Она есть только чистилище
обыденного рассудка, но не канон рассудка вообще и не органон частных наук.
Волна огромного, неизбывного счастья – нашёлся человек, которому есть до неё дело, – подхватила её и понесла в заоблачную даль, опровергая закон всемирного тяготения и доводы
обыденного рассудка.
В сфере же практического способность суждения только тогда и начинает показывать себя с очень выгодной стороны, когда
обыденный рассудок исключает из практических законов все чувственные мотивы.
Этот процесс опустошения изначальной решимости решить проблему начинается с того момента, когда то, что есть, но не существует, развивается постепенно и неуклонно, под воздействием «фактов действительности», а в реальности – под влиянием этой существующей реальности, теряет свои позиции, уступает так называемой логике прагматизма, избыточной рациональности «
обыденного рассудка», который, в конечном итоге, и побеждает.
Политическая философия сохраняет, таким образом, демократизм кантовского привязывания критической философии к «
обыденному рассудку» и размежевания с любой эзотерикой.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: позаняться — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Охваченный мучительными недоумениями
обыденный рассудок, отчаявшись справиться с ними самостоятельно, пробует призвать себе на подмогу искушённое умозрение.
Но, с одной стороны, в первой критике нет столь крайней необходимости, как в последней, потому что человеческий разум в сфере морального, даже при самом
обыденном рассудке, легко может достигнуть высокой степени правильности и обстоятельности, тогда как, напротив, в теоретическом, но чистом применении он всецело диалектичен; с другой стороны, я требую от критики чистого практического разума, чтобы она, если она должна быть законченной, имела возможность показать в одном общем принципе единство практического разума со спекулятивным, так как, в конце концов, мы имеем дело с одним и тем же разумом, который должен иметь различие лишь в применении.
Но так как, в‐третьих, и метафизика нравственности, несмотря на устрашающее название, всё же может быть изложена в значительной степени популярно и приспособленно к
обыденному рассудку, то я нахожу полезным отделить эту предварительную разработку основ, чтобы в будущем иметь право не прибавлять к более понятным учениям те тонкости, которые при такой разработке неизбежны.
Историческая и политическая контекстуализация и конкретизация «
обыденного рассудка» показывают его как определённую структуру гегемонии (которая – в тех или иных её формах – может быть «прогрессивной» для данной исторической ситуации) и потому ставят задачу перехода от его (мнимой) универсальности к партикулярности «точек зрения» борющихся социальных сил.
Так, например, нет сомнения, что понятие права, которым пользуется
обыденный рассудок, вполне совпадает с тем, что может развить из него самая утонченная спекуляция, с той лишь разницей, что в обыденном и практическом применении мы не осознаем таких разнообразных представлений, содержащихся в этой мысли.