Неточные совпадения
Этот добрый старик был так обласкан
моею матерью, так оценил ее горячность к сыну и так полюбил ее, что в первое же свидание дал честное слово: во-первых, через неделю перевести меня в свою благонравную
комнату — ибо прямо поместить туда неизвестного мальчика показалось бы для всех явным пристрастием — и, во-вторых, смотреть за мной более, чем за своими повесами, то есть своими родными сыновьями.
Упадышевский, который дня за два перевел меня в свою благонравную
комнату и который знал об отъезде матери
моей, следовательно понимал причину
моего состояния, — не велел меня трогать, увел поскорее воспитанников наверх, поручил их одному из надзирателей и прибежал ко мне: я сидел на кровати в том же положении...
Вбежав в
комнату, я издали увидел, что мать
моя, бледная и худая, сидит в теплом салопе, у затопленного камина, потому что
комната была очень холодна.
В другой раз пришел я напиться квасу или воды в особенную
комнату, которая называлась квасною; там бросился мне в глаза простой деревянный стол, который прежде, вероятно, я видал много раз, не замечая его, но теперь он был выскоблен заново и казался необыкновенно чистым и белым: в одно мгновение представился мне такого же вида липовый стол, всегда блиставший белизной и гладкостью, принадлежавший некогда
моей бабушке, а потом стоявший в
комнате у
моей тетки, в котором хранились разные безделушки, драгоценные для дитяти: узелки с тыквенными, арбузными и дынными семенами, из которых тетка
моя делала чудные корзиночки и подносики, мешочки с рожковыми зернами, с раковыми жерновками, а всего более большой игольник, в котором вместе с иголками хранились крючки для удочек, изредка выдаваемые мне бабушкой; все это, бывало, я рассматривал с восхищением, с напряженным любопытством, едва переводя дыхание…
Обращаюсь назад: в больнице поместили меня очень хорошо; дали особую, небольшую
комнату, назначенную для тяжелых больных, которых на ту пору не было; там спал со мною
мой дядька, переведенный в больничные служители.
Холодно и вежливо он сказал
моей матери, что для нее нарушен существующий порядок в гимназии, что никому из родственников и родителей не позволяется входить во внутренние
комнаты учебного заведения, что для этого назначена особая приемная зала, что вход в больницу совершенно воспрещен и что особенно это неприлично для такой молодой и прекрасной дамы.
Мать
моя сказала ему, что она не выйдет из этой
комнаты, покуда директор сам лично или письменно не прикажет ей уехать, и что до той поры только силою можно удалить ее от сына.
Когда Камашев хотел на другой день войти ко мне в
комнату, мать
моя не пустила его и заперла дверь и потом упросила директора, чтобы главный надзиратель не входил ко мне при ней, говоря, что она не может равнодушно видеть этого человека и боится испугать больного таким же обмороком, какой случился в доме г. директора; он очень его помнил и согласился.
После довольно продолжительного пребывания на свободе, в тихой и спокойной больничной
комнате, стал еще противнее для меня весь порядок и шумный образ жизни посреди
моих гимназических товарищей.
С большим трудом уступала она иногда просьбам тетки позволить мне посмотреть на них; тетка же, как деревенская девушка, все это очень любила; она устраивала иногда святочные игры и песни у себя в
комнате, и сладкие, чарующие звуки народных родных напевов, долетая до меня из третьей
комнаты, волновали
мое сердце и погружали меня в какое-то непонятное раздумье.
Проведя прошлогоднюю весну в тюремном заключении, в тесной больничной
комнате, казалось бы, я должен был с особенным чувством наслаждения встретить весну в деревне; но у меня постоянно ныло сердце, и хотя я не понимал хорошенько, отчего это происходило, но тем не менее все
мои удовольствия, которым, по-видимому, я по-прежнему предавался, были отравлены грустным чувством.
Ах-в, который чуждался меня и Манасеиных, да и всех в гимназии, заметив
мою скромность и смиренство, стал со мной заговаривать и приглашать в свою
комнату, даже потчевал своими домашними лакомствами, которые он ел потихоньку от всех; наконец, сказал, что хочет показать мне свой сундук, только таким образом, чтобы никто этого не знал.
Не один раз слышал я сам из другой
комнаты, с каким жаром сердечного красноречия, с какими горячими слезами
моя мать убеждала, умоляла Григорья Иваныча быть
моим воспитателем… наконец, твердость его была побеждена: он согласился, хотя весьма неохотно.
Я помню, как один раз услышал я, что он смеется: я заглянул в его
комнату и увидел, что
мой строгий наставник, держа в руке какую-то математическую книгу, хохочет, как дитя, смотря на играющих котят…
Сначала Григорий Иваныч не мог без смеха смотреть на
мою жалкую фигуру и лицо, но когда, развернув какую-то французскую книгу и начав ее переводить, я стал путаться в словах, не понимая от рассеянности того, что я читал, ибо перед
моими глазами летали утки и кулики, а в ушах звенели их голоса, — воспитатель
мой наморщил брови, взял у меня книгу из рук и, ходя из угла в угол по
комнате, целый час читал мне наставления, убеждая меня, чтобы я победил в себе вредное свойство увлекаться до безумия, до забвения всего меня окружающего…
Я выучил наизусть виденные мною на сцене пиесы и находил время, незаметно для
моего воспитателя, разыгрывать перед самим собою все роли в вышесказанных пиесах, для чего запирался в своей
комнате или уходил в пустые, холодные антресоли.
Собрав все присутствие духа, с геройскою твердостию я взял
моего друга Александра за руку и, не сказав ни слова, вышел из
комнаты.
Вслед за мной Евсеич принес и
мой прибор и объявил, что Григорий Иваныч приказал мне обедать в своей
комнате.
Чрез месяц по приезде в Казань я получил письмо от отца с приказанием приискать и нанять большой поместительный дом, где не только могло бы удобно расположиться все наше семейство, но и нашлись бы особые
комнаты для двух родных сестер
моей матери по отце, которые жили до тех пор в доме В-х, Мать прибавляла, что она намерена для них выезжать в свет, и потому должна познакомиться с лучшею городскою публикою.