Травники оказываются весною в половине апреля: сначала пролетают довольно большими стаями и очень высоко, не опускаясь на землю, а потом, когда время сделается потеплее, травники появляются парами по берегам разлившихся рек, прудов и болотных луж. Они довольно смирны, и в это время их стрелять с подъезда и с подхода.
В одну пору с болотными куликами занимают они болота для вывода детей и живут всегда вместе с ними. Мне редко случалось встретить травников в болотах без болотных куликов, и наоборот.
Неточные совпадения
[
Один охотник, впрочем, сказывал мне, что убил очень молодого, едва летающего гаршнепа около Петербурга, под Стрельною,
в самом топком болоте] Это обстоятельство наводит на мысль, что гаршнепы далеко отлетают для вывода детей,
в такие непроходимые лесные болота, куда
в это время года не заходит нога человеческая, потому что такие болота, как я слыхал,
в буквальном смысле недоступны до тех
пор, пока не замерзнут.
Селезень, напротив, разорив гнездо своей утки, получает ее опять
в полное владение, и она не расстается с ним ни на
одну минуту до тех
пор, покуда вновь не затеет гнезда, вновь не скроется от селезня и не сядет на яйца. даже предположить, что иной утке совсем не удастся вывесть детей
в продолжение целого лета, потому-то каждому охотнику и случается встречать
в июне, даже
в начале июля, до самой линевки, уток парами.
Настоящие же охотники предпочитают перепелкам, что и весьма справедливо, болотную дичь, которая достигает лучшей своей
поры именно
в августе, то есть
в одно время с перепелками; но
в местах, где болот мало или совсем нет, стрельба перепелок очень приятна и добычлива; к тому же иногда вырвать часок-другой времени из охоты за болотной дичью и посвятить его жирным осенним перепелкам.
Нельзя сказать, чтоб дрозды и с прилета были очень дики, но во множестве всякая птица сторожка, да и подъезжать или подкрадываться к ним, рассыпанным на большом пространстве, по мелкому голому лесу или также по голой еще земле, весьма неудобно: сейчас начнется такое чоканье, прыганье, взлетыванье и перелетыванье, что они сами пугают друг друга, и много их
в эту
пору никогда не убьешь, [Мне сказывал
один достоверный охотник, что ему случилось
в одну весьма холодную зиму убить на родниках
в одно поле восемнадцать дроздов рябинников, почти всех влет, но это дело другое] хотя с прилета и дорожишь ими.
Мало этого, даже ночью сторожат зайцев на мирных гулянках большие совы и филины, [Мне рассказывали охотники, что совы и филины ловят по ночам зайцев следующим образом: они подстерегают их на тропах;
одною ногою сова вкогтится
в зайца, другою ухватится за ветку куста или дерева и таким образом держит его до тех
пор, пока он не выбьется из сил; тогда сова вкогтится
в него и другою лапой и окончательно задушит.
Все соглашались, что точно это странность, и всякий объяснял ее по-своему:
один говорил, что заяц — крупная штука, а на крупную штуку всегда охотник зарится, то есть жадничает ее добыть; другой объяснял вопрос тем, что весело бить зайцев
в поре, когда они выцвели, выкунели, что тут не пропадет даром и шкурка, а пойдет кому-нибудь
в пользу.
— Да видишь ли, мы у саечника ведь только
в одну пору, всё в обед встречаемся. А тогда уже поздно будет, — так я его теперь при себе веду и не отпущу до завтрего. В мои годы, конечно, уже об этом никто ничего дурного подумать не может, а за ним надо смотреть, потому что я должна ему сейчас же все пятьсот рублей отдать, и без всякой расписки.
На меня этот вопль, соединивший всю толпу
в одном порыве, широком, как море, произвел прямо потрясающее впечатление. Мне казалось, что меня подхватило что-то и несет в вышине, баюкая и навевая странные видения…
Неточные совпадения
Влас наземь опускается. // «Что так?» — спросили странники. // — Да отдохну пока! // Теперь не скоро князюшка // Сойдет с коня любимого! // С тех
пор, как слух прошел, // Что воля нам готовится, // У князя речь
одна: // Что мужику у барина // До светопреставления // Зажату быть
в горсти!..
Начались подвохи и подсылы с целью выведать тайну, но Байбаков оставался нем как рыба и на все увещания ограничивался тем, что трясся всем телом. Пробовали споить его, но он, не отказываясь от водки, только потел, а секрета не выдавал. Находившиеся у него
в ученье мальчики могли сообщить
одно: что действительно приходил однажды ночью полицейский солдат, взял хозяина, который через час возвратился с узелком, заперся
в мастерской и с тех
пор затосковал.
По местам валялись человеческие кости и возвышались груды кирпича; все это свидетельствовало, что
в свое время здесь существовала довольно сильная и своеобразная цивилизация (впоследствии оказалось, что цивилизацию эту, приняв
в нетрезвом виде за бунт, уничтожил бывший градоначальник Урус-Кугуш-Кильдибаев), но с той
поры прошло много лет, и ни
один градоначальник не позаботился о восстановлении ее.
— Это
в прошлом году, как мы лагерем во время пожара стояли, так
в ту
пору всякого скота тут довольно было! — объяснил
один из стариков.
Все, с кем княгине случалось толковать об этом, говорили ей
одно: «Помилуйте,
в наше время уж
пора оставить эту старину.