Неточные совпадения
В офицерских каютах было только
место для постели, для комода, который в
то же время служил и столом, и для стула.
«Вам что за дело?» — «Может быть, что-нибудь насчет стола, находите, что это нехорошо, дорого, так снимите с меня эту обязанность: я ценю ваше доверие, но если я мог возбудить подозрения, недостойные вас и меня,
то я готов отказаться…» Он даже встанет, положит салфетку, но общий хохот опять усадит его на
место.
Чаще всего называют дружбу бескорыстным чувством; но настоящее понятие о ней до
того затерялось в людском обществе, что такое определение сделалось общим
местом, под которым собственно не знают, что надо разуметь.
Долго не изгладятся из памяти
те впечатления, которые кладет на человека новое
место.
Кажется, женщины в Англии — единственный предмет, который пощадило практическое направление. Они властвуют здесь и, если и бывают предметом спекуляций, как, например, мистрис Домби,
то не более, как в других
местах.
Он шел очень искусно, упираясь
то одной,
то другой ногой и держа в равновесии руки, а
местами вдруг осторожно приседал, когда покатость пола становилась очень крута.
Все находило почетное
место в моей фантазии, все поступало в капитал
тех материалов, из которых слагается нежная, высокая, артистическая сторона жизни.
Вот Азия, мир праотца Адама,
Вот юная Колумбова земля!
И ты свершишь плавучие наезды
В
те древние и новые
места,
Где в небесах другие блещут звезды,
Где свет лиет созвездие Креста…
Прежде всего они напились до
того, что многие остались на своих
местах, а другие и этого не могли, упали на пол.
Я припоминал все, что читал еще у Вальяна о мысе и о других: описание песков, зноя, сражений со львами, о фермерах, и не верилось мне, что я еду по
тем самым
местам, что я в 10 000 милях от отечества.
Если обратишься с этим вопросом к курсу географии, получишь в ответ, что пространство, занимаемое колониею, граничит к северу рекою Кейскамма, а в газетах, помнится, читал, что граница с
тех пор во второй или третий раз меняет
место и обещают, что она не раз отодвинется дальше.
На карте показано, что от такого-то градуса и до такого живут негры
того или другого племени, а по новейшим известиям оказывается, что это племя оттеснено в другое
место.
Сильные и наиболее дикие племена, теснимые цивилизацией и войною, углубились далеко внутрь; другие, послабее и посмирнее, теснимые первыми изнутри и европейцами от берегов, поддались не цивилизации, а силе обстоятельств и оружия и идут в услужение к европейцам, разделяя их образ жизни, пищу, обычаи и даже религию, несмотря на
то, что в 1834 г. они освобождены от рабства и, кажется, могли бы выбрать сами себе
место жительства и промысл.
Колониальное правительство принуждено было между
тем вытеснить некоторые наиболее враждебные племена, сильно тревожившие колонию своими мелкими набегами и грабежом, из занятых ими
мест. Все это повело к первой, вспыхнувшей в 1834 году, серьезной войне с кафрами.
Но как весь привоз товаров в колонию простирался на сумму около 1 1/2 миллиона фунт. ст., и именно: в 1851 году через Капштат, Саймонстоун, порты Елизабет и Восточный Лондон привезено товаров на 1 277 045 фунт. ст., в 1852 г. на 1 675 686 фунт. ст., а вывезено через
те же
места в 1851 г. на 637 282, в 1852 г. на 651 483 фунт. ст., и таможенный годовой доход составлял в 1849 г. 84 256, в 1850 г. 102 173 и 1851 г. 111 260 фунт. ст.,
то нельзя и из этого заключить, чтобы англичане чересчур эгоистически заботились о своих выгодах, особенно если принять в соображение, что большая половина товаров привозится не на английских, а на иностранных судах.
Капштатский рынок каждую субботу наводняется привозимыми изнутри,
то сухим путем, на быках,
то из порта Елизабет и Восточного Лондона, на судах, товарами для вывоза в разные
места.
Наконец и
те, и другие утомились: европейцы — потерей людей, времени и денег, кафры теряли свои
места, их оттесняли от их деревень, которые были выжигаемы, и потому обе стороны, в сентябре 1835 г., вступили в переговоры и заключили мир, вследствие которого кафры должны были возвратить весь угнанный ими скот и уступить белым значительный участок земли.
Провиант и прочее доставлялось до сих пор на
место военных действий сухим путем, и плата за один только провоз составляла около 170 000 фунт. ст. в год, между
тем как все припасы могли быть доставляемы морем до самого устья Буйволовой реки, что наконец и приведено в исполнение, и Берклей у этого устья расположил свою главную квартиру.
