Трансляция технологии моделирования
географических образов может осуществляться двумя наиболее очевидными способами: передачей личного опыта в коллективных образно-географических исследованиях и подготовкой методических разработок и рекомендаций.
Понятие
географического образа стало в методологическом плане гетерогенной структурой, способствующей формированию целенаправленных исследовательских систем с высокими уровнями эмерджентности (эмерджентного эффекта).
Нами реализуется феноменолого-культурологический подход к проблеме становления и развития
географических образов и проблеме их моделирования в широком социокультурном контексте.
Практическая значимость исследованиясостоит в том, что оно предлагает общетеоретическую модель, описывающую механизмы взаимодействия культуры и пространства, формирует теоретический аппарат для обсуждения различных моделей
географических образов в культуре и включает инструментарий, позволяющий оценивать концептуальные разработки и трактовки взаимоотношений и взаимовлияния процессов культурного и пространственного развития.
Определённые
географические образы являются существенным компонентом рассматриваемой культуры, а также культуры вообще (взятой в её абстрактном, высшем смысле).
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: необхватный — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Кроме того, подобные соотнесения возможны и на уровне различных репрезентаций и интерпретаций
географических образов, а также при формулировке разных образно-географических стратегий.
Сознательно сконструированные в теоретическом плане
географические образы могут быть нацелены на решение множества прикладных задач: так, речь может идти о динамическом проектировании применительно к пространству, о строительстве универсальных узловых районов и о зонировании территориального конвейера.
С методологической точки зрения исследования
географических образов стали развиваться во многом за счёт кумулятивного эффекта, рационального использования наиболее прочных и устойчивых географических закономерностей и научных традиций классической географии.
Органичность такой идеи для гуманитарной географии позволяет эффективно концентрировать междисциплинарные образно-пространственные исследования и переходить к дальнейшему синтезу на уровнях методологии, теории и практики изучения
географических образов.
Выявляемые в реальном пространстве
географические образы, в свою очередь, трансформируясь, становятся важным и действенным фактором пространственной динамики.
Получается, что само пространство как бы выталкивается из культуры, начавшей его осмыслять, однако в то же время в самой культуре формируются специфические
географические образы, фиксирующие подобное «выталкивание» пространства.
Понятие
географического образа оказалось на пересечении этих двух ментальных пространств и, фактически, стало средством значительной экономии самой географической мысли.
Фиксируемые на феноменологическом уровне представления о фундаментальных
географических образах являются критерием уникальности культуры.
Мышление в категориях
географических образов и их производных выступает фактором формирования и воспроизводства культуры.
География «повернулась лицом» к пространственно-образным представлениям окружающего мира и вернулась на новом витке своего развития к проблеме
географического образа (образов) мира.
Использование понятия региональной идентичности позволяет более эффективно изучать вопросы взаимодействия
географических образов регионов и политической культуры общества; это, своего рода, концептуальный (когнитивный) «мостик» между указанными научно-прикладными областями.
Описание и характеристика пейзажа в работах французской школы географии человека – это прямое выделение и структурирование
географических образов местностей, регионов и стран.
Классический американский фронтир – пример культурно-географической экспансии, которая породила живучий и крайне динамичный
географический образ.
Фактором, облегчившим отмеченный нами методологический поворот, был перенос традиционных хорошо разработанных географических методик на новое исследовательское поле и их сравнительно эффективная последующая адаптация при изучении структур и динамики различных модификаций
географических образов.
Так, методики, разработанные в рамках модели «центр – периферия», оказались вполне применимыми при анализе образно-географических систем и анализе функциональной структуры
географического образа (соотношение ядра и различных оболочек образа).
Исходя из этого, возможны и существуют, естественно, различные географии в разных культурах; такие географии могут эпистемологически пересекаться, что ведёт к межкультурной интерференции различных по цивилизационному генезису
географических образов.
Районирование – не только центральное понятие теоретической географии, но и широкий
географический образ, позволяющий «осваивать» пространство и время общества.
Геокультура – это система
географических образов места, территории, которые так или иначе репрезентируются либо в рамках каких-то массовых событий, массовых мероприятий, либо в тех или иных личностных событиях.
Целенаправленная человеческая деятельность включает в себя элементы сознательного создания и развития конкретных
географических образов.
Геокультурный потенциализмеряется мощью, силой проецируемых вовне специализированных
географических образов, или геокультурных образов.
По сути дела, и сами
географические образы можно воспринимать как когнитивные издержки или ментальные трансакции, позволяющие своевременно репрезентировать и интерпретировать пространства человеческой деятельности.
Размещение
географических образов оказывается когнитивной операцией архитектурного проектирования в соответствующих виртуальных пространствах.
Геокультурный образ страны, по всей видимости, представляет собой наиболее тонко структурированный и динамический
географический образ.
Либо автор, рекомендующий такую политику, держит в сознании соответствующий
географический образ страны – и тогда хорошо бы предъявить его читателю в доказательство своей геополитической кредитоспособности, либо… ещё раз спрошу: «Какая же это геополитика?».
