Говорят, что друзья познаются в несчастье, а по-моему, и в счастье они тоже познаются.
Всему миру на диво. И на поученье — тоже.
Насилие тоже может быть выражением любви. Кандалы рабства можно и должно разрубать мечом.
Понятие общечеловеческой боли выше пограничных столбов… Понять друг друга, человек человека — это тоже задача нравственности.
Одиночество учит сути вещей, ибо суть их тоже
Одиночество.
Но старость — это тоже сила!
Она все слабые черты
Утрировала, исказила
До откровенной остроты.
Поэт наиболее национален, он весь в языке и в тоже время связан с мировой культурой и разумом.
И нас хотя расстрелы не косили,
Но жили мы поднять не смея глаз, —
Мы тоже дети страшных лет России,
Безвременье вливало водку в нас.
Архитектура — тоже летопись жизни: она говорит тогда, когда уже молчат и песни, и предания.
Не приведи бог служить по ученой части, всего боишься. Всякий мешается, всякому хочется показать, что он тоже умный человек.
<…> учить-то учи, да и сам тоже поучивайся, понимай вокруг-то себя, как и что.
Их (писателей) не должно утешать то, что сейчас многие «признанные» писатели тоже плохо знают родной язык.
Почти у каждого можно отметить неправильную расстановку слов; запутанность фразы, неточность её. Это значит, что автор плохо видит то, о чем он пишет.
Напомню для ясности, что Пушкин высоко ценил язык «московских просвирен», учился у своей няни Арины Родионовны.
Замечательнейший знаток речевого языка Лесков тоже учился у няньки, солдатки. И вообще скромные няньки, кучера, рыбаки, деревенские охотники и прочие люди тяжёлой жизни определённо влияли на развитие литературного языка, но литераторы из стихийного потока речевого бытового языка произвели строжайший отбор наиболее точных, метких и наиболее осмысленных слов.
Тоже и вору тяжело бывает.
У Бунина чистый и точный язык… Чехов — тоже писатель, у которого в этом отношении следует учиться.
Себялюбие — плохо. <…> Но как назвать то состояние, когда человек счастлив, любит весь мир, других людей — и себя в том числе? Творческое состояние тоже включает любовь к себе.
Человек любит созидать и дороги прокладывать, это бесспорно. Но отчего же он до страсти любит тоже разрушение и хаос?
При физическом труде голова-то — вещь тоже не вредная.
И на стихи есть тоже мода.
И у стихов — свои дела.
Жизнь… Я не могу понять ее назначения, и ведь Христос тоже не открыл цель жизни. Он указал только, как жить, но чего этим можно достигнуть, никому не известно.
Моя поэзия здесь больше не нужна,
Да и, пожалуй, сам я тоже здесь не нужен.
Но есть и горбатые слова, у которых перебит позвоночник. Они тоже имеют потуги, дюжатся снести такое яйцо, какое несет «Кува красный ворон», но достижения их ограничиваются скорлупой.
Земля же, как это всегда было, жила по своим, независимым от людей законам, и в ней тоже непрерывно, то тайно, то явно, происходили могучие процессы, перед которыми были бессильны разрозненные, враждующие между собой люди.
Жизни тоже мужество надо…
Но — жизни
тоже
смелость необходима!
Не литература выдумала стереотип. Стереотип был всегда, до литературы — тоже. И более того: литература отчасти и возникла, чтобы работать с существовавшими уже стереотипами, либо разрушая их, либо создавая новые.
Любить можно лишь ни за что, а если за что-то, это уже другое чувство, тоже по-своему ценное и достойное, но нет в нем обреченности, безоглядности и бескорыстия истинной любви.
Публику винить нельзя, публика никогда виновата не бывает; это тоже общественное мнение, а на него жаловаться смешно.
Жизнь ведь тоже только миг,
Только растворенье
Нас самих во всех других
Как бы им в даренье.
Почти у каждого из писателей есть свой вдохновитель, свой добрый гений, обыкновенно тоже писатель.
Лжа тоже свою черту знает. Переступи ее только раз, один маленький разок, и рухнет все солганное тобой. Рухнет, как бы искусно и даровито ни притворялось оно правдой, как бы до этого ни сияло ею в обманутых доверчивых глазах.
Смерть свой распорядок знает, как и Жизнь. Она тоже своего не упустит, а что положено — получай сполна.
Мысли тоже рождаются, как живые дети, и их тоже долго вынашивают, прежде чем выпустить в свет.
Черты лица революции никто не видел, потому что никто не может ей забежать вперед. Те, кто мчится вместе с нею, — ничего не могут сказать о ней. А те, мимо кого она проносится, тоже не видят; пыль мусор и всякий поднятый хлам заслоняют от них свет. И революция, конечно, существо получеловеческое, полузвериное. Те, кто не мчится вместе с ней, видят один только огромный, оставляющий после себя нечистоты.
Человек — это прежде всего память, народ — память в двойне, и само человечество — тоже, в конце концов, лишь память; лиши его памяти, и останется аморфная, безликая масса, и любой проходимец может вылепить из нее все что угодно…
Поскольку смерть есть всякая обида
и неудача, самоистязанье,
но жизнь есть тоже всякая обида…
Сколько прекрасного встретишь в человеке, где и не ожидаешь. И сколько порочного — и тоже не ожидаешь.
Власть, основанная только на любви народа, — слабая власть… Но власть, основанная только на страхе, тоже неустойчивая власть. Устойчива власть, основанная и на страхе перед диктатором, и на любви к нему. Великий правитель тот, кто через страх сумел внушить любовь к себе.
Родина — ведь это тоже книга,
Которую мы пишем для себя
Заветным перышком воспоминаний,
Вычеркивая прозу и длинноты
И оставляя солнце и любовь.
Человек, который всю жизнь всегда и во всем считает виноватым не себя, а других, по-своему тоже несчастлив.
Всякий человек имеет право на свою долю свободы и, приходя на работу, тоже не обязательно должен выложиться до изнемоги, но где-то была разумная мера.
Страшно подумать: так и наши нескладные гиблые жизни, все взрывы нашего несогласия, стоны расстрелянных и слезы жен — все это тоже забудется начисто? Все это тоже даст законченную вечную красоту?
Это тоже закон не изученный — закон общего взлета массового чувства, вопреки всякому разуму.
Если презирать человека, не будешь вполне добр к нему. Если ж очень уважать человека, тоже будешь слишком много требовать и не будешь вполне добр к нему.
Для доброго отношения к человеку нужно презирать его, как слабое человеческое существо, и уважать его…
Вдохновение и интерес — это то же самое. Уклониться от истинного вдохновения столь же трудно, как и от порока. При истинном вдохновении исчезает все и остается оно одно. Поэтому порок есть тоже своего рода вдохновение.
Странная вещь душа: в ней, только в ней одной, все формы, все стили, все музыки, и нет такой техники, которая могла бы подделать ее, потому что литературная техника есть тоже душа.
Источник: Словарь афоризмов русских писателей. Составители: А. В. Королькова, А. Г. Ломов, А. Н. Тихонов
ТО́ЖЕ, нареч. и частица. 1. нареч. Равным образом, в равной мере; также.
Все значения слова «тоже»Во всяком случае, не только книга – хотя книга там тоже могла быть.
И эти люди тоже хотят недорогих, но качественных товаров, продуктов питания, чистой воды и воздуха.
И я очень хочу верить, что эта книга, эти личные истории могут тоже стать таким же разрешением кому-то позволить себе что-то очень важное, что вызывает трепет и заставляет откликаться сердце.