Между
тем губернатор Поттинджер был отозван в Мадрас и
место его заступил отличившийся в войне 1834 и 1835 гг. генерал-майор сэр Герри Смит, приобретший любовь и уважение во всей колонии.
К сожалению, он чересчур много надеялся на верность черных: и дружественные племена, и учрежденная им полиция из кафров, и, наконец, мирные готтентоты — все это обманывало его, выведывало о числе английских войск и передавало своим одноплеменникам, а
те делали засады в таких
местах, где английские отряды погибали без всякой пользы.
Кеткарт, заступивший в марте 1852 года Герри Смита, издал, наконец, 2 марта 1853 года в Вильямстоуне, на границе колонии, прокламацию, в которой объявляет, именем своей королевы, мир и прощение Сандильи и народу Гаики, с
тем чтобы кафры жили, под ответственностью главного вождя своего, Сандильи, в Британской Кафрарии, но только далее от колониальной границы, на указанных
местах.
«А вот, — отвечал он, указывая на
то место, где я стоял, — вы теперь стоите в реке: это все река».
Если природа не очень разнообразила путь наш,
то живая и пестрая толпа прохожих и проезжих всех племен, цветов и состояний дополняла картину, в которой без этого оставалось много пустого
места.
И нынче еще упорный в ненависти к англичанам голландский фермер, опустив поля шляпы на глаза, в серой куртке, трясется верст сорок на кляче верхом, вместо
того чтоб сесть в омнибус, который, за три шилинга, часа в четыре, привезет его на
место.
Ферстфельд останавливал наше внимание на живописных
местах:
то указывал холм, густо поросший кустарником,
то белеющуюся на скате горы в рытвине ферму с виноградниками.
Кажется, довольно одного прикосновения к этим глыбам, чтоб они полетели вниз, между
тем здесь архимедов рычаг бессилен. Нужно по крайней мере землетрясение или мистера Бена, чтоб сдвинуть их с
места.
Будь эти воды в Европе, около них возникло бы целое местечко; а сюда из других частей света ездят лечиться одним только воздухом; между
тем в окружности Устера есть около восьми
мест с минеральными источниками.
На прощанье он сказал нам, что мы теперь видели полный образчик колонии. «Вся она такая:
те же пески,
местами болота, кусты и крупные травы».
Но как на мое покойное и сухое
место давно уж было три или четыре кандидата,
то я и хотел досидеть тут до ночи; но не удалось.
На другой день утром мы ушли, не видав ни одного европейца, которых всего трое в Анжере. Мы плыли дальше по проливу между влажными, цветущими берегами Явы и Суматры.
Местами, на гладком зеркале пролива, лежали, как корзинки с зеленью, маленькие островки, означенные только на морских картах под именем Двух братьев, Трех сестер. Кое-где были отдельно брошенные каменья, без имени, и
те обросли густою зеленью.
В другом
месте вдруг пахнет чесноком и
тем неизбежным, похожим на мускус запахом, который, кажется, издает сандальное и другие пахучие дерева.
Последние без рессор, но покойны, как люльки; внутри собственно два
места; но если потесниться,
то окажется, пожалуй, и четыре.
Кругом все заросло пальмами areca или кокосовыми; обработанных полей с хлебом немного: есть плантации кофе и сахара, и
то мало:
места нет; все болота и густые леса. Рис, главная пища южной Азии, привозится в Сингапур с Малаккского и Индийского полуостровов. Но зато сколько деревьев! хлебное, тутовое, мускатное, померанцы, бананы и другие.
На все такие
места, как Сингапур,
то есть торговые и складочные, я смотрю не совсем благосклонно, или, лучше, не совсем весело.
Надо знать, что незадолго пред
тем голландцы выхлопотали себе у другого султана, соперника первого, торговое поселение в
тех же
местах, именно в проливе Рио.
В начале июня мы оставили Сингапур. Недели было чересчур много, чтоб познакомиться с этим
местом. Если б мы еще остались день,
то не знали бы, что делать от скуки и жара. Нет, Индия не по нас! И англичане бегут из нее, при первом удобном случае, спасаться от климата на мыс Доброй Надежды, в порт Джаксон — словом, дальше от экватора, от этих палящих дней, от беспрохладных ночей, от
мест, где нельзя безнаказанно есть и пить, как едят и пьют англичане.
Все равно: я хочу только сказать вам несколько слов о Гонконге, и
то единственно по обещанию говорить о каждом
месте, в котором побываем, а собственно о Гонконге сказать нечего, или если уже говорить как следует,
то надо написать целый торговый или политический трактат, а это не мое дело: помните уговор — что писать!
