Оно происходит в условиях глубокого кризиса
европейского рационализма нового времени и сопутствующих ему гуманистических ценностей.
Европейский рационализм, в основе которого лежит элейское понимание бытия, возник вследствие исключения времени из сферы объективного бытия.
Васильева должна была уступить место новой логике, весьма необычной для всего
европейского рационализма.
Решётками спецификации становятся понятия патологии и нормы, сознательного и бессознательного (последняя пара понятий объединяет искусство душевнобольных с наивом и примитивом как объектами, удалёнными от
европейского рационализма и тоже включаемыми теперь в культурное поле).
Именно в недрах натурфилософии можно обнаружить систему рациональных понятий, что, в целом, позволяет рассматривать этот исторический этап философии как начало
европейского рационализма.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: зашпаклёванный — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
На его примере мы можем увидеть всю абсурдность, до которой дошёл
европейский рационализм, которым так кичатся экономисты и политики.
Дискурсивное мышление представлено в контексте становления
европейского рационализма, элементы которого обнаруживаются уже в недрах древнегреческой философской мысли.
Вместе с тем зачатки представления о человеке как о сложноорганизованном целом обнаруживаются на протяжении всего этапа становления
европейского рационализма.
Кризис, переживаемый сегодня западным сообществом, – это кризис, прежде всего,
европейского рационализма, шагнувшего теперь и за пределы своего континента.
Открытие их горделиво ставит себе в заслугу наука, напрасно при этом, по мнению экзистенциалистски настроенных мыслителей, забывая, что за тонкой корой освоенного ею колышется неисчерпаемый, сколько ни старайся, хаос, время от времени прорывающийся наружу и напоминающий о всемогущей случайности как исходной и единственно несомненной «структуре» сущего. «Философия существования», питаясь болезненным смущением умов перед историческими потрясениями нашего века, отвергала присутствующую подспудно или явно почти во всех построениях
европейского рационализма посылку о глубинном тождестве бытия и мышления, согласно которой человеческий дух и окружающий мир в конечном счёте обладают одинаковой природой, что и позволяет, с одной стороны, обосновать безграничные возможности разума познавать ход вещей, а с другой – полагать этот ход вещей где-то в своих потаённых недрах разумным даже тогда, когда секреты такой разумности пока что не раскрыты.
Обращение к истории философии даёт богатый материал для обоснования концепции
европейского рационализма, идеи которого восходят к древнегреческой философской мысли, которая имеет своё начало в единстве мифологического и рационального.
Особое значение имеет проблема соотношения рационального и внерационального в связи с формированием науки, в качестве образца я буду рассматривать становление
европейского рационализма как феномена, сопряжённого с формированием конкретного научного знания и образцом такого выступает, в частности, медицина.
Актуальность использования результатов греческих философов связаны с пониманием той интеллектуальной революции, которая произошла в VI веке до н. э. и затем дала толчок становлению
европейского рационализма как направления со своим особым понятийным языком и проблематикой философии в целом.
Декарт, таким образом, стал первым картезианцем, поверившим в своё рациональное учение благодаря иррациональным видениям, даже не заметив парадокса, который должен бы смутить отца
европейского рационализма.
Рассматривая медицину как образец рационального познания, нельзя не отметить, что медицина развивалась на фоне тех традиционных мифологических и религиозных воззрений, которые сопутствовали становлению
европейского рационализма в самых его истоках, закладывая основы преднаучного знания.
Во-первых, российскую, если так можно выразиться, интеллектуальную традицию определяло соединение немецкой учёности и русской духовности,
европейский рационализм с его тягой к синхронизации – упорядочению и художественность восприятия, пробивающаяся из народных глубин русской литературы.
Философ был искренне убеждён в наличии у русской философии перспективы органичного вхождения в мировую философскую культуру, минуя мировоззренческие издержки
европейского рационализма и не разрывая её духовных связей с православной традицией.
Основную тенденцию в использовании общих понятий, их роль в становлении
европейского рационализма как особого направления внутри европейской философской мысли мы можем характеризовать как постепенный отход от религиозного объяснения порядка вещей.
Европейский рационализм приучил нас к научному скепсису, освободив от догматических норм, но разрушив волшебство и сакральность окружающего мира.