Жизнь (моя и всякая) есть смена дней и ночей, дел и отдыха, встреч и бесед, удовольствий и неприятностей, иногда называемых событиями; есть беспорядочное накопление впечатлений, картин и образов, из которых лишь самая ничтожная часть (да и то неизвестно зачем и как) удерживается в нас; есть непрестанное, ни на единый миг нас не оставляющее течение несвязных чувств и мыслей; беспорядочных воспоминаний о прошлом и смутных гаданий о будущем; а еще — нечто такое, в чем как будто и заключается некая суть ее, некий смысл и цель, что-то главное, чего уж никак нельзя уловить и выразить…
Поэту и мыслителю совершенно нечего делать среди беспорядочных столкновений хотений и мнений, называемых политикой.
В пустой и бесцельной толчее, которую мы все называем жизнью, есть только одно истинное безотносительное счастье: удовлетворение работника, когда он, погруженный в свой труд, забывает все мелочи жизни и потом, окончив его, может сказать себе с гордостью: «да, сегодня я создал благое».
Настроение, создаваемое так называемым «большевизмом» в стране…, могу сравнить разве с прививкой горячечной бациллы к ослабленному народному организму.
Нельзя придавать выделке, так называемой технической обработке, самодовлеющей ценности. Но именно эта выделка делает поэтическое произведение годным к употреблению.
Под посредственностью обычно понимают людей рядовых и обыкновенных. Между тем обыкновенность есть живое качество, идущее изнутри и во многом, как это ни странно, отдаленно подобное дарованию. Всего обыкновеннее гениальные люди… И еще обыкновеннее, захватывающе обыкновенна — природа. Необыкновенна только посредственность, то есть та категория людей, которую составляет так называемый «интересный человек». С древнейших времен он гнушался делом и паразитировал на гениальности, принимая ее как какую-то лестную исключительность, между тем как гениальность есть предельная и порывистая, воодушевленная собственной бесконечностью правильность.
Сердце, воображение и разум — вот та среда, где зарождается то, что мы называем культурой.
Жизнь состоит из двух сил, называемых в общем любовью; одна сила — это любовь рождающая (родовая сила), другая — любовь образующая (сила личности). На одной стороне — роды, на другой — смерть: роды в смерть и смерть в бессмертие.
Преобразование природы и управление ею начинается с себя: с малолетства нас учат управлять собой, и"умными"мы называем тех, кто научился управлять своей природой, своим талантом.
В зрелой словесности приходит время, когда умы наскучают однообразными произведениями искусства, ограниченным кругом языка условленного, избранного, обращаются к свежим вымыслам народным и к странному просторечию, сначала презренному.
У нас это время, слава богу, ещё не приспело, так называемый язык богов так ещё для нас нов, что мы называем поэтом всякого, кто может написать десяток ямбических стихов с рифмами. Мы не только ещё не подумали приблизить поэтический слог к благородной простоте, но и прозе стараемся придать напыщенность, поэзию же, освобожденную от условных украшений стихотворства, мы ещё не понимаем.
Смерть — избавление от проклятия времени. Умирание мы называем жизнью, а конец плена — смертью.
И то, что мы называем счастьем, и то, что называем несчастьем, одинаково полезно нам, если мы смотрим на то и на другое, как на испытание.
Истиной мы называем только соответствие выражения или определения предмета с его сущностью, или со всеобщим, всех людей, пониманием предмета.
Люди слишком жалки и слабы для того, чтобы они могли быть злы. Все они хотят быть добры, только не умеют, не могут. Это неумение быть добрым и есть то, что мы называем злым.
Так называемая детская чистая жизненная радость есть животная радость.
Так называемые правящие классы не могут оставаться долго без войны. Без войны они скучают, праздность утомляет, раздражает их, они не знают для чего живут, едят друг друга, стараются наговорить друг другу побольше неприятностей, по возможности безнаказанно, и лучшие из них изо всех сил стараются, чтобы не надоесть друг другу и самим себе. Но приходит война, овладевает всеми, захватывает, и общее несчастье связывает всех.
Источник: Словарь афоризмов русских писателей. Составители: А. В. Королькова, А. Г. Ломов, А. Н. Тихонов
НАЗЫВА'ЕМЫЙ, ая, ое; -а́ем, а, о (книжн.). 1. Прич. страд. наст. вр. от называть. 2. только полн. формы, кем, чем, каким. Носящий название. В настоящее время появилась великая шестая держава, называемая прессою. Слткв-Щдрн. У осы есть вторая пара челюстей, называемая мандибулами. ◊ Так называемый (согласуется со следующим далее названием; книжн.) — 1) то же, что называемый во 2 знач. У осы есть вторая пара челюстей, так называемые мандибулы. 2) употр. для выражения недоверия говорящего, иронического отношения его к тому или иному утверждению. Ссылка на так называемые объективные условия не имеет оправдания. Стлн.
Все значения слова «называемый»Все его так называемые друзья ударяли его мечами и кинжалами, и кровь струилась по его белой тоге.
Многое привлекает нас в канадском федерализме, иногда называемом классическим.
Есть и другие места, обычно называемые местами силы или энергетическими провалами – ямами, где эта энергия словно поднимается из земли без каких-либо сооружений, созданных руками человека.