Корни возникновения
центона уходят в античность.
Классические
центоны, возникшие в III–IV вв. н. э., первоначально были забавами учёных умников, упражнением на знание старых канонических текстов.
Правильное понимание
центона предполагало принадлежность читателя к кругу избранных знатоковфилологов.
Прелесть даже не в том, что эффектно чередуются цитаты (это и полагается в ультрамодном
центоне), а в том, как они окликают тебя тайными знаками.
Да и настоящих, по всем правилам,
центонов там совсем немного, прямо скажем. Ведь правила гораздо интереснее нарушать, чем соблюдать.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: овеивать — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Это похоже на то, как пишутся
центоны, у меня для примера есть несколько ремейков-центонов.
Уже по этим примерам, сравнивая их, можно заметить характерные черты поэтики
центона, с которым два автора справляются по-разному.
В зависимости от тематики
центона используемый материал меняется.
То сближаясь, то расходясь, эти два контекста создают такое поле эстетического напряжения, в котором всё время находится читатель
центона.
Или это было сознательное усилие эстета, старающегося поразить современных поэтов (и не только поэтов) максимальным использованием того художественного заряда, который был заложен в двуплановой структуре
центона?
Латинские
центоны – интереснейший историко-литературный памятник, обещающий богатый материал для исследований самого разного рода.
– Две женских истерики, две явные мужские обиды, не считая десятка тайных, и весь день на манеже провокатор-затейник: шуточки, прибауточки вперемешку со стихами и беспорядочным
центоном…
В традиционной теории литературы
центон рассматривается исключительно как поэтическая забава или курьёз.
Примеры
центонов в новоевропейской литературе единичны и имеют обычно шуточное содержание.
Это, пожалуй, и всё, чем располагает русская поэзия и поэтика в области
центонов.
Причина такого отношения к
центонам понятна.
Поэтика нового времени, особенно начиная с эпохи предромантизма и романтизма, видела в поэзии «исповедь души» поэта, излияние его индивидуальных (или считавшихся индивидуальными) чувств; индивидуальные чувства требовали индивидуальных средств, «собственного слова», а
центон представлял собой нечто прямо противоположное – набор чужих слов.
Было время и была обстановка, когда форма
центона пользовалась в литературе интересом и уважением.
Содержание и обстоятельства возникновения «Брачного
центона» описаны выше.
Двенадцать
центонов «Латинской антологии» дошли до нас следующим образом.
Именно эта книга и содержала вергилианские
центоны: № 7.
Чтобы представить себе технику
центона, лучше всего показать её на примере.
В-третьих, семантика:
центон ценился тем выше, чем дальше друг от друга отстояли в подлиннике составляющие его отрывки и чем дальше они были по смыслу исходного контекста от нового контекста.
Насколько характерен тот и другой стиль трактовки
центонов, мы проследим теперь на всём разобранном нами материале.
Прежде всего отметим, чтó именно в вергилиевских стихах служило предпочтительным материалом для составителей
центонов.
Не будем приводить громоздкую таблицу с точными числами, сколько раз в каком
центоне использованы заимствования из каждой песни «Энеиды», «Георгик» и «Буколик».
Индивидуальные различия отдельных
центонов невелики: главным образом они заключаются в сравнительном предпочтении типов 6 и 3 + 3.
В этом специфика
центонов среди массы реминисцирующей книжной поэзии.
Если бы не это ощущение второго плана, многие
центоны оказались бы (показались бы) громоздкими и неуклюжими.
Интересны, наконец, параллели позднеантичным
центонам в неевропейской словесности – такие параллели известны, но достаточному анализу они ещё не подвергались.
Цитатность, встречающаяся в литературе от классической древности до наших дней, принимает самые разнообразные формы – от чистого
центона до едва уловимого эха.
От старославянских
центонов – к её тихой смерти, которую она так ждала, чтобы отпустили боли.
Из восьми частей авсониевского
центона здесь приводятся две первые и последняя.
Но, пожалуй, это единственный полноценный текст, который с определённой долей условности можно назвать
центоном.
Заложником вот этого почти
центона.
Число таких примеров можно многократно умножить: по существу, почти каждый из авторов этого
центона настолько специализировался в области нашей трудно определимой «романтической» интонации, что только из его стихов можно выбрать достаточно образцов для самостоятельной подобной подборки.
Кстати, некоторые почему-то думают, что в прозе классический
центон – то есть, такой, когда отсебятины не вставлено ни единого словечка, практически невозможен.
Именно в них ярче всего раскрывается та двуплановость, которая определяет всю поэтику
центона и выделяет его из остальной реминисцирующей поэзии.
Это видно из тематики
центонов, преимущественно мифологической или близкой к ней панегирической (в эпиталамиях).