Существенным отличием имагологии от компаративистики и
исторической поэтики является не только различие аспектов изучения образа и конечных целей этого изучения, но и методология.
Метод
исторической поэтики – сравнительно-исторический.
С точки зрения
исторической поэтики в художественном сознании «всякий раз отражены историческое содержание той или иной эпохи, её идеологические потребности и представления, отношения литературы и действительности…».
Это не единственный предмет
исторической поэтики (таким предметом может быть и стиль, и автор, и вообще любой элемент художественной формы).
Значение его в подготовке специалиста-филолога, преподавателя литературы трудно переоценить: фольклор позволяет студенту проникнуть в глубинные пласты традиционной культуры и духовности, познакомиться с истоками национальной литературы, основами
исторической поэтики и современного народознания.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: скапутиться — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Если рассматривать эволюцию эпоса в плане
исторической поэтики (т. е. отвлекаясь от реальной хронологии), то она идёт в направлении всё более существенного овладения историей.
Соответственно, «история культуры – это первое такое целое, которое
историческая поэтика встречает на своём пути, когда отправляется на поиски своих начал, своего логического объяснения» [Михайлов, 1989, 17].
Однако представляется, что в настоящее время имагология по некоторым важным параметрам – прямой антипод компаративистики (и тесно с ней связанной
исторической поэтики), прежде всего это касается целей, аспектов изучения образа «Другого», методологии исследования.
Компаративистика и
историческая поэтика исследуют структуру, смысл и поэтологический, художественно-эстетический статус образа (в том числе и образа «Другого») в литературном произведении, приёмы создания образа, его типологию в разных национальных литературах.
Иными словами, компаративистику и
историческую поэтику образ интересует как творение поэтического сознания в его художественно-эстетической неповторимости, многомерности и многозначности и связях с традицией, «преданием».
Для различения имагологии и той сферы поэтики, которая занимается исследованием образом «Другого», но делает это не с позиций постмодернистского дискурс-анализа, а обращаясь к сравнительно-историческому методу и традициям
исторической поэтики, представляется целесообразным использовать понятие «имагопоэтика».
Используются оба ведущих для
исторической поэтики подхода – генетический и типологический, но в разных пропорциях.
Занимаясь жанрами, основное внимание мы обращаем на сюжет – это опять же не единственная жанровая детерминанта, но в ракурсе
исторической поэтики одна из главных (если жанр представляет собой исторически сложившееся единство топики и формы, то сюжет, имея равное отношение и к форме и к содержанию, прямо выводит на жанровую специфику).
Подчеркнём ещё раз, что, находясь в позиции
исторической поэтики, в любом тексте мы можем видеть многочисленные проявления интертекстуальности, и в перспективе изучения трансмиссии образов, мотивов, топосов, приёмов и других литературных явлений такой взгляд необходим.
Раскрыть этот процесс художественной подготовки полифонического романа – задача
исторической поэтики.
Определённым этапом
исторической поэтики можно считать так называемую нормативную поэтику.
Как глобальная схема, первоначальный набросок
исторической поэтики такое построение перспективно.
Несомненна теснейшая взаимосвязь между становлением художественной рефлексии неклассического типа и зарождением
исторической поэтики как научной идеи.
Помочь художественной рефлексии выйти к новым горизонтам авторства представляется нам одной из важнейших задач современной
исторической поэтики.
Система
исторической поэтики достаточно ясна и закончена.
С позиций концепции образного поля определяется отношение автора к сложившейся методологии
исторической поэтики, с одной стороны, и к методу аисторизма, характерному для структурализма, с другой.
Его поэзия трактуется в этой книге в русле
исторической поэтики, как совокупность формул и мотивов.
Во всяком случае,
историческая поэтика отношений: элемент – целое, язык – текст, текст – художественный мир, автор – герой – читатель, произведение – жанр – род – стиль и др. – всё это актуальные и перспективные направления дальнейших исследований.
Для одних произведение так или иначе было «феноменом идей», для других – «феноменом языка» (соответственно произведение рассматривалось преимущественно с позиций либо социологии литературы, либо
исторической поэтики).