На высотах горы, в разных
местах вы видите
то одиноко стоящий каменный дом,
то расчищенное для постройки
место: труд и искусство дотронулись уже до скал.
Лодки, с семействами, стоят рядами на одном
месте или разъезжают по рейду, занимаясь рыбной ловлей, торгуют, не
то так перевозят людей с судов на берег и обратно. Все они с навесом, вроде кают. Везде увидишь семейные сцены: обедают, занимаются рукодельем, или мать кормит грудью ребенка.
Вбежали люди, начали разбирать эту кучу обломков, но в
то же мгновение вся эта куча вместе с людьми понеслась назад, прямо в мой угол: я только успел вовремя подобрать ноги. Рюмки, тарелки, чашки, бутылки в буфетах так и скакали со звоном со своих
мест.
Позвали обедать. Один столик был накрыт особо, потому что не все уместились на полу; а всех было человек двадцать. Хозяин,
то есть распорядитель обеда, уступил мне свое
место. В другое время я бы поцеремонился; но дойти и от палатки до палатки было так жарко, что я измучился и сел на уступленное
место — и в
то же мгновение вскочил: уж не
то что жарко, а просто горячо сидеть. Мое седалище состояло из десятков двух кирпичей, служивших каменкой в бане: они лежали на солнце и накалились.
От островов Бонинсима до Японии — не путешествие, а прогулка, особенно в августе: это лучшее время года в
тех местах. Небо и море спорят друг с другом, кто лучше, кто тише, кто синее, — словом, кто более понравится путешественнику. Мы в пять дней прошли 850 миль. Наше судно, как старшее, давало сигналы другим трем и одно из них вело на буксире. Таща его на двух канатах, мы могли видеться с бывшими там товарищами; иногда перемолвим и слово, написанное на большой доске складными буквами.
Одни занимались уборкою парусов, другие прилежно изучали карту, и в
том числе дед, который от карты бегал на ют, с юта к карте; и хотя ворчал на неверность ее, на неизвестность
места, но был доволен, что труды его кончались.
«А что, если б у японцев взять Нагасаки?» — сказал я вслух, увлеченный мечтами. Некоторые засмеялись. «Они пользоваться не умеют, — продолжал я, — что бы было здесь, если б этим портом владели другие? Посмотрите, какие
места! Весь Восточный океан оживился бы торговлей…» Я хотел развивать свою мысль о
том, как Япония связалась бы торговыми путями, через Китай и Корею, с Европой и Сибирью; но мы подъезжали к берегу. «Где же город?» — «Да вот он», — говорят. «Весь тут? за мысом ничего нет? так только-то?»
Правительство знает это, но, по крайней памяти, боится, что христианская вера вредна для их законов и властей. Пусть бы оно решило теперь, что это вздор и что необходимо опять сдружиться с чужестранцами. Да как? Кто начнет и предложит? Члены верховного совета? — Сиогун велит им распороть себе брюхо. Сиогун? — Верховный совет предложит ему уступить
место другому. Микадо не предложит, а если бы и вздумал, так сиогун не сошьет ему нового халата и даст два дня сряду обедать на одной и
той же посуде.
А если приходится сидеть, обедать, беседовать, заниматься делом на
том же
месте, где ходишь,
то, разумеется, пожелаешь, чтоб ноги были у всех чисты.
Весь день и вчера всю ночь писали бумаги в Петербург; не до посетителей было, между
тем они приезжали опять предложить нам стать на внутренний рейд. Им сказано, что хотим стать дальше, нежели они указали. Они поехали предупредить губернатора и завтра хотели быть с ответом. О береге все еще ни слова: выжидают, не уйдем ли. Вероятно, губернатору велено не отводить
места, пока в Едо не прочтут письма из России и не узнают, в чем дело, в надежде, что, может быть, и на берег выходить не понадобится.
Чрез минуту я спросил его, в каких
местах он бывал с
тех пор, как мы вышли из Англии.
На это отвечено, что «по трехмесячном ожидании не важность подождать семь дней; но нам необходимо иметь
место на берегу, чтоб сделать поправки на судах, поверить хронометры и т. п. Далее, если ответ этот подвинет дело вперед,
то мы останемся, в противном случае уйдем… куда нам надо».
Японцы уехали с обещанием вечером привезти ответ губернатора о
месте. «Стало быть, о прежнем,
то есть об отъезде, уже нет и речи», — сказали они, уезжая, и стали отирать себе рот, как будто стирая прежние слова. А мы начали толковать о предстоящих переменах в нашем плане. Я еще, до отъезда их, не утерпел и вышел на палубу. Капитан распоряжался привязкой парусов. «Напрасно, — сказал я, — велите опять отвязывать, не пойдем».