, а только поранишь: он унесет дробь очень далеко и если не умрет скоро,
то долго будет хворать и скрываться в самых глухих болотных
местах.
Как только сольет полая вода, болотные кулики занимают свои родимые болота, в которых живут постоянно каждый год, если какая-нибудь особенная причина не заставит их переменить
места своего жительства. Причины бывают разные: иногда болото высыхает от
того, что пропадают в нем родники или паточины; иногда от
того, что их затопчет скот; иногда от
того, что болото высушивается искусственно людьми и превращается в сенокосные луга или пашню.
По большей части история оканчивается
тем, что через несколько часов шумное, звучное, весело населенное болото превращается в безмолвное и опустелое
место… только легко раненные или прежде пуганные кулики, отлетев на некоторое расстояние, молча сидят и дожидаются ухода истребителя, чтоб заглянуть в свое родное гнездо…
В половине этого месяца они появляются уже отдельными выводками по отлогим берегам прудов и озер, потом собираются к отлету большими стаями по большим рекам и огромным степным озерам и в начале августа совершенно пропадают, по крайней мере в
тех местах Оренбургского края, где я жил и охотился; вероятно, где-нибудь поюжнее они держатся долее.
В
тех местах, где я обыкновенно охотился,
то есть около рек Бугуруслана, Большой Савруши, Боклы и Насягая, или Мочегая (последнее имя более употребительно между простонародными туземцами), кулик-сорока гнезд не вьет и детей не выводит, но около рек Большого Кинеля и Демы я нахаживал сорок с молодыми, и тогда они хотя не очень горячо, но вились надо мной и собакой; вероятно, от гнезд с яйцами вьются они горячее.
Голос у них довольно громкий и в
то же время мелодический; когда взлетают с
места,
то крик их похож на звон маленького серебряного колокольчика.
Если мне случалось как-нибудь нечаянно подойти к их станичке близко, так, что они меня не видели и продолжали беззаботно бегать, доставать из грязи корм, а иногда отдыхать, стоя на одном
месте,
то я подолгу любовался ими, даже не один раз уходил прочь, не выстрелив из ружья…
Когда кулички-воробьи целою стаей перелетают с
места на
место, полетом резвым, но без всякого шума,
то бывает слышен слабый, короткий и хриповатый, но в
то же время необыкновенно мелодический и приятный писк.
Несмотря на
то, что они не дики и не сторожки, много их не убьешь, потому что они не стоят на одном
месте, а все рассыпаются врозь и бегут, не останавливаясь, как ручьи воды, по всем направлениям.
Из этого я заключаю, что болотные куры не слишком удаляются для вывода детей от обыкновенных
мест своего пребывания, как
то делают некоторые породы куличков.
Если случится застать болотную курицу на
месте проходимом,
то она сейчас уйдет в непроходимое; застрелить ее, как дупеля или коростеля из-под собаки, — величайшая редкость; скорее убить, увидев случайно, когда она выплывет из камыша или осоки, чтоб перебраться на другую сторону болотного озерка, прудового материка или залива, к чему иногда ее принудить посредством собаки, а самому с ружьем подстеречь на переправе.
Водяная птица — ближайшая соседка птице болотной; выводит детей если не в болотах,
то всегда в болотистых
местах, и потому я немедленно перехожу к ней, хотя она в общем разряде дичи, по своему достоинству, должна бы занимать последнее
место.
Иногда ручей бежит по открытому
месту, по песку и мелкой гальке, извиваясь по ровному лугу или долочку. Он уже не так чист и прозрачен — ветер наносит пыль и всякий сор на его поверхность; не так и холоден — солнечные лучи прогревают сквозь его мелкую воду. Но случается, что такой ручей поникает,
то есть уходит в землю, и, пробежав полверсты или версту, иногда гораздо более, появляется снова на поверхность, и струя его, процеженная и охлажденная землей, катится опять, хотя и ненадолго, чистою и холодною.
Сломленные бурею и подмытые весеннею водою деревья
местами преграждают ее течение, и, запруженная как будто плотиною, она разливается маленьким прудом, прибывая до
тех пор, пока найдет себе боковой выход или, перевысив толщину древесного ствола, начнет переливать чрез него излишнюю, беспрестанно накопляющуюся воду, легким шумом нарушая тишину лесной пустыни.
Очень редко по берегам их растет мелкий кустарник. Если взглянуть на такую реку, извивающуюся по степи, с высокого
места, что случается довольно редко,
то представится необыкновенное зрелище: точно на длинном бесконечном снурке, прихотливо перепутанном, нанизаны синие яхонты в зеленой оправе, перенизанные серебряным стеклярусом: текущая вода блестит, как серебро, а неподвижные омуты синеют в зеленых берегах, как яхонты.
В отношении к охоте огромные реки решительно невыгодны: полая вода так долго стоит на низких
местах, затопив десятки верст луговой стороны, что уже вся птица давно сидит на гнездах, когда вода пойдет на убыль. Весной, по краям разливов только, держатся утки и кулики, да осенью пролетные стаи, собираясь в дальний поход, появляются по голым берегам больших рек, и
то на самое короткое время. Все это для стрельбы не представляет никаких удобств.
Присутствие родников в озерах доказывается и
тем, что в некоторых
местах и на известной глубине вода в них бывает гораздо холоднее.
Лебединых стай я не видывал: в
тех местах Оренбургской губернии, где я постоянно охотился, лебеди бывают только пролетом, а постоянно не живут и детей не выводят, и для меня появление их не во время пролета было редкостью.
На другой день мордвин соседней деревушки нашел его мертвым за версту от
того места, где я стрелял.
В
местах привольных,
то есть по хорошим рекам с большими камышистыми озерами, и в это время года найти порядочные станицы гусей холостых: они обыкновенно на одном озере днюют, а на другом ночуют. Опытный охотник все это знает, или должен знать, и всегда может подкрасться к ним, плавающим на воде, щиплющим зеленую травку на лугу, усевшимся на ночлег вдоль берега, или подстеречь их на перелете с одного озера на другое в известные часы дня.
Эта сеть развешивается между двумя длинными шестами на
том самом
месте, по которому обыкновенно гусиная стая поздно вечером, почти ночью, возвращается с полей на ночевку.
Замечательно, что гуси, не запутавшиеся в перевесе, а только в него ударившиеся, падают па землю и до
того перепугаются, что кричат, хлопают крыльями, а с
места не летят: без сомнения, темнота ночи способствует такому испугу.
Пролетные утки не
то, что пролетные кулики: кулики живут у нас недели по две и более весной и от месяца до двух осенью, а утки бывают только видимы весной, никогда осенью и ни одного дня на одном
месте не проводят.
Укрывательство же утки от селезня, его преследованье, отыскиванье, гнев, наказанье за побег и за
то, если утка не хочет лететь с ним в другие
места или отказывает ему в совокуплении, — разоренные и растасканные гнезда, разбитые яйца, мертвых утят около них, — все это я видел собственными моими глазами не один раз.
Совсем другое бывает, когда охотник как-нибудь убьет утку (хотя он всегда выбирает селезня): селезень не только будет летать кругом охотника, не налетая, впрочем, слишком близко, по даже несколько дней сряду станет колотиться около
того места, где потерял дружку.
Селезень присядет возле нее и заснет в самом деле, а утка, наблюдающая его из-под крыла недремлющим глазом, сейчас спрячется в траву, осоку или камыш; отползет, смотря по местности, несколько десятков сажен, иногда гораздо более, поднимется невысоко и, облетев стороною, опустится на землю и подползет к своему уже готовому гнезду, свитому из сухой травы в каком-нибудь крепком, но не мокром, болотистом
месте, поросшем кустами; утка устелет дно гнезда собственными перышками и пухом, снесет первое яйцо, бережно его прикроет
тою же травою и перьями, отползет на некоторое расстояние в другом направлении, поднимется и, сделав круг, залетит с противоположной стороны к
тому месту, где скрылась; опять садится на землю и подкрадывается к ожидающему ее селезню.
Стоит только увидеть селезня или заслышать его призывное, впрочем весьма тихое, покрякиванье, — добыча верная: он непременно подпустит стрелка в меру или как-нибудь налетит на него, кружась около одного и
того же
места.
— Наконец, для селезней наступает время линьки, и они также скрываются в крепкие
места, в
те же камышистые пруды и озера, что продолжается с половины июня почти до исхода июля.
Когда собака или человек спугнет ее с гнезда, для чего надобно почти наступить на него,
то она притворяется какою-то хворою или неумеющею летать: трясется на одном
месте, беспрестанно падает, так что, кажется, стоит только погнаться, чтобы ее поймать.
Сам же я отправлялся пешком по берегу реки, шел без всякого шума, выказываясь только в
тех местах, где по положению речных извилин должны были сидеть утки.
Название несколько общее, потому что самки всех утиных пород пером серы, или, если выразиться точнее, серо-пестры, и собственно так называемые серые утки очень сходны со всеми утиными самками. Но
тем не менее серая утка совершенно заслуживает свое имя, потому что она серее всех уток и особенно потому, что даже селезень ее не имеет никаких отметин. Ей по преимуществу принадлежит
место в русской песне, когда говорится...
Чем ранее начинаются палы,
тем они менее опасны, ибо опушки лесов еще сыры, на низменных
местах стоят лужи, а в лесах лежат сувои снега.
Хорошо, что степные
места никогда не выгорают все дотла, а
то негде было бы водиться полевой птице.
В первых кочевьях башкирцы живут до
тех пор, пока не потравят кругом кормов своими стадами; тогда переселяются они на другое
место, а потом даже на третье.