Оптимальный уровень обобщения, подвластный обеим
историческим поэтикам, – жанровая система, открытая в пространство той или иной культурной эпохи.
Методы
исторической поэтики используются для концептуализации принципов преемственности в дискурсе русского литературного авангарда.
Мы подходим к теме исихазм и иконичность с другой стороны, чем это принято обычно, со стороны
исторической поэтики, дополненной интеллектуальной историей самой философии.
Напомним, что этнопоэтика (как вполне законная часть
исторической поэтики) призвана «изучать национальное своеобразие конкретных литератур» и, в частности, ответить на вопрос, что «делает русскую литературу русской».
Исследователи
исторической поэтики говорят о трёх больших эпохах литературного развития: архаическом периоде поэтики без поэтики, традиционалистском этапе поэтики стиля и жанра и возникшей лишь в два последние столетия, начиная с эпохи романтизма, поэтике автора.
Он положил сравнительный метод в основание
исторической поэтики.
Махов полагает, что «для учёного, исключавшего из своей
исторической поэтики личный элемент и… полагавшего, что процесс творчества покрыт завесой, которую никто и никогда не поднимет, было крайне важно проанализировать взаимодействие личности с миром формул, структурирующих собственный опыт личности» (12, с. 8).
Формулы – народные, собственные, чужих авторов, согласно концепции
исторической поэтики, довлеют над всеми поэтами.
Зато у нас имеется
историческая поэтика как не эмпирическая, а теоретически рефлектируемая, концептуальная компаративистика, основанная в 19 в.
Первоначальное знакомство немецкоязычной аудитории с «русской школой
исторической поэтики» состоялось относительно недавно.
Это малозначимое для компаративистских опытов или штудий по теоретической или
исторической поэтике обстоятельство оказывается ключевым для историко-литературных разысканий: появление текста в периодическом издании (в газете, «толстом» литературном журнале или альманахе) и тем более его последующее издание отдельной брошюрой/книгой в реалиях сталинской эпохи оказывались фактами, свидетельствовавшими о признании автора писательским и партийным истеблишментом.
Только под знаком духовного импульса, получившего несколько узкое наименование
исторической поэтики, стал возможен историко-культурный диалог исследователя с литературными явлениями иной эпохи; стало очевидным, что вести такой диалог можно не иначе, как вступив в духовно напряжённый контакт с «внутренним миром» культурной общности, данное произведение породившей, – «изнутри» той культурной парадигмы, коей исследователь личностно причастен.
Очевидно, что первоистоки идеи
исторической поэтики следует искать в рамках переломной эпохи рубежа XVIII–XIX веков, когда на смену риторическому строю культуры пришла современная, антитрадиционалистская культурная парадигма.
Располагая материал по стадиям развития народов (малые народы, сравнительно недавно получившие письменность, дают для подобного исторического изучения фольклора прекрасный материал), фольклористы смогут создать поистине историческое исследование произведений народной поэзии и
историческую поэтику фольклора.
Экспликация метода
исторической поэтики явилась одним из следствий формирования альтернативной рефлексии, которая упразднила установку на господство единой и статичной концепции развития литературы (ранее таковая могла существовать как на риторической основе, так и на основе кантовской презумпции гениальности или позитивистского выведения фактов словесного искусства из внелитературного ряда социальной жизни).
Издание этих томов позволяет понять как формировалась система
исторической поэтики, реконструировать, каким могло бы быть её целое, существовавшее не в воображении автора, а утвердившее себя на протяжении его творчества как принцип исследования.
До наших дней остаётся насущной выдвинутая учёным «задача
исторической поэтики: отвлечь законы поэтического творчества и отвлечь критерий оценки его явлений из исторической эволюции поэзии – вместо господствующих до сих пор отвлечённых определений и односторонних условных приговоров».
Для решения поставленных в работе задач мы используем метод сравнительно-типологического изучения литературного процесса и методы
исторической поэтики, привлекая также в ходе исследования герменевтический метод и методологическую стратегию деконструкции текста, сочетающиеся с психоаналитическими приёмами и практикой дискурсивного анализа.
Вторая часть посвящена отношениям сюжета и жанра – как в плане теоретической, так и в плане
исторической поэтики.