Такого рода перемещения связаны зачастую со специфической «войной образов», в которой автохтонные
географические образы инкорпорируются, порой достаточно мучительно и с рядом сложных трансформаций, в расширяющиеся, «пришлые», конкистадорские по духу образно-географические системы.
Здесь важно, однако, подчеркнуть, что всевозможные порождения оригинальных локальных или региональных мифов во многом базируются именно на географическом воображении, причём процесс разработки, оформления локального мифа представляет собой, по всей видимости, «полусознательную» или «полубессознательную» когнитивную «вытяжку» из определённых
географических образов, являющихся неким «пластом бессознательного» для данной территории или места.
Конъюнктура должна быть определена как ключевое понятие хронополитики – исследовательской методики и технологии политического проектирования, исходящей из принципиальной неоднородности исторического времени, подобно тому как геополитика строит свои политически заряженные
географические образы, отталкиваясь от неоднородности земных пространств.
Хотя подобные процессы были во многом инициированы развернувшейся в последней четверти XX в. интенсивной глобализацией, и затронули пока лишь небольшое количество высокоразвитых в социально-экономическом плане стран и территорий, нет сомнения, что семантика и прагматика социально-экономического и политического смысла конструирования и поддержки ассоциативных культурных ландшафтов и
географических образов территорий будут достаточно быстро упрощены и станут когнитивной основой широкого развития ландшафтной и образной индустрии наследия, затрагивающей интересы большинства политически и с точки зрения экономического управления институциализированных территорий.
Наряду с этим, возможно и иное понимание
географических образов – как политических и/или экономических активов, анализ структуры и оценка которых также предполагает изучение и учёт соответствующих трансакций и трансакционных издержек.
Переход от понятия пространства к понятию образа пространства и далее к
географическому образу позволяет при увеличении количества мыслительных операций (ментальных трансакций), тем не менее, снизить общие трансакционные издержки изучения пространственного фактора в экономической деятельности.
Роль и значение подобных стратегий состоит в выборе и известном культивировании наиболее «выигрышных» в контексте сферы деятельности элементов географического пространства, которые замещаются сериями усиливающих друг друга, взаимодействующих
географических образов.
По сути, проблематика моделирования
географических образов относится, на наш взгляд, к феноменологии культуры, анализирующей теоретические и методические поиски в других науках, но при этом обеспечивающей единый, «сквозной» взгляд на поставленную проблему и, соответственно, обуславливающей спектр предлагаемых автором теоретических и методических приёмов.
Такой подход, естественно, не мог предполагать углублённого изучения механизмов онтологизации
географических образов.
Соотнесение
географических образов и метаобразов различных уровней вполне возможно при понимании их как культурных феноменов.
Наиболее интенсивные модификации и собственно моделирование
географических образов характерны для культурной географии,особенно для исследований культурных ландшафтов.
Определённый уровень и своеобразие самой культуры выступают непременным условием качества создаваемого синтетического образа культурного ландшафта страны, района или местности, но и сами вновь созданные
географические образы как бы пронизывают определённую культуру, придают ей неповторимость и уникальность.
Вместе с тем, недавно попавшая в поле научного внимания проблематика моделирования
географических образов разработана фрагментарно.
Посредством
географических образов культура позволяет членам социокультурных общностей обживать, осваивать окружающий мир, занимаемые ими территории не только в плане физической адаптации (классическая оппозиция природа – культура), но и в экзистенциальном, феноменологическом плане.
Моделируемые или реконструируемые
географические образы являются частью феноменологии культуры, а сама география в целом есть феномен культуры.
Географические образы рассматриваются, в связи с этим, как самоорганизующееся, достаточно автономное целое, развивающееся в различных по своей социокультурной ориентации контекстах.
С нашей точки зрения, произведения литературы и искусства являются одним из наиболее благоприятных «полигонов» для изучения феноменологии
географических образов.
Моделирование
географических образов представляет собой междисциплинарную научную область на стыке культурологии, социокультурной антропологии и культурной географии – более сложную, чем механическая совокупность частных научных моделей, выражающих представления отдельных социальных групп и личностей.
Эта тенденция была продолжена и развита на новом концептуальном уровне исследованиями французских структуралистов и постструктуралистов в 1950-х—1990-х гг., в которых изучаются не только образы географического пространства как таковые, но и предлагаются новые образы самой географии, базирующиеся на создании и использовании целенаправленных
географических образов.
Философствование обретает здесь своё пространственно-географическое «алиби»,которое позволяет как бы безнаказанно играть
географическими образами реальности, а сама реальность в философском дискурсе становится географической ad hoc.
Особенно важно осмысление исследователем пограничных, лиминальных пространств,или пространства-на-границе – тех пока ещё крайне слабо описанных
географических образов, которые фактически очень сильно стимулируют и само философствование, даже в какой-то степени определяют саму его структуру.