Но разрешите заметить, что хотя мы и имеем основание во многих отношениях завидовать предшествующим эпохам, однако в научных достижениях, в
чистом познании мира наше время не уступает ни одной эпохе человеческой истории.
Когда природа внезапно раскрывается перед нашим взором, ей почти всегда удаётся хотя бы на мгновение исторгнуть нас из нашей субъективности, из рабского служения воле и погрузить в состояние
чистого познания.
Невозможно достигнуть
чистого познания того, чем обладаешь, пока не знаком с тем, чем владели до нас другие.
Только генетическая история имеет целью
чистое познание некоторого своеобразного материала, изображение которого подчиняется не посторонним ему соображениям, а правилам, проистекающим из самого этого своеобразия.
Однако в понятийности мира
чистого познания голубой цвет имеет совсем иное значение: в нём он – определённое колебание волн эфира, или определённое место в спектре, или определённая физиологическая или психическая реакция.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: переверченный — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Направление поиска такого основания определяется тем, что субъект связан с объектом не только опосредствованно, через познание, но и непосредственно, ибо сам субъект – не просто «абстрактный субъект
чистого познания», а часть этого мира, с которым его связывает собственная телесность: я познающее – прежде всего я телесное, желающее и действующее, добивающееся и страдающее, то есть проявляющееся ещё и как воля; сама же воля, желание, – всегда есть направленность на объект, воля к чему-то, желание чего-то.
Но именно это и означало окончательную утрату музыкой статуса ars liberalis: там, где господствовало ремесло и наитие, уже не оставалось места для деятельности свободного человека, осуществляющего
чистое познание.
Моё мнение должно быть допущено по крайней мере в приложении к чистой математике, в самом понятии которой уже предполагается, что она заключает в себе не опытные, а
чистые познания априори.
Нам следует обратить внимание на признак, по которому, наверное, можно было бы отличать
чистое познание от опытного.
Критика должна, конечно, указать все основные понятия, составляющие упомянутое
чистое познание.
Тем самым возможности всякого
чистого познания природы оказываются исчерпанными.
Таким образом, логика происхождения становится логикой
чистого познания.
С точки зрения философии режим тайны можно представить как необходимое формальное условие человеческого бытия в исходной двойственности явленного и скрытого, в которой оно обнаруживается во всех важнейших смысловых горизонтах: начиная от устройства социальной действительности и вплоть до сферы
чистого познания.
Главная начальная задача – усмотреть, выделить саму инстанцию
чистого познания,адекватного агента-исполнителя совершенного акта.
Соответственно, методология познания социальной реальности того периода представлена «теориями – преобразованиями»: человеку хотелось верить, что он может изменить своё бытие и бытие себе подобных на основе разума, знания, на основе
чистого познания.
Это совершенно недопустимо в условиях
чистого познания.
Только если учёный займёт позицию
чистого познания, присущую науке о духе, его не заденет упрёк в том, что деятельность темна для него самого [с. 325].
Здесь открыто признается телеологический характер коллективизма и раскрывается непреодолимая пропасть между ним и методами
чистого познания.
Когда что-нибудь кажется нам истинным или вероятным или когда мы делаем логический вывод, мы имеем дело с функцией
чистого познания, точно так же обстоит дело, когда мы сознаём что-нибудь с большей или меньшей степенью вероятности, т. е. когда мы испытываем чувство уверенности или вероятности.
Поэтому систематическая установка имеет в качестве предпосылки спецификацию логики в понятии
чистого познания.
Все
чистые познания должны быть модификациями принципа происхождения.
Из всего сказанного явствует, что все нравственные понятия имеют своё место и возникают совершенно a priori в разуме, и притом в самом обыденном человеческом разуме так же, как и в исключительно спекулятивном; что они не могут быть отвлечены ни от какого эмпирического и потому лишь случайного познания; что именно эта чистота их происхождения делает их достойными служить нам высшими практическими принципами; что насколько мы каждый раз привносим эмпирический [элемент], настолько лишаем их истинного влияния и безграничной ценности поступков; что не только величайшая необходимость в теоретических целях, когда дело идёт только о спекуляции, требует, чтобы понятия и законы нравственности черпались из чистого разума и излагались во всей чистоте и, более того, чтобы был определён объём всего этого практического или
чистого познания разума, т. е. вся способность чистого практического разума, но что всё это имеет величайшее практическое значение.
Счастье
чистого познания – вот к чему следует стремиться.
Органом чистого разума можно назвать сумму тех принципов, по которым могут быть приобретаемы и осуществляемы все
чистые познания априори.
А исполнение этого права – задача логики
чистого познания.
Искусство вырывает нас из нашей субъективности, из рабского служения воле, переносит в состояние
чистого